Может, в больницу? спросила Маша, наклоняясь к заднему сидению, и за расстегнутой пуговицей ее шелковой блузки блеснула золотая цепочка.
Нет, выдавил Павел, испугавшись ее командного голоса и ее глаз, в которых светилась ненужная ему улыбка. Домой
Глядя, как за окном проплывают фасады московского центра, он, еще гордясь по инерции что получил новый опыт, уже клял себя за глупость. Он напрасно понадеялся, что мистическое впечатление повторится само, на автомате, и проворонил, о чем его инструктировали, нарвавшись на немедленную расплату однако неприятнее всего в нем отозвался спасительный Машин поступок, и Павлу, который еще ежился от пронизывающего Машиного взгляда, категорически претило, что девушка вторгается в его судьбу.
Доехали до дома. На сумеречной улице горели фонари, но, войдя в подъезд, Павел попал в темноту, где пахло засоренным мусоропроводом. Он чиркнул спичкой; неяркое пламя выхватило из тьмы двери и раскиданные по ступеням огрызки потом огонек, испустив едкий дым, погас. Павел постоял, глядя на оконный прямоугольник; болела нога, болело ребро, и грудь щемила тоска привычного уже одиночества, в последнее время не оставлявшего его ни на работе, ни дома, ни в идиотских начинаниях, ни в мимолетных интрижках. Московские друзья отдыхали, кто где, а институтское общежитие разбежалось по домам. Он так привык, что Игорь всегда рядом, что уже жалел, что уехал из Ялты.
Но его приключения не закончились. Когда он, мечтая, как завалится на диван, переступил порог квартиры, Анна Георгиевна, многозначительно мигнув, предупредила:
У тебя гости.
В комнате пахло едкими духами. У стола сидела Лена Игорева одноклассница, безнадежно влюбленная в своего кумира с начальной школы и, постукивая пальцами по глянцевым страницам, листала альбом «Русский музей». Когда Павел вошел, Лена подняла голову, и в свете лампы заиграли мелкие кудряшки ее золотистых волос.
Ты что, из гаража? она обмахнула ладонью лицо. От тебя несет бензином. Фу.
Павел, угодивший из огня в полымя, выдохнул, разлепил губы и пробормотал «кто бы говорил». Лена впилась в него глазами.
Где он? спросила она трагически и не уточняя, что речь идет об Игоре. Почему ты здесь? Вы же поехали вместе!
Павел считал неуместными разбирательства даже от человека, имеющего на вопросы об Игоре законное право в отличие от Лены, которая подобных прав не имела. Шагнув к дивану, он поморщился.
У меня дела, а у него нет.
Его страдальческая гримаса не укрылась от Лены, заломившей худые руки.
Господи, ну какие у тебя дела? Как ты мог!.. она заходила по комнате. Как ты мог его оставить?
Может, сядешь? попросил Павел уныло.
Не сяду! она задохнулась от возмущения. Ты я тебя знать не хочу!
Ореол золотистых волос с негодованием проследовал мимо. Павел наконец расслабился и опустился на диван. Женственный Ленин голосок задел натянутые нервы, которые, уже ошпаренные горячими Машиными глазами, заныли теперь на грани сладкого, мучительного блаженства.
Пойду я на Ирину свадьбу, сообщил он Анне Георгиевне со вздохом.
Сейчас, затосковав, понял, что настоящая жизнь проходит мимо него, неуклюжего увальня-крепыша, который мается бессмысленными выходками, вроде прыжков с парашютом, и его остро потянуло на праздник и на сопутствующие приключения подальше от Машиных глаз, которые и ночью, когда он заснул, будто сверлили впечатлительного Павла.
Свадьба, на которую он добросовестно явился, была через несколько дней; в ноздри Павла, когда он вошел в просторную, как аэродром, квартиру, ударили запахи ванили, маринада и жареной курицы. Гостю некуда было приткнуться: одну комнату, превращенную в склад, занимали продуктовые упаковки; во второй комнате было застолье; в третьей, заходясь икотой, рыдала женщина с багровым лицом; в четвертой, на двуспальной кровати, высилась гора гостевых сумок и плащей. Заметив, что Павел дичится, Иринина мама, Раиса Кузьминична, усадила его рядом с собой, у двери.
Славный парень указывала она на счастливого жениха. Принцессу нашу любит, взбрыки ее терпит. Ты знаешь ее не всякий выдержит.
Возбужденная принцесса напоминала мокрого павлина. Краем уха Павел выслушивал обожающую сплетни Раису Кузьминичну и скоро знал, что Иринин жених переводчик, свекровь научный сотрудник в музее, а свекор искусствовед, но усатого мужчину с хорошей выправкой Павел счел искусствоведом, про которых говорят «в штатском». Чувствовалось, что новая Иринина семья существует в другой, непривычной среде, которую Павел, активно отторгаясь от замешенного на «деловых» отношениях стяжательства, не одобрял. Раиса Кузьминична запела про длинноносую свидетельницу и поведала жуткую историю о лечении от экземы. Павел, проклиная минуту слабости, которая привела его в вертеп, готовил выражения, которыми намеревался снабдить отчет для Анны Георгиевны. Потом позвонили в дверь, Раиса Кузьминична вскочила к очередному гостю и замешкалась в прихожей. Выглянув, Павел мельком увидел что-то буднично-кухонное и решил, что соседи пришли жаловаться на музыку, или кто-то явился за луковицей. Он отвернулся и разобрал только, что Раиса Кузьминична восклицала, дергая пришедшую за руку:
Славный парень указывала она на счастливого жениха. Принцессу нашу любит, взбрыки ее терпит. Ты знаешь ее не всякий выдержит.
Возбужденная принцесса напоминала мокрого павлина. Краем уха Павел выслушивал обожающую сплетни Раису Кузьминичну и скоро знал, что Иринин жених переводчик, свекровь научный сотрудник в музее, а свекор искусствовед, но усатого мужчину с хорошей выправкой Павел счел искусствоведом, про которых говорят «в штатском». Чувствовалось, что новая Иринина семья существует в другой, непривычной среде, которую Павел, активно отторгаясь от замешенного на «деловых» отношениях стяжательства, не одобрял. Раиса Кузьминична запела про длинноносую свидетельницу и поведала жуткую историю о лечении от экземы. Павел, проклиная минуту слабости, которая привела его в вертеп, готовил выражения, которыми намеревался снабдить отчет для Анны Георгиевны. Потом позвонили в дверь, Раиса Кузьминична вскочила к очередному гостю и замешкалась в прихожей. Выглянув, Павел мельком увидел что-то буднично-кухонное и решил, что соседи пришли жаловаться на музыку, или кто-то явился за луковицей. Он отвернулся и разобрал только, что Раиса Кузьминична восклицала, дергая пришедшую за руку:
Зайди, Лида! Поешь, поздравь!
Это оказалась молодая девушка в байковом халатике с васильками. Медовые волосы, постриженные в каре, были забраны за ухо с одной стороны, а с другой закрывали щеку. В серых глазах таился скрываемый смех. Павел даже пожалел, что залетная птица сразу исчезнет, захватив соль или луковицу, но к его удивлению, новая гостья скоро сидела рядом с Павлом. Под немыслимый рев девушка быстро опустошила тарелку, на которую Раиса Кузьминична сгребла яства со всех блюд подряд: салаты, копченая рыба, соленые грибки. Павел близким локтем чувствовал ровную, немного отрешенную собранность. Раиса Кузьминична предложила девушке вина, но та твердо проговорила «нет», и Павел полез через чью-то лысину за кислотным «дюшесом».
Потом Лида заправила волосы за ухо и поблагодарила хозяйку. Раиса Кузьминична опять засуетилась у двери.
Паша! позвала она. Помоги, милый!
Она провожала Лиду, пытаясь совладать с авоськами, банками и баночками. Здесь было все, что дачники навязывают знакомым, чтобы не выкидывать в помойку.
Не бойся, не последние Паша донесет.
Лида посмотрела на Павла, улыбнулась, и он отметил особенность ее алебастрового лица незаметная носовая складка, отчего линия губ, когда она улыбалась, походила на виньетку.
Завербованный грузчик зашагал за Лидой вниз. Девушка не оборачивалась, и перед Павлом маячил ее медовый затылок. Она остановилась у двери с драной обивкой, где из прорех торчала вата, вошла в прихожую и, мелькнув голым коленом, отшвырнула лежащую на полу тряпку. Тошнотворный, как в подворотне, запах неприятно поразил Павла.
Спасибо, Лида отвернулась, и, выплыв из комнаты, на гостя уставилась рыжеватая девочка-подросток в физкультурной форме. Если Лидино лицо было правильным, но не приметным то девочка смотрелась красавицей, но от блудливого взгляда ее лихорадочных глаз Павлу сделалось не по себе.
Тебе повезло, бросила ей Лида, увлекая за собой в комнату и прерывая мяукающее приветствие «здрааа». Вкусностей прислали.
Брошенный в прихожей Павел прикрыл шаркающую дверь и вернулся двумя этажами выше, в выскобленную до блеска Иринину квартиру с весельем, счастливым смехом, топотом и звоном рюмок, и Раиса Кузьминична снова оказалась рядом. Она уже сплетничала о Лиде, а послушный Павел обнаружил, что неотесанная девушка, в отличие от влиятельных свояков и шелудивой свидетельницы, ему интересна. Он узнал, что Лида на нищенскую зарплату лаборантки содержит лежачую мать и младшую сестру.
Мышей режет, говорила Раиса Кузьминична. Раньше полы мыла академия рядом. Офицерики молодые стойку делают Я говорю: найди кого-нибудь. А она мне: они подневольные куда пошлют а на мне семья. Был у нее роман с одним. Она мне говорит: теть Рай, кое-что от жизни получила, и ладно. Смотрю по вечерам идет одна жалко девку.
У Павла было свежо впечатление от Лидиной квартиры, где ему все не понравилось запах, сиротская атмосфера, мутная девочка. К одиннадцати часам он распрощался и поехал домой. Он, разгоряченный, приятно взволнованный весельем, шел по улице и не думал о Лиде Анну Георгиевну, для которой он готовил рассказы, не интересовали посторонние но именно ее мысленная тень радовала его, и он объяснял эту странность тем, что единственный среди кутежа человек, не охваченный безумием, вызывает симпатию. Сидя дома в кухне, он долго рассказывал про свадьбу, но о Лиде не упомянул.