А кто не пьет?
Сергей Смирнов
© Сергей Смирнов, 2022
Книжка о напитках. О том, что пил. О том, чем закусывал. Что сам видел, а кое о чем просто слышал. Может быть, в чём-то ошибаюсь. Но, как говориться, о вкусах не спорят. Да, иногда чересчур много выпивал, случалось. А кто не пьет? А кто не пьет, тот пусть не читает. Видели мы таких
Вся страна умещалась в одном стакане. Да что страна, весь мир!
Я девять лет был собственным корреспондентом «Комсомольской правды». За мной были закреплены Челябинская и Курганская области. Собственный корреспондент (этот вид журналистов почти повсеместно вымер) это представитель СМИ в регионе. Собкоров в «КП» было чуть более 40, и почти все они были мужчины. Раз в году нас собирали на совещание в Москве. Это было довольно взрывоопасное мероприятие, так как пили мы будь здоров!
Как-то Олегу Шаповалову, редактору местной корреспондентской сети «Комсомолки», то есть нашему непосредственному начальнику, пришла в голову трезвая мысль. А именно: объединить алкогольный опыт всех регионов РСФСР и союзных республик. Вспомнить забавные истории, которые случались с журналистами под воздействием алкогольного вдохновения, поделиться способами выхода из состояния похмелья и так далее. И издать на эту тему книгу.
Так и случилось. Но задумывалась книга как шикарное издание, а спонсоры сдулись. В итоге вышел скромный труд под названием «Весь мир в стакане». Составителем, кроме Олега Шаповалова стал Николай Долгополов, редактор отдела информации и спорта. Указано, что Николай член международной федерации журналистов, пишущих о вине. Олег же был представлен как главный виночерпий диванной партии «КП» (была и такая!). Среди авторов сборника был и я. Заметками оттуда сейчас я и делюсь.
Восьмикратный Герой Социалистического Труда!
2 ноября 1984 года весь БАМ был пьян. Сибирский народ отмечал великое событие весь путь из конца в конец по Байкало-Амурской магистрали прошел первый поезд. Центр праздника был в Тынде, куда прилетел член Политбюро ЦК КПСС товарищ Долгих. Он прилетел в Тынду с чемоданом государственных наград. В чемодане было 10 звезд Героя Социалистического Труда (а их и до этого на БАМе было уже немало!).
15 Героев Социалистического Труда собрались на квартире собкора «Комсомолки» Валерия Ниязматова. Он был влиятельным человеком и имел кличку Хан. Валеру любили. Иначе бы на его квартире не собралось столько «звездоносцев». В разгар веселья они решили посетить Дворец культуры «Юность», где по слухам что-то происходило. Идти, правда, могли уже не все. Тут появился будущий главный редактор «Комсомолки» Владимир Сунгоркин, который в ту пору был собкором газеты «Советская Россия». В прихожей дремам уставший полковник милиции, с которого Сунгоркин снял шинель и папаху. Ниязматов нацепил на себя 8 звезд, а Сунгоркин 5. Ему пришлось играть роль ординарца.
Когда кампания появилась во Дворце культуры, народ понял, что человек с 8-ю звездами это и есть начальник БАМа. А с 5-ю его ординарец. Но особого ажиотажа это не вызвало. И на течении хода праздника уже влияние не оказало. Все партийные и советские начальники были уже пьяны. Порядок не был нарушен. А вот с наградами было уже сложнее. Когда награды было нужно возвращать владельцам, выяснилось, что номера звезд с документами были перепутаны
Можно ли выпить ведро водки за пять минут? Можно. И даже значительно быстрее
В понедельник у бригады слесарей тоскливые глаза. Руки трясутся так, что ширинку на штанах застегнуть невозможно, не то, что ржавые гайки раскручивать! В этот день важно продержатся до обеда, а там вернутся гонец с парой плафонов пива (те плафоны, что вешают на фонарные столбы). В каждую такую «горошину» входит по шесть литров пива вполне достаточно, чтобы вернуть боевую готовность нашему маленькому коллективчику.
Нам, семнадцатилетним пацанам, страдания наставников не понятны. Мы еще только учимся. Мы дуем молоко, которое выдают в цехе за вредность, и смотрим, как оживают наши опухшие за выходные мужики. А те, перелив пивцо в чайники (для маскировки!) по очереди прикладываются к носику и хвалятся, кто в выходные сколько выпил, и что после этого отчудил.
И тут один старичок-пенсионер с мордочкой, похожей на сушеную грушу, ехидно так произносит: «Да что там говорить вы, сопляки, пить не умеете. Я в ваши годы после гулянки был, как огурчик малосольный кровь кислая, да сам крепок. А водку мы пили ведрами! Я и сейчас за две минуты могу ведро водки выпить!».
Наши мужики от такой наглости аж закипели: «Ты, пенек старый! Да тебя после 100 граммов ни одна реанимация не возьмет!». А дед ковыряется в трансформаторе отверткой (он и в обеденное время пахал сдельщик) и невозмутимо продолжает: «Тащите ведро водки и 500 рублей, пожалуйста, на стол. Тогда и побазарим».
Выставить ведро водки мужиками было слабо, да и 500 «рябчиков» в те времена были большие деньги (как слесарь 3 разряда я получал 98 рублей). Тут хоть лопни, но дедушку не переспоришь.
Нам, пацанам, этот вопрос жизни не давал, чувствовали, что хитрит дед, но как? Достали старичка, и он признался, в чем фишка: «Все очень просто. Наливаешь стопку, засекаешь время и в рот. Ага, затрачено две секунды. Следующий раз можно повторить завтра, и так далее учитываешь лишь чистое время. Таким образом, ведерко можно растянуть на целый год, а формально вы его выпьете за пару минут. Сечете?».
Мы поом пытались подсчитать, можно л выдуть ведро водки да же при таком условии? Разные были мнения, но на практике проверить было невозможно. Ну, где мы бы взяли ведро водки?
Утром пили водку с соком, а вечером без
В редакции газеты «Магнитогорский рабочий» служил художником- ретушером Геннадий Елисеевич Шибанов. Мне было 20 с хвостиком, ему за 70. Приходил Елисеевич на работу часа на два. По дороге заходил в пельменную, подорвавшую здоровье не одного поколения газетчиков, где ему из конуса (помните, из них наливали соки?) наполняли литровую банку вина приблизительно белого цвета. Шибанов ставил эту банку на подоконник, за шторку, и каждый раз, зная мой ответ, тем не менее, спрашивал:
Будешь?
Начинать пить на работе в 10 утра мне, молодому начальнику, было страшно. И я в ответ изображал рукой знак отрицания.
Ну, ладно! говорил художник, и осторожно наливал себе первый стакан. Литр не хилая доза, но пьяным я никогда его не видел.
Елисеевич работал в редакции с 1934 года, с перерывом на войну. Рассказывали, что в молодости он носил на работу папаху и черкеску. Ответственным секретарем редакции был бывший царский полковник. Когда ему становилось грустно, он кричал:
Шибанов, марш за водкой!
Выпив, он набрасывал на плечи шинель и играл на скрипке. Все материалы, которые ему приносили, он бросал в урну. В эти минуты он был щедр к женщинам, и вокруг начинали вертеться работницы типографии.
В редакции был буфет. Когда сотрудники приходили на работу, он говорили буфетчице:
На службу!
И буфетчица наливала им водку с томатным соком. А когда часы пробивали 6 часов вечера, сотрудники произносили:
Со службы!
И получали свою порцию чистой водки.
Рядом с редакцией была пивная. Раз в неделю туда прибегал мальчик-курьер и кричал:
Редакционные, на летучку!
Четыре столика нехотя поднимались.
Чудесное было время.
В редакции пили из любой посуды!
«Чернила», «Бормотуха», «Огнетушитель» Чудесные напитки нашей молодости
Каждый напиток достоин своей посуды. Вино разливали в бутылки ёмкостью 0,75, коньяк и водка занимали тару поменьше 0,5 (сейчас все так и осталось), а вот чудесную золотистую жидкость чаще продавали на разлив, и цедили в трехлитровые банки. Полиэтиленовых «сосок» еще не было, зато были полиэтиленовые пакеты, в которых в очереди за разливным пивом стояли люди, чьи жены использовали весь запас банок под засолку огурцов или помидоров (мировой закусон!). Иногда такой пакет оказывался дырявым, и пиво приходилось пить по дороге домой через дырочку. (Бегом!). Пакеты уже мало кто помнит, а вот стеклянная посуда еще в ходу. В челябинской Лаборатории живого пива время от времени торгуют пивом в старой, проверенной таре в трехлитровых банках, к которым прилагаются сетки-авоськи. Ностальгия!
Шпроты мировой закусон!
Пиво было живым. Без «консервов»! Пиво, если его не успели заранее разбодяжить, было классное! «Жигулевское», которое, как выяснилось позже, в Куйбышеве (Самара) варили по дореволюционным рецептам «баварского», вкусно пахло хлебной корочкой Вот, правда, сортов в СССР было немного «Жигулевское», «Ячменное», «Колос», «Славянское», «Бархатное». Больше не помню. В московском театре я как-то пил «Бадаевское» в бутылках, кажется, по 300 мл, но это было пиво для богемы. К сожалению, живое пиво быстро портилось, и содержимое булок на пятый день уже начинало подкисать. Пива не хватало, и, в то же время, нередко пиво продавалось «позавчерашнее» парадокс.