Папа сел впереди с шофером.
На бокс? спросил шофер.
Да, сказал папа.
Люблю бокс. Сам никогда не занимался этим делом, но смотреть люблю.
Да, сказал папа.
И сегодня пойду смотреть. Отгоню сменщику машину и сразу пойду. Сегодня есть на что посмотреть.
Мы выехали на проспект. Ветровое стекло заливало, и казалось, всё вокруг плывет в воде.
Сегодня интересные бои. К примеру, Карташов. Слыхали про такого?
Ему никто не ответил.
Карташов, сказал шофер. Наш, из Донецка, чемпион Украины. Он дерется с Полуяновым во втором полусреднем весе.
Мы свернули с проспекта и поехали вокруг площади. Потом я увидел вдалеке Дворец спорта.
С этого Полуянова сняли мастера, сказал шофер. Писали в «Советском спорте». Кого-то он там избил, не то жену, не то из-за жены целую компанию в кафе. Говорят, он входил в сборную Союза.
Бывает, сказал папа.
Теперь ему ни за что не выиграть. Столько времени не выступал. Карташов его побьет, вот увидите.
Мы подъехали к дворцу, шофер остановил машину у обочины. Папа дал ему деньги и тот откинулся на сиденье, ища сдачу. Папа открыл дверцу и вышел. Мы с дядей Витей тоже выбрались из машины. Шофер протянул сдачу в окно.
Не надо, сказал папа.
Мы прошли ко дворцу, поднялись на ступени, и, обернувшись, я увидел, что шофер смотрит нам вслед.
Мы свернули в боковой коридор, поднялись на второй этаж и вошли в раздевалку.
Сходи в зал, сказал папа. Посмотри, какая пара работает.
В зале было полным-полно народу. Из-за них не было видно ринга. Я отыскал список пар. До нашего выхода оставалось еще три.
Когда я вернулся в раздевалку, папа уже переоделся и бинтовал руки. С ним стояли тренер и представитель «Спартака».
Которая пара? спросил папа.
Еще три, сказал я.
Ты разминайся, сказал дядя Витя папе. Разомнись пока.
Как ты себя чувствуешь, Саша? спросил представитель «Спартака».
Замечательно, сказал папа. Как же мне еще себя чувствовать.
Он вышел в коридор, в котором все разминались перед боем.
Ты вот что, сказал дядя Витя. Ты не путайся под ногами. Идем, я тебя посажу.
Мы спустились в зал, прошли мимо толпившихся в проходе зрителей, и дядя Витя посадил меня у стола судейской бригады, на скамье свободных от судейства. Я сел рядом с огромным мужчиной, бывшим тяжеловесом по виду.
Ты чей, пацан? спросил он, подвигаясь.
Полуянов, сказал я.
Саша Полуянов твой отец?
Да, сказал я. А вы его знаете?
Еще бы! Не первый год. Приехал посмотреть, как отец работает?
Он всегда берет меня на бои, сказал я. А вы что, судите?
Да. Теперь да. Раньше вот боксировал, а теперь сужу.
Жалко, что вы не судите у папы, сказал я. И подумал, что это всё равно, потому что кто бы ни судил, если уж папе не повезет, никто ему не поможет. Никто.
Карташов сильный парень, сказал мужчина. Видел у него два боя. Саше придется повозиться.
Папа должен выиграть, сказал я. Он обязательно выиграет. Не может он проиграть.
Ну, это такое дело, можно выиграть, а можно и нет. На то и спорт.
Нам нужно выиграть, сказал я. Не можем мы проиграть.
Он посмотрел на меня.
Его не берут тренером, сказал я. Никто не хочет. Нужно учиться в институте. И с него сняли мастера. Разве вы не слыхали? А на другую работу он не хочет. Он хочет тренером в «Спартак». Он раньше тренировал в «Спартаке».
Он же мог обратиться в областной комитет, сказал мужчина.
Обращался, сказал я. Только ему там не помогли.
В зале заиграла музыка, и к награждению вызвали тех, кто работал в шестьдесят три. Я видел, как они прошли под знамена, туда, где был установлен пьедестал с номерами мест. Оба финалиста были мокрыми после боя, они даже не успели смотать бинты. Я смотрел, как награждали и фотографировали, а после, когда церемония закончилась, голос из динамиков объявил:
На ринг вызывается финальная пара боксеров второго полусреднего веса, от шестидесяти трех с половиной до шестидесяти семи килограммов, Карташов, Донецк, Полуянов, Харьков. Эту встречу обслуживает судейская бригада в составе
И тут я увидел, как толпа в углу раздалась и вышел папа, а за ним дядя Витя в спортивном костюме, держа в руках полотенце, губку и коробочку с капой. Папа перешагнул через канат и вошел в освещенное пространство ринга. Он был в красной спартаковской майке, в белых трусах и в белых боксерках, подтянутый и аккуратный, дядя Витя остался за рингом, там, где стояли табурет и бачок с водой; папа натер боксерки канифолью, держась за канаты и вращая туловищем.
Старший судья соревнований подтянул к себе микрофон.
Внимание, послышалось из динамиков, и все в зале смолкли. На ринге боксеры второго полусреднего веса. В красном углу кандидат в мастера спорта Александр Полуянов, Харьков.
Папа вышел из угла, раскланялся и снова повернулся к дяде Вите. В зале раздались редкие хлопки. Потом захлопали сильнее, в толпе, стоявшей в проходе к синему углу, произошло движение, Карташов вышел со своим секундантом и, пригнувшись под канатом, вошел в ринг.
В синем углу, объявил судья, мастер спорта Сергей Карташов, Донецк.
Ему хлопали долго. Карташов поклонился несколько раз и улыбнулся, обнажая капу. Рефери проверил его бандаж, перчатки и перешел в папин угол. Потом он вышел на середину, развел руки, папа и Карташов подошли к нему с разных сторон, он сказал формулу боя, и папа слушал, наклонив голову.
Когда они разошлись по углам, дядя Витя дал папе сполоснуть рот и вложил капу. Он что-то говорил папе, но я не разбирал слов и думал, что не уйди от нас мама, не надо было бы нам сюда ехать.
Рефери снова вышел на середину ринга. Повернувшись к папиному углу, он спросил:
Красный угол, боксер готов?
И дядя Витя поднял руку. Рефери повернулся и спросил:
Синий угол, боксер готов?
И когда секундант Карташова кивнул, повернулся лицом к судейскому столу и объявил главному судье соревнований:
Боксеры готовы!
Прозвучал гонг, папа повернулся и быстро вышел в центр ринга. Карташов пошел ему навстречу. Рефери провел между ними рукой, сказал:
Бокс! и отскочил в сторону.
Они сошлись в самой середине ринга, там, где свет был особенно ярким. Карташов провел несколько быстрых ударов левой, папа защитился и пошел вокруг него по рингу. Он перемещался в столбе света, и левая у него работала будто автоматически. Казалось, он не бьет, а неуловимым движением достает Карташова по корпусу или в голову. В зале была такая тишина, что отчетливо слышался шум дождя на улице. Папа шел вокруг Карташова по рингу, и когда Карташов сближался с ним, папа резко двигался в сторону и, чуть наклонившись, доставал его левой по корпусу. Папина перчатка скользила у Карташова между локтей, Карташов отходил назад, и папа шел ему за левую руку. От сильного света все цвета в ринге казались блеклыми, и у папы было очень смуглое лицо, на котором резко выделялась белая полоска капы. Создавалось впечатление, что он не дрался, а давал урок работы левой, и все сидели не шевелясь, боясь пропустить хоть одно движение. Когда Карташов пробовал ворваться к папе, чтобы ударить со средней дистанции, папа приподнимался на носках и, отступая, наносил несколько быстрых ударов; издалека казалось, что он не бьет, а едва касается перчатками головы, но я-то знал, что это не так. Там, в ринге, всё было иначе, но со стороны это выглядело очень красиво.
Я смотрел, как папа работает, и переставал слышать, что делается рядом, иногда мне казалось, что вокруг никого, я сижу один, и высокие папины боксерки медленно отделяются от пола. Он двигается медленно и плавно, как в воде; перед тем как ударить, у него приподнимается верхняя губа, обнажая капу, он наклоняется вбок, и его перчатка медленно обходит руку Карташова, медленно и неотвратимо, и кажется, что она плющится об голову, потом рука возвращается, и, снова приподнявшись над рингом, папа отклоняется ровно настолько, чтобы ответный удар дошел до его плеча самым кончиком перчатки. И когда рука Карташова после удара идет назад, папа весь мягко подается вперед и достает его по голове еще раз.
Ударил гонг, звук его поплыл над толпой, ослабел и исчез в зале, и я снова вернулся в реальный мир, в котором папа прошел через ринг в свой угол, вытер перчаткой лицо и сел, дядя Витя перелез через канаты, стал перед папой и, щелкая мокрым полотенцем так, чтобы брызги летели ему в лицо, стал что-то говорить, а папа будто не слышал и, не отрываясь, смотрел в противоположный угол, в котором Карташов, расслабившись, отдыхал на табурете. Публика шевелилась и вздыхала, слышались отдельные возгласы, а старший судья соревнований объявил в микрофон, что папа член добровольно-спортивного общества «Спартак», боксом занимается шестнадцать лет, провел двести сорок два боя, победы добивался в двухсот двадцати девяти, является неоднократным чемпионом Украины, двукратным призером СССР, неоднократным чемпионом Центрального совета «Спартак», и за окнами шел дождь, только теперь его совсем не было слышно.