Мало-помалу аргументы Прохора начинали заканчиваться. Он казалось, и сам уже не хотел ехать в Бенгаловку, и спорил больше для вида. Алексашка же не решался бросить их, и ехать дальше один, потому что втроём было гораздо больше шансов выехать из леса целыми и невредимыми, нежели одному.
Всё решилось окончательно, когда Алексашка достал из перемётной сумы письмо воеводы, и показал его мужикам.
Хотя мужики и не умели читать, но буслаевская печать произвела на них впечатление, и Прохор, хоть всё ещё и ворча, стал разворачивать лошадь и телегу назад. Мужики уселись на телегу, Алексашка сел верхом и через минуту все трое уже ехали по лесу на восток.
Больше во время путешествия по лесу с ними не случилось ничего примечательного, и когда уже начало смеркаться наши трое путников выехали из леса и увидели вдалеке каменные стены Ершовки.
XII. Мегалополис
Про то, как назвать этот чудесный край, ставший для всех жителей Китеж-града спасением стали думать сразу. Для этого специально собрали думу, и стали в этой думе думу думать.
Множество названий было предложено Эдем, Благословенный Край , Райский Край, Земля Обетованная, и много других. Но наконец, решили остановиться на названии Великий Край, а озеро, на котором всплыл на поверхность Китеж-град, назвали Великим Озером. Так как населённый пункт на берегу уже был назван Китеж, а больше называть пока было и нечего думу распустили.
Однако, почти тут же началась борьба за власть, ставшая причиной основания трёх городов. А началась борьба от того, что не было в городе князя. Когда Китеж-град затонул не было в нём основателя города, князя Юрия Всеволодовича. И на право главенствовать в городе претендовали три человека, за каждым из которых, разумеется, стояли их дружины и друзья.
Первым был воевода Юрия Всеволодовича Ростислав Брячеславич очень знатный боярин из Владимиро-Суздальского княжества.
Вторым был посадник Китеж-града Савва Буслаев, приехавший когда-то в Китеж-град из Новгорода. Был Савва ни кто иной, как родной брат знаменитого новгородского героя и богатыря Василия Буслаева.
Что же касается третьего человека, претендовавшего на власть, то им был Константин богатый ромей из самого Царьграда. Так получилось, что как раз в тот момент, когда Китеж-град затонул, в нём находилось очень большое по численности посольство из Византии, вместе с византийскими же воинами. Вот потому Константин сейчас и претендовал на власть, заявляя о том, что на Руси бы он конечно никогда не позволил себе покуситься на княжескую власть, но они больше не на Руси, да и князя в городе нет.
Положение со дня на день становилось всё хуже и хуже, и в Китеж-граде уже вот-вот готова была вспыхнуть междоусобная война. Но она, к счастью, не вспыхнула. А спас город от резни местный архиепископ.
XIII. Ершовка
Ершовка считалась столицей всего Великого Края. Хотя и считалась не всеми жители Мегалополиса говорили промеж собой, что Ершовка «большая деревня», а у них, в Мегалополисе, дескать центр культуры и цивилизации. Отчасти так оно и было. Особенно до трагического пожара в библиотеке Мегалополиса после этого величественный город заметно сдал, но всё ещё оставался неофициальным культурным центром всего Великого Края. По населению же Мегалополис по-прежнему был вторым городом Великого Края. Ко времени нашего рассказа население Мегалополиса насчитывало около трёхсот тысяч человек, а население Ершовки более пятисот тысяч. Первое что бросалось в глаза любому путнику была гигантская крепостная стена, возвышавшаяся над землёй, более чем на 30 косых саженей. Для сравнения крепостная стена Мегалополиса была почти втрое ниже. Стена и впрямь была гигантской не один десяток лет ушёл на её постройку. На много вёрст тянулась она, ограждая город от врага. Но всё же, Ершовка не могла вместить всё население города за стеной а потому со всех сторон, города располагались посады. Ещё чуть дальше, за несколько вёрст, были ближайшие деревни, где жили крестьяне, возившие регулярно в Ершовку продукты на торг.
Ершовка, среди жителей Великого Края, получила так же негласное прозвище «муравейник». И впрямь казалось, что всё и всегда тут находилось в движении куда-то шло, бежало, ехало, катилось. Всё время тут торговали, спорили, сбивали цену, в конце концов, били по рукам и скрепляли сделку выпивкой в ближайшем кабаке.
Стражники строго следили за порядком. Воровство в Ершовке, считалось чуть ли не самым большим грехом, после смертоубийства. Если кого ловили на воровстве публично секли кнутом. Однако желающих воровать находилось мало в Ершовке всё было устроено таким образом, чтобы любому нашлось дело, все были сыты, все чувствовали себя защищёнными.
Даже тех, кого ловили на воровстве, после порки кнутом пытались приспособить в Ершовке к какому-то делу. Не раз наблюдали местные такую картину сегодня воришку прилюдно секут на площади, а завтра уже, гляди ты тот же воришка в лавке торгует стало быть, к делу приспособили.
Правил в Ершовке Егор Никитич Буслаев старший брат воеводы Михайло Никитича. В отличие от брата роскоши он не любил, жил в тереме в два этажа, золота на одежде не носил. Ел почти всегда одно и то же щи из кислой капусты, да баранину с гречневой или перловой кашей. «Щи да каша пища наша» любил повторять Егор Никитич. Хмельное тоже не жаловал в основном пить любил квас, и сок из маракуйи говорил, что в жару и то и другое освежает лучше всего.
Всем в Ершовке старший Буслаев старался найти место хотел, чтобы каждый человек был при деле. Причём не при абы каком а при том, к которому душа лежит. Коли грамотный в приказ дьяком иди, коли с металлом работать умеешь в кузницу, коли к торговле способности имеешь в лавку или на городской торг. У крестьян, своим дружинникам повелел строго-настрого Буслаев ничего не отбирать, а только покупать по сходной цене, или, в крайнем случае менять.
В народе своего воеводу любили, и не раз уже предлагали ему стать в Ершовке князем. Что ты, дескать, всё воеводой зовёшься, «княжь и володей нами», мы за тебя в огонь и воду. А то вон, в Мегалополисе, ихний Эсхил Ромеев, так и вовсе уже не князем, а анпиратором решил сделаться, «базилевсом», по-ихнему. Короноваться, говорит, буду. А ты чего же, Егор Никитич?
Буслаев-старший хоть и понимал, что народ отчасти прав, но всё ещё медлил. Не хотел он быть князем, считал, что «не по Сеньке шапка». Да и издревле так повелось в Ершовке, что не было тут князей, и главным в городе был воевода. А раз уж так повелось зачем традиции ломать? Предки, почитай не дурнее нас были.
Да и жена его, Василиса Васильевна, была под стать своему мужу. Кроткая, скромная и набожная она и помыслить не могла о том, чтобы быть княгиней. Не раз уже обсуждали они это «княжение», но она постоянно пугалась, и в страхе говорила:
Княгиней? Да как же это так, Егорушка?
Эх, да не знаю, я, Василисушка. со вздохом отвечал ей Егор Никитич.
Словом, при воеводе Буслаеве-старшем Ершовка процветала. По сути это был главный ремесленный и торговый центр всего Великого Края (впрочем право называться центром ремёсел по традиции закрепилось за Городом Мастеров). В городе или посадах постоянно селились всё новые и новые люди торговцы, гончары, кузнецы, портные, сапожники, кожевенники. Было в городе даже два ювелирных дел мастера. А совсем недавно открыли тут и монетный двор стали чеканить золотые и серебряные деньги.
Кроме того, в город постоянно заезжали и захаживали купцы, скоморохи и коробейники. Они же и приносили в Ершовку новости из других городов. Народ в Ершовке был страсть как любопытен до новостей всем хотелось узнать, что в мире происходит.
Сейчас же, когда день уже закончился, и честной народ в Ершовке уже ложился спать, к западным её воротам и подъехали три путника.
XIV. Мегалополис
Архиепископ Пимен обладал в Китеж-граде большим влиянием, и с ним волей-неволей приходилось считаться. Особенно большое влияние имел он на обычных горожан, которые внимали каждому его слову, и готовы были в любую секунду сделать всё, что бы он ни сказал. Надо отдать архиепископу должное своё влияние он почти никогда не использовал для собственной выгоды, зато часто использовал для выгоды всего Китеж-града.
В настоящий момент, здраво оценив сложившуюся ситуацию, и решив, что город находится на пороге междоусобной войны Пимен решил действовать. А действовал он всегда через «низы» всё через тех же простых горожан.
И горожане ещё долго вспоминали ту проповедь архиепископа, которая больше была похожа на пламенную речь, а сама служба на городское вече. В проповеди Пимен говорил, что единственный хозяин Китеж-града в отсутствии Юрия Всеволодовича это сам народ. Он призывал людей не допускать, чтобы городом правил кто-либо, кроме их самих, а все вопросы решать сообща. Народ принял проповедь с большим воодушевлением, и сразу же по окончании её двинулся в направлении теремов, где жили те, кто претендовал на власть в городе.