Однокурсник. По тебе заметно. Рассуждать любишь, убеждать особенно И что же было дальше?
Войно-Ясенецкий Поступил на юридический и целый год изучал историю и философию права, политическую экономию, римское право. Но через год меня опять повлекло к живописи. Поэтому отправился в Мюнхен, где поступил в частную художественную школу профессора Книпрр. Но немецкая дотошность и скрупулёзность оказалась не по мне, выдержал там только три недели, после чего вернулся в Киев, где еще год занимался рисованием. Может быть меня ждала бы стезя Васнецова его направление мне ближе, но второй Васнецов России не нужен А навыки зарисовок мне пригодились теперь в медицине. Но именно в этот момент проявилась моя религиозность: я каждый день, а иногда и дважды в день ездил в Киево-Печерскую лавру, часто бывал в киевских храмах и, возвращаясь оттуда, делал зарисовки церковной жизни, прихожан. К этому моменту я понял процесс художественного творчества. Повсюду: на улицах и в трамваях, на площадях и базарах наблюдал за людьми, и все это изображал в зарисовках. Даже получил премию на Киевской художественной выставке.
Однокурсник. А откуда у тебя религиозность? Вроде бы я не наблюдал, чтобы ты молился или ходил в храмы во время учебы в университете?
Войно-Ясенецкий Знаешь, особого фанатизма нет, это у меня в душе. Да и в семье Мать молилась дома, но в церковь, по-видимому никогда не ходила. Причиной этому было её возмущение жадностью и ссорами священников, происходившими на её глазах. Два брата юристы, не проявляли признаков религиозности. Однако всегда они ходили к выносу Плащаницы и целовали её, всегда бывали на Пасхальной утрени. Старшая сестра-курсистка, потрясенная ужасом катастрофы на Ходынском поле, психически заболела и выбросилась с третьего этажа, получив тяжелые переломы бедра и плечевой кости, разрывы почек. От травм она умерла в двадцать пять лет. Религиозность скорее всего передалась ко мне от отца-католика. Вот именно он весьма набожен. При этом он человек удивительно чистой души, ни в ком не видел ничего дурного, всем доверял, хотя был окружен нечестными людьми. И при этом в нашей православной семье он как католик, был несколько отчужден
Однокурсник. Да, сколько нового я узнал о тебе. Но опять-таки я в тебе никак не разберусь Вроде ты умеешь убеждать, стоишь четко на позициях правды, но из твоего рассказа я понимаю, что тебя шатало из стороны в сторону.
Войно-Ясенецкий Да, в принципе так и было. Именно в тот момент, когда я в год в Киеве занимался живописью, усиленно размышлял о весьма трудных богословских и философских вопросах. Но из этих размышлений ничего не вышло, так как я не имел научной подготовки. Увы, то, что я успел получить за год учебы на юридическом, не хватило для того, чтобы обобщать весь накопленный опыт. Да какое там обобщать я же многого не знал, только изучал. Именно в этот момент увлекся этическим учением Льва Толстого. И его идеи так увлекли меня, что я на какое-то время стал толстовцем, бредил его идеями: спал даже на полу, косил траву с крестьянами. Хотел на полном серьезе уехать в деревню. Но именно в этот период случилось несчастье с моей сестрой и мать была в подавленном состоянии считала, что я кончу также плохо, как и она. Но вопрос разрешился сам собой, когда в руки попала запрещенная вещь Толстого «В чём вера моя», изданная за границей. Именно эта работа оттолкнула меня от Толстого, я осознал, что он издевается над православной верой. Я сразу понял, что Лев Николаевич еретик, весьма далёкий от подлинного христианства.
Однокурсник. А что же ты? Остался в вере Божией? Но как я заметил: ты вроде бы своим видом не показываешь, что религиозен? Ли продолжаешь сомневаться?
Войно-Ясенецкий Да нет, я остаюсь православным. И именно после того случая меня спас Новый Завет, который по старому доброму обычаю получил из рук директора гимназии при вручении аттестата зрелости. Он был, как напутствие в жизнь. Очень многие места в этой книги произвели на меня огромное впечатление. Они отмечены красным карандашом. И ничего не могло сравниться с впечатлением с тем местом в Евангелие, в котором Иисус, указывая ученикам на поля созревшей пшеницы, сказал им: «Жатвы много, а деталей мало; итак, молите Господина жатвы, чтобы выслать деталей на жатву Свою». После этого у меня буквально дрогнуло сердце. Я воскликнул: «О Господи! Неужели у Тебя мало деталей?!»
Однокурсник. Но я смотрю: тебя народовольчество все-равно не оставило. Пути дорожки привели тебя не в семинарию, а на медицинский факультет
Войно-Ясенецкий Скорее всего так. Ведь я решил приняться за полезную работу для своего народа. Но отличие от моего юношеского увлечения народовольчеством в другом: если несколько лет назад я просто хотел ехать в деревню и дарить добро крестьянам, то чуть позже я захотел быть полезен им чем-то конкретным. Я даже отправился к директору народных училищ Киевского учебного округа с просьбой устроить меня в одну из школ педагогом. Директор оказался очень проницательным и умным человеком: он высоко оценил мои народовольческие стремления. Но при этом отговорил меня от учительства и убедил поступить на медицинский. Вот так я и оказался здесь.
Однокурсник. Постой-постой. Но ты же говорил, что ты гуманитарий. Твои же слова, что естественные науки тебе не по нутру. А медицина все-таки это в первую очередь естественные дисциплины.
Войно-Ясенецкий А я и не отказываюсь от этого. Даже сейчас при изучении физики, химии, минералогии возникает физическое ощущение, что я насильно заставляю мозг работать над тем, что ему чуждо. Мой мозг, точно сжатый резиновый шар, стремиться вытолкнуть чуждое ему содержание. Но тем не менее я перебарываю это чувство.
Однокурсник. Да, внешне это по тебе не скажешь. Со стороны тебе дается всё легко. Тебе и равных нет в изучении дисциплин, особенно в операциях над трупами. Все однокурсники признают, что ты будешь профессором анатомии.
Сцена 3
1903 год. Война с Японией. Военно-полевой госпиталь в Чите. Врач Войне-Ясенецкий беседует с сестрой милосердия
Войно-Ясенецкий Анна Васильевна, мы уже с вами работаем несколько месяцев и я заметил, что вы как никто другая отличаетесь исключительной добротой и кроткостью. А что же вас заставило поехать во фронтовой госпиталь? Ведь могли бы оказывать помощь в простой больнице
Анна Васильевна Ланская Но разве место патриота не там, где прежде всего нужна помощь народу? Война дело временное, но именно в этот период солдаты испытывают особые лишения. И сестры милосердия должны минимизировать эти страдания. Но вы разве не за этим сюда приехали? Ведь весь персонал говорит, что вы были лучшим студентом на курсе, вам пророчили место преподавателя, великолепного ученого и будущее профессора анатомии.
Войно-Ясенецкий Эх, Анна Васильевна, как правильно вы подметили Но если бы вы знали, какими трудами мне достался этот диплом медицинского факультета. В школе я не мог терпеть естественные науки, тянулся к гуманитарным, неплохо рисовал, поступал в Академию художеств, ездил даже за границу. Но меня терзало, что положение народа удручающее, в селе не хватает педагогов и врачей. И я понял, что я должен быть со своим народом. Да, профессия художника великолепна, но все-таки мир на данный момент спасут не художники. Я понял, что простым людям сейчас важны не картины, которые возможно созданы и на века. Я понял, что ныне народу нужны специалисты, которые будут помогать ежедневно и ежечастно. Колебания были между педагогом и врачом. Профессия педагога для меня как для гуманитария была всё-таки ближе, но я после колебаний осознал, что люди все- таки болеют чаще, поэтому помощь врача нужна каждый день. Тем более вирусы мутируют, появляются новые заболевания, а врач, как никто другой оказывается на переднем фронте и в первую очередь оказывает помощь своему народу. И когда я заканчивал университет, у однокурсников не было сомнений, что я останусь преподавать на кафедре анатомии и буду производить именно там свои научные разработки. Но я понял, что я не могу быть вдалеке от своего народа. Тем более я изначально собирался ехать работать в деревню.
Анна Васильевна Ланская Но оказались в госпитале?
Войно-Ясенецкий Вы же сами правильно подметили, что война дело временное. Поэтому я и не надеваю форму, чтоб погоны не связывали мои руки. Моя жизнь должна быть с народом. Я уверен, что скоро все закончиться мне удастся уехать куда-нибудь в гражданскую больницу. А научные работы можно проводить и там. Ведь кто, как не врач должен быстро изучить новые виды болезней, которые регулярно появляются, и найти противоядие, чтобы быстрее спасти своих сограждан.