По эту сторону психоза
О шизофрении устами больной
Мирослава Клепацких
© Мирослава Клепацких, 2022
Предисловие
Мне двадцать четыре года, и у меня шизофрения. Узнав об этом, люди нередко просят меня рассказать про это подробнее. Несколько раз я предпринимала попытки рассказать обо всём развернуто в письменной форме, но целиком рассказать историю у меня получилось только один раз.
Здесь собраны все мои тексты про моё переживание шизофрении. В этих текстах описания психозов, мои попытки как-то объяснить себе происходящее, а также описание некоторых формальных вещей, сопряжённых с заболеванием (госпитализация, уточнение диагноза и т.д.). Заранее приношу извинения за повторные описания одних и тех же событий. Написаны эти тексты в период с 2014 по 2019 год, под каждым подписана примерная дата.
По моим подсчётам, всего у меня было «полтора» психоза: «нулевой» в тринадцать лет, первый в шестнадцать и второй в девятнадцать. Каждый из них описан мной в представленных текстах. Перечитывая тексты, замечаю, что предстаю в них претенциозной и обиженной на весь мир, но всё-таки я решила не вносить правки, которые могли бы как-либо декорировать мой образ. Хотелось, чтобы текст оставался натуралистичным и «жизненным».
Возможно, где-то я не вполне корректно использую психиатрические термины, за что также приношу извинения подробности о своём заболевании я узнавала в основном через Интернет, специально по поводу него меня никто не просвещал. Сейчас я не принимаю медикаменты, лечащий врач в курсе, не комментирует это. Я играю в инклюзивном театре и ищу себе работу в сфере веб-разработки, свободное время уделяю интровертным хобби. У меня не всё в порядке, но психоза сейчас нет.
Начало
До того, как попасть в больницу, я прогуливала школьные уроки.
Я замечала ещё со школьных лет, что некоторые люди интересны сами по себе, а другие словно созданы для того, чтобы быть в тени этих «интересных личностей».
Из вежливости я смеялась каждый раз, когда кто-то прикалывался удачно или неудачно, но сама «прикалываться» даже и не пыталась, так как была уверена, что «не дано», и что стоит только мне в мыслях представить себя «приколисткой» и центром внимания, как все отвернутся от меня и будут сторониться, я стану изгоем.
В школе я разрывалась между двумя такими «интересными личностями»: между девочкой X и мальчиком Y. Я пыталась «подмигнуть» и угодить им обоим, но это стремление довело меня до полной растерянности. У них не было почти ничего общего друг с другом. Из-за этой гнетущей проблемой (социальная «растерянность») я и стала прогуливать школу.
Родителям я говорила, что иду в школу, а сама тем временем отправлялась на прогулку по окрестностям района. Бродить со школьным ранцем мне в итоге через некоторое время надоедало, и я возвращалась домой. Отец стал замечать, что я возвращалась домой рано, и в итоге родители поняли, что я ежедневно прогуливаю, стали ругаться.
Повели меня сначала к психологу, я помню, что это была молодая девушка, и что общение с ней у меня не заладилось. Затем повели в психоневрологический диспансер, демонстрировать моё состояние психиатрам.
Там же, в психоневрологическом диспансере, была психотерапевт. Пока родители были у психиатров, психотерапевт пригласила меня к себе.
Она спрашивала у меня о ситуации, которая вызвала у меня стресс. Я рассказала ей про того самого мальчика, который заглядывался на одну из моих одноклассниц. Она заодно спросила, нет ли меня в этой ситуации (которую она предлагала представить в виде статичной картинки). Меня там не было. Тогда она предложила мне мысленно окрасить эту картинку в цвет, ассоциирующийся у меня со спокойствием (это был синий) и спроецировать эту картинку на стену или ещё куда-нибудь подальше, уменьшив при этом её формат. Я выполнила это задание, и мне действительно стало немного легче.
Затем за мной пришла мама и позвала в кабинет к психиатру. Там сидела очень страшная женщина, её улыбка была натужной и очень походила на оскал.
Она спросила меня: «О чём ты думаешь?» и прежде, чем я успела подумать и что-либо ответить, она повторила вопрос: «О чём ты думаешь?», проговаривая каждое слово по слогам. Я в итоге так и не нашлась с ответом. Она сделала вывод, что состояние у меня очень плохое, а следовательно, срочно надо меня положить в больницу.
Я порывалась уехать домой, словно предчувствуя это. В кармане моей куртки в тот момент как раз лежала мелочь на проезд. Я сказала об этом маме, но она стала успокаивать меня. Зря я ей об этом сказала и напрасно не решилась уехать, напрасно поддалась уговорам родного человека. Потому что потом она вызвала такси, и на этом такси меня отправили в психиатрическую клинику в области нашего города на неопределённый срок.
Я помню, как в коридоре та страшная женщина перемолвилась парой слов с психотерапевтом:
Контакта нет, уверенно сказала страшная-скалозубая.
Контакт есть, возразила психотерапевт.
Нет, уверенно ответила заведующая отделением (да-да, это я о той самой).
Но перед тем, как «познакомиться» с этой заведующей и, кажется, перед тем, как посетить кабинет психотерапевта, я была у другого психиатра. Он был одет в стильный прикид синего цвета, носил шарфик, у него был необычно тонкий для мужчины голос, и время от времени он доставал «понтовую» флягу и делал глоток-другой.
С мамой они сначала поругались. Она, будучи на нервах, обратила внимание на то, что он постоянно что-то хлебает из фляги (якобы он алкоголик), он был возмущён возведённой на него клеветой и принялся оправдываться. Потом, когда мы были с ним наедине в кабинете, он спрашивал: «А твоя мама пьёт? Точно не пьёт? А то говори, не стесняйся». Тогда уже была возмущена и обалдела я, но виду не подала.
Ещё тот дядя в шарфике как-то разговаривал при мне с кем-то из коллег, говоря про какого-то мальчика:
«Он говорит: я не хочу в школу ходить. Спрашивают: а что ты хочешь? Он говорит: я хочу в компьютер играть. Какая тут может речь о домашнем обучении?»
«Мальчик просто ответил честно, чем Вы возмущены, дядя?» подумала я в тот момент.
Забегая вперёд: моё собственное «состояние» в то время расположило этих врачей к тому, чтобы «прописать» мне обучение на дому.
июль 2014В больнице
Вши
Когда мы приехали в ту самую больницу, санитарки принялись осматривать меня. Они копались в моей голове и спрашивали при этом: «Вшей нет?» «Будут, потому что я не хочу ложиться в больницу», воскликнула я, и они расхохотались.
Лишь потом я узнала, что если бы у меня были вши, то меня побрили бы налысо и всё равно положили бы в больницу.
Первый день
С поруки матери, меня завели в больничное отделение. Тут же дверь была заперта на замок, я услышала, как очередная заведующая отделением говорила моим родителям, что ещё потребуется, пока я буду в больнице, чтобы они привезли мне эти вещи. Тогда мои опасения подтвердились. Я бродила туда-сюда по коридору отделения, подумывая, что же ещё можно сделать. В итоге принялась колотить оконное стекло. Ударила кулаком раз-другой. Заболел кулак. Сбежались санитарки, окружили меня. Я принялась пихаться всем телом, защищаясь от них. «Здоровая какая!» воскликнула одна из них. Они уложили меня на койку и связали это было что-то вроде смирительной рубашки.
Мы тебе сделаем укол, чтобы ты успокоилась, сказала одна из них.
Я уже успокоилась, ответила я.
Нет, возразила она.
Кололи они мне в тот раз аминазин.
Я отказалась самостоятельно расстёгивать ремень с необычной застёжкой, поэтому они разрезали его ножницами и вкололи мне аминазин внутримышечно.
У Вас есть дети?! спросила я перед этим у той, которая намеревалась мне сделать укол.
Она со «стёбной» улыбкой ответила:
Нет.
Оно и видно! воскликнула я, и они снова расхохотались.
После этого я лежала и ревела. Но в то же время краем уха слушала окружающую обстановку. Я тогда узнала, что здесь лечится мой однофамилец.
Не твоя ли сестра? спросила одна из санитарок у него.
Нахрен мне нужна такая сестра? ответил он.
Перспективы
На следующий день я познакомилась с главным лечащим врачом, И.В.
Он сказал мне, что сегодня ко мне приезжали родители, но что мне пока рано их видеть, что я пока не в том состоянии, чтобы с ними встречаться.
Целый месяц мне здесь лежать, посетовала я.
«В лучшем случае через месяц тебя выпишут», говорила одна из девушек, которые стояли у моей постели вчера и разъясняли мне «понятия».
Ну, кто тебе сказал, что месяц? Не месяц, меньше, ответил он, и это была ложь.