Амфилотей! послышался из избы хриплый голос.
Иду, иду, ваша милость, откликнулся егерь и направился в избу.
Баба, выплеснув ведро грязной воды, стояла еще на крыльце.
Второй день чертит и все еще не может отправиться на охоту, рассказывала она, подмигнув мужику. Вчера шесть гривен мне дал, дай бог ему здоровья.
За что?
А утенка у меня на огороде подстрелил. И утенок-то ледащий. Аграфена с красной смородиной пришла ей тридцать копеек, а и смородины-то на гривенник.
Мужик слушал и с досады даже бросил шапку на землю, сняв ее с головы.
И черт меня дернул с этими жердями возиться! Ведь и мне бы что-нибудь перепало. Он меня любит. Всегда Стакан да Стакан, так Стаканом и называет. И имени мне христианского нет, чтобы Степаном меня назвать.
Дьяконскому сыну, пропойному-то, Антошке-то, за представление и песни жилетку свою подарил. Очень уж он его распотешил, продолжала баба.
Фу ты, пропасть! махнул рукой мужик и с досады даже плюнул. Ведь и мне перепало бы от него что-нибудь.
В лучшем виде перепало бы. Ашотке двугривенный «Глаза, говорит, у тебя шустрые, вот тебе двугривенный» Ущипнул за щеку и дал. Ваське за грибы
Ах ты господи! вздыхал мужик. А все жена «Вози, говорит, жерди».
И девки были Девкам на полтину пряников, на тридцать копеек орехов, а уж пива что! Ты знаешь ли, ведь он вчера два ящика пива споил всем.
Ох, не рассказывай!
Закусок разных в жестяных коробочках привез, шесть бутылок вина и ничего этого не хватило. Яичницу я ему стряпала, уху варила, грибы жарила, раков кипятила. И боже мой, что у нас тут вчера было! Вот не знаю, чем сегодня обрадует. Утку ему сейчас буду жарить, что он вчера у меня убил.
Анисья! Ставь самовар! опять послышался в избе хриплый голос.
Да уж поставлен, поставлен, откликнулась баба. Сейчас закипит. Подам.
Из избы выбежал мальчишка в красной рубахе, босой и без шапки.
Куда ты, Ванюшка?
К кабатчику! За ромом! Петр Михайлыч послал! крикнул мальчишка, махнул в воздухе рублевой бумажкой и пустился бежать.
Опять, стало быть, чудить будет, улыбнулась баба, покачала головой и направилась в избу.
2В избе, на старинном красного дерева диване с клеенчатым сиденьем и с деревянной спинкой, сидел приехавший из Петербурга охотник Петр Михайлыч. Это был плотный мужчина купеческой складки, с рыжеватой подстриженной бородкой на рябоватом лице, сильно опухшем от вчерашнего пьянства. Редкие и мокрые после умыванья волосы, только сейчас расчесанные, прилипли у него к вискам. Смотрел он на свет щурившись и покуривал папиросу. Перед ним пыхтел на столе самовар и стояла полубутылка простого кабацкого рома. Петр Михайлыч был в одном нижнем белье и в войлочных туфлях на босую ногу и говорил вертевшемуся перед ним егерю:
Вот, брат Амфилоша, хорошее-то вино вчера зря вылакали, а теперь приходится за кабацкий ром приниматься. Садись к столу, голова.
Благодарим покорно, Петр Михайлыч, а только мой совет вам не очень с утра-то на ром наваливаться. Лучше после.
Отчего? спросил охотник.
Как отчего? Какая же после этого будет охота, ежели вы с утра в градус придете! Ведь на охоту надо идти, а выводки-то куропаток у меня в четырех верстах отсюда.
Чудак-человек, да ведь опохмелиться-то надо же после вчерашнего. Ведь башка трещит.
Мой совет: лучше опохмелиться стаканчиком водки и закусить огурчиком или яишенкой. Сказать Анисье, так она живо на шестке яичницу сварганит. Право слово, выпейте лучше простой водки, а ром ведь он ослабляет. Не в себе будете.
Хм Ты говоришь: водки. А водка у нас есть или посылать надо?
С пару-то стаканчиков и у меня найдется один про вас, а другой про меня. А уж потом чайком с лимончиком запьем, только без рому, яишенкой закусим и, благословясь, в путь. Послушайтесь вы меня.
Водки-то бы действительно хорошо. Ну, давай.
Стряпать, что ли, яичницу-то? послышался из-за перегородки женский голос.
Стряпай, стряпай, Анисья, отвечал егерь, достал из кармана ключ, полез в стоящий в углу сундук и достал оттуда бутылку с остатками водки. Даже и с три стаканчика найдется, прибавил он, посмотрев бутылку на свет.
Вот и ладно. Садись.
Егерь хотел было сесть, но вспомнил и сказал:
Там мужик Степан вас дожидается на дворе. Спрашивает, когда обратно на железную дорогу поедете.
А! Стакан? Да что ему так загорелось? Будет день, и будут мысли.
Вот и я то же самое ему сказал, а он лезет: доложи, говорит.
Я здесь, батюшка Петр Михайлыч! послышалось из кухни. Со здоровьем вашу милость пришел поздравить. Прикажите войти.
Или услыхал, что водку люди хотят пить? Войди, войди, чертова игрушка.
Вошел мужик Степан и поклонился.
Чай да сахар вашей милости. Со здоровьем честь имею вас поздравить, заговорил он.
Ты зачем пришел-то?
А узнать, когда, ваша милость, на железную дорогу ехать изволите. Ежели сегодня утречком, то нужно приготовить лошадь, потому она у меня на лугу.
Лошадь! Чудак-человек, я еще и на охоте не был. Или тебе так уж очень выжить меня хочется?
Зачем выживать, Петр Михайлыч? Мы такому охотнику завсегда рады, вы у нас господин, можно сказать, на редкость, а должен же я свое дело справить, ежели вы изволили подрядить меня, чтобы и обратно вас на железную дорогу отвезти.
Ночью сегодня поеду. Справляйся к ночи.
Вот и отлично. Стало быть, я и лошадь в ночное пускать не буду. А уж так я кляну себя, Петр Михайлыч, что я на вчерашний пир к вам не попал! Дураком себя называю. Да ты дурак и есть.
Это точно, ваше степенство. Жерди лавочнику с реки возил. А какая заработка?
Нет, ты и так дурак, без этого дурак.
Пусть будет по-вашему, ваше степенство, улыбнулся мужик. А вот водочки мне поднесите стаканчик, чтобы со здоровьем вашу милость поздравить.
Водки, брат, мне и самому мало. Тут только мне да егерю.
Да ведь в один монумент к Астахову в кабак спорхать можно.
Нет, уж ты пей ром. Вот ром, есть.
Ну, ром так ром. Доброму вору все впору, ваше благоутробие.
Петр Михайлыч стал наливать ром в стаканчик. Запахло жареным маслом. Егерь, уходивший в это время в соседнюю комнату, явился со сковородкой яичницы на тарелке. Сзади его Анисья несла огурцы на тарелке. Через несколько минут все выпили.
Важно! говорил Петр Михайлыч, потирая ладонью желудок и прожевывая огурец.
Кушайте, кушайте яишенку-то, пока горяча, предлагал ему егерь.
Вот на еду-то меня и не тянет. Поем. Куда торопиться! Вишь, она как еще горяча, яичница-то, даже кипит в ней масло.
Меня самого, ваше степенство, на еду никогда не тянет наутро, коли я с вечера загулял, сказал мужик и прибавил: Да оно и лучше. Водка без еды всегда ласковее пьется. А только, ваша милость, без второго стаканчика нельзя, улыбнулся он, поднесите уж и второй. Ведь я в двух сапогах хожу. Да и сами-то вы
Амфилотей! Найдется мне там в бутылке еще стаканчик водки? спросил егеря охотник.
Найтиться-то найдется, Петр Михайлыч, а только лучше бы вы спервоначалу яишенки
Ах ты господи! Ну чего ты меня оговариваешь! Чего под руку говоришь! Терпеть я этого не могу.
Да ведь на выводков нам идти надо, вот я из-за чего.
И на выводков пойдем. Все будет А только не говори мне под руку. Через это самое у меня икота всегда делается.
Да ведь я к тому, что еще утро. Лучше же мы в дорогу с собой фляжечку захватим и на легком воздушке в леску
То само собой. Наливай.
Мужик бросился наливать Петру Михайлычу остатки водки, а себе ром.
И чего ты, в самом деле, их милости, Петру Михайлычу, препятствуешь? Какую ты имеешь праву? обратился он к егерю.
Ну, ну, ну! Не тебе меня учить политике! Я тридцать пять лет с господами охотниками. Я егерь, прирожденный егерь, а ты мужик, сиволдай, огрызнулся на него егерь. Я с графами да с князьями бывал.
И я графа Льва Петровича возил. Чего бахвалишься!
Стакан! Оставь его! Не суйся! крикнул на мужика охотник. Пей.
Еще раз со здоровьем, ваша милость, поздравляю! сказал мужик и выпил стакан.
Выпил и охотник. В голове его уже порядочно шумело. Егерь опять приступил к нему:
Съешьте вы хоть кусочек яишенки-то. Иначе зачем было и требовать ее?
Ты требовал. А я ни в одном глазе Вот ежели бы раков
Да не желаете ли, ваша милость, я сейчас побегу и скажу, чтобы мальчишки ловили в речке? засуетился мужик. Ведь у нас только для господ и ловят.
Ваше степенство! Петр Михайлыч! Когда же на выводков-то? строго крикнул егерь. Кушайте тогда чай, коли яичницу есть не можете, одевайтесь да и пойдемте. Собачка по вас плачет, ружье стонет.
Сейчас, сейчас заговорил охотник. Экий какой ты, Амфилотей, ретивый!
Да ведь надо же хоть одну птицу убить, коли на охоту приехали. А ты, мужик, пошел вон!