«Брошку ей завтра бриллиантовую брошку Сговорюсь завтра же с извозчиком Булавкиным, и пусть ей лошадей посылает помесячно, мелькало у него в голове. Адольф Васильич обещался мне мебели для ее квартиры в кредит достать, выдам вексель, а там. а там уж будь что будет Платеж через полгода К тому времени все может измениться, а не изменится, так будь что будет, опять повторил он мысленно, взглянул на часы и подумал: Ну, теперь пора и к ней Она уже переоделась» и бросился за кулисы.
Когда он шел по коридору, то встретился с антрепренером. Тот тоже шел на сцену. Это был худой сутуловатый человек с несколько испорченным оспой лицом и с черными чиновничьими маленькими бакенбардами. Он немного заикался. Звали его Караулов. Встретясь с Костей, он протянул ему руку.
Спасибо, что поддержали нашу Люлину, сказал он. Честь вам и слава!
Помилуйте, это наша обязанность, чтоб поддерживать такие таланты, немного смутясь, отвечал Костя, потрясая его руку.
Антрепренер остановился.
Нет, какова певичка-то! прищелкнул он языком и заикнулся, скривив рот. Нет, кто мог подумать, что из простой девочки-статистки такая певичка выработается! Прелесть, прелесть что за девочка! Уж вы, господин Бережков, поддерживайте ее. Я ее поддержу и вы тоже. А то у нас ее отбить хотят. Приехал из Курска антрепренер театра Голенастов и сманивает ее. Вы слышали про это?
Слышал, слышал, но только никуда она не поедет, отвечал Костя, вспыхнув.
То-то, уж пожалуйста, господин Бережков. Главное, уговорите ее, чтобы она не ехала. Голенастов ей предлагает четыреста рублей в месяц, и она вследствие этого хочет нарушить контракт, заплатить мне неустойку и уехать. Ну, зачем же так делать? Лучше честь честью Я ей прибавлю пятьдесят рублей в месяц к жалованью и дам бенефисик. Можно подговорить кой-кого, чтобы подписались на подарок. То же на то же наведет. Голенастов предлагает ей четыреста и бенефис, а я даю теперь сто двадцать пять и бенефис, но зато Голенастов зовет только на три зимних месяца, а у меня она может служить зиму и лето. Зимний контракт кончится летний заключим. Круглый год Это надо принять в расчет.
И наконец, там дорога Дорога чего же-нибудь стоит, а здесь, сидя на месте, не расстраивая своего гнезда. Ведь, как бы то ни было, у ней теперь все-таки и квартира есть, и мебель, и хозяйство. Все это продать надо, если ехать. Вы поговорите.
Караулов еще раз схватил Костю за руку и крепко пожал ее.
Вы к ней? На сцену? спросил Караулов. Пойдемте вместе и давайте вместе ее уговаривать. Она давеча утром на репетиции чуть не на стену лезла: еду да еду в провинцию, в Курск Уверяю вас, что ей нет никакого расчета. Я даже прибавил бы ей и больше жалованья, но ведь сборы все плохи. Я кругом в долгу как в шелку. На меня жиды насели и теребят. Я весь в жидовских руках.
Сегодня-то сбор хороший, заметил Костя.
Только сегодня, подхватил Караулов, заикаясь. Я знаю, что это Люлина сделала, знаю, что она, но почем знать, что дальше Будут продолжаться хорошие сборы, так я ей еще прибавлю. Вы так ей и скажите. Я привык таланты ценить, но что ж поделаешь, если средств нет! Вы так и скажите.
Скажу, скажу. Я сам ни за что на свете не хочу ее отпустить, отвечал Костя.
Пожалуйста, Константин Павлыч. Константин Павлыч? Так, кажется?
Точно так.
А меня Василий Сергеев, сын Караулов. Очень приятно, что сошлись. Я уже давно замечаю вас в театре, но все не приходилось разговориться. Будемте знакомы.
Очень приятно, пробормотал Костя.
Ну, так пойдемте на сцену и приступим прямо к Надежде Ларионовне на приступ, штурмом ее возьмем.
Караулов обнял Костю за талию и повел его на сцену.
Глава XIX
Антрепренер Караулов, встретясь в кулисах с режиссером, остановился переговорить с ним о чем-то, а Костя юркнул прямо в уборную Надежды Ларионовны. Надежда Ларионовна стояла уже переодетая из костюма в платье и в сообществе тетки своей и двух каких-то молоденьких статисточек рассматривала только что поднесенную ей ротонду. Сброшенный ею костюм лежал на стуле. Сверху помещался букет. Тетка Надежды Ларионовны лизала языком черно-бурый лисий мех ротонды, потом терла его белым носовым платком и, смотря на платок, говорила:
Кажется, не подкрашенный. А впрочем, бог весть
Нынче отлично красят. Так красят, что и не узнаешь.
Не подкрашенный, не подкрашенный, отвечала Надежда Ларионовна, Костя сквалыжничать не станет, когда у него деньги есть, а теперь он с деньгами.
Не подкрашенный, не подкрашенный, отвечала Надежда Ларионовна, Костя сквалыжничать не станет, когда у него деньги есть, а теперь он с деньгами.
Она обернулась и увидала Костю.
Мерси, мерси, сто раз мерси, сказала она, улыбаясь, и сделала ему ручкой. Нате за это целуйте руку прибавила она и, протянув руку, ткнула ему ее прямо в губы.
Костя чмокнул, хотел поймать ее руку, дабы поцеловать еще раз, но Надежда Ларионовна отдернула ее и пробормотала:
Покуда довольно. Больше при посторонних не полагается. Остальное потом После доцелуете
Нравится ли вам, Надежда Ларионовна, ротонда? спросил Костя, млея от восторга.
Смотрите, смотрите, он на похвалу напрашивается! Ну, подите, я вас поглажу по головке. Паинька-мальчик, пай
Она сбила ему прическу и, топнув ножкой, прикрикнула:
Ну, что ж стоите, как обалделый! Садитесь, так гость будете. Курите папироску, сегодня вам дозволяется.
Костя сел. Тетка Надежды Ларионовны обернулась и сказала:
В Американских землях, говорят, когда входят, то со всеми знакомыми здоровкаются.
Здравствуйте, здравствуйте. Я, кажется, всем сказал:
здравствуйте, отвечал Костя, протягивая тетке Надежды Ларионовны руку.
Ничего вы не сказали, ну, да уж бог с вами. Слушайте, а когда же вы мне-то беличье пальто?.. Ведь и мне вы тоже пальто обещали.
Потом, потом, тетенька.
Слушаю, племянничек. Суленого три года ждут. Только смотрите, посул не забудьте.
Да полноте вам, тетенька, приставать-то! оборвала старуху Надежда Ларионовна и спросила: Константин Павлыч, вы сколько заплатили за ротонду?
Да уж сколько бы ни заплатил. Нравится ну и носи на здоровье.
Дорого эта ротонда стоит, дорого, сказала одна из статисточек. Когда я у мадамы в мастерицах жила, то мы тоже такие ротонды шили, так тогда давалицы наши ужасти как дорого мех ценили. Пожалуй, тысячу рублей стоит.
Тысячу рублей заплатили или меньше? задала опять вопрос Надежда Ларионовна.
Костя молчал и таинственно улыбался.
Да ведь я все равно узнаю от Шлимовича, сколько вы заплатили, продолжала она. Говорите.
Девятьсот рублей. Даже можно так считать, что она много дороже мне обошлась.
Не врете?
Зачем же врать?
Ну, спасибо вам. Еще раз скажу, что паинька-мальчик. Слышите, завтра пришлите мне парные сани. Я хочу в этой ротонде по Невскому кататься.
Хорошо, хорошо.
Ах, Надя, какая ты счастливая! А я так прошу, прошу у Николая Иваныча хоть куний воротник к пальту и то не покупает, сказала со вздохом статисточка.
Вольно же тебе с музыкантом связываться! Ну что такое музыкант? Ну много ли он получает?
Да ведь жених
Поди ты! Какой прок от такого жениха? Еще если бы музыкант-то был настоящий, а то дудка. За два рубля в вечер играет. Вот у меня саврасик Правда, и он бывает иногда дрянь-мальчишка, но сегодня паинька. Знаете, за что вы сегодня паинька? обратилась Надежда Ларионовна к Косте. За то паинька, что придумали эту самую ротонду на сцену мне поднести. Я хотела вас ругать и даже очень ругать, а уж теперь и язык не поворачивается. И как это вы так придумали? Своим умом дошли или вас другой кто-нибудь надоумил?
Своим. Только что ж тут такое? Букеты, обернутые вместо ленты шелковой материей на платье, подносят же, подносят разные серебряные сервизы и вазы, так отчего же букет, обернутый ротондой, не поднести? доказывал Костя.
Нет, я к тому, что вы всегда такой глупенький, а тут
Верно, вас Шлимович надоумил?
Ей-ей, своим умом. Я на тебя-то вот удивляюсь, как это ты нашлась, чтобы после поднесения надеть эту ротонду на себя и в ней выскочить?
А что? Разве не хорошо?
Напротив. Прелесть как хорошо. Ужасно чудесно вышло. Шик. Все в восторге. Офицер сейчас говорил, что это не всякая и француженка догадается.
Что мне француженка! Я теперь сама всякой француженке нос утру. Плевать мне на француженку. Меня вон в настоящий большой театр приглашают, чтобы оперетку играть похвалялась Надежда Ларионовна, гордо вздернув носик. Приехал антрепренер из провинции и предлагает четыреста рублей и бенефис. Да даст и больше.
Костя вспыхнул.
Ах, Надежда Ларионовна, вот об этом-то я с тобой и хотел поговорить, начал он. Я слышал уже об этом от Лизаветы Николаевны.
Отговаривать хотите? Не отговорите, махнула рукой Надежда Ларионовна. Сил не хватит.