Пророки пролетариата и крестьянства: сравнивая биографии и мировоззрения
Александр Александрович Богданов (1873-1928) и Александр Васильевич Чаянов, обладая невероятно обширными энциклопедическими познаниями, счастливо сочетали их со способностями быть не только теоретиками, но и практиками в самых разнообразных направлениях научной и общественной деятельности, которыми им приходилось заниматься.
Обширные научные интересы Богданова в области философии и политической экономии, техники и биологии, культуры и образования были поставлены на службу по-марксистски деятельностного стремления к преобразованию окружающего мира, созиданию нового общественного строя, основанного на принципах развития коллективизма и товарищества, присущих, по мнению Богданова прежде всего рабочему классу индустриальному пролетариату.
Разносторонние интересы Чаянова заключались в междисциплинарных исследованиях на стыках экономики, географии, истории, социологии, антропологии, культуры и отнюдь не только в аграрной сфере. Профессиональный аграрник Чаянов был, например, также и глубоко оригинальным социологом-урбанистом, писателем-искусствоведом, реалистом-утопистом. Как и Богданов, он не только мечтал, но и по-своему деятельностно стремился к созиданию нового общественного строя разнообразного и всестороннего кооперативизма, преодолевающего противоречия между городом и деревней, предоставляющего возможности материального и культурного развития для всех слоев общества.
В отличие от по-своему ортодоксального коммуниста Богданова, делавшего ставку в своих социальных проектах прежде всего на культурное и политическое преображение достаточно юного индустриального класса своего времени пролетариата[128], умеренный социалист Чаянов полагал, что достигнутый уровень технико-экономического прогресса предоставляет также уникальные возможности для успешного развития и одному из древнейших социальных классов на земле крестьянству[129].
Обоим ученым пришлось, каждому в свое время, проявить себя и на поприще политики. Богданов в начале XX века становится наряду с Лениным одним из ключевых лидеров партии большевиков. Он принимает самое деятельностное участие в Первой русской революции 1905 года. Впрочем, еще до Первой мировой войны из-за идейных и организационных партийных конфликтов с Лениным Богданов отходит от политики, предпочтя до конца своей жизни в основном заниматься научной и литературной деятельностью[130].
Звезда Чаянова стремительно взошла на политическом небосклоне между февралем и октябрем 1917 года, когда он становится одним из создателей Лиги аграрных реформ, разрабатывавшей планы сельскохозяйственного переустройства революционной России. Чаянов также в это время является одним из вождей политического объединения российских кооперативов. Наконец, за две недели до октябрьского переворота он назначается на пост товарища (заместителя) министра земледелия в составе Временного правительства.
И после революции 1917 года Чаянов принимал достаточно активное участие в решении многих ключевых вопросов экономической политики Советской России. В период военного коммунизма в составе делегации кооператоров он пару раз встречался с Лениным, отстаивая (в конечном счете неудачно для российской кооперации) возможность определенной автономии кооперативных финансов в жестко централизуемой советской экономике.
В годы нэпа с учетом научных разработок Чаянова и его коллег-аграрников в значительной степени формировались планы сельскохозяйственной политики СССР, в то время как идеи Богданова о социалистическом планировании привлекали к себе внимание политиков и ученых Госплана, других высших государственных органов советской власти.
В 1920-е годы Чаянов и Богданов зарекомендовали себя чрезвычайно талантливыми организаторами самых современных и продуктивных научно-исследовательских учреждений в СССР. Чаянов становится директором НИИ сельскохозяйственной экономии, а Богданов директором НИИ переливания крови.
Вместе с тем и Богданов, и Чаянов с первых месяцев установления советского строя оказались и его весьма проницательными критиками. Богдановская критика сущности военного коммунизма[131] и чаяновская критика государственного коллективизма[132] советского строя по-прежнему остаются весьма актуальными для постижения исторического и логического путей формирования и развития авторитарных экономик коммунистического типа.
Вместе с тем и Богданов, и Чаянов с первых месяцев установления советского строя оказались и его весьма проницательными критиками. Богдановская критика сущности военного коммунизма[131] и чаяновская критика государственного коллективизма[132] советского строя по-прежнему остаются весьма актуальными для постижения исторического и логического путей формирования и развития авторитарных экономик коммунистического типа.
Естественно, в эпоху тотальных политических и идеологических войн и революций начала XX века столь ярко и критически мыслящие деятели имели много противников, в том числе весьма коварных и завистливых, самые влиятельные из которых предопределили их многолетнюю политическую травлю: Богданова как «махиста» и «механициста»[133] и Чаянова «мелкобуржазного неонародника»[134], травлю, завершившуюся трагическим уходом из жизни обоих ученых и дальнейшим посмертным искажением и забвением их реального вклада в российскую и мировую науку.
Марс индустриальный и Москва сельская
Проанализируем на основе сравнения утопий Александра Богданова об индустриальном Марсе[135] и утопии Александра Чаянова о путешествии в крестьянскую Москву[136], как каждый из авторов представлял перспективы и альтернативы возможного будущего сельско-городского развития России и мира.
Марс в утопии Богданова представляется планетой с самой передовой технической и общественной организацией во всей Солнечной системе. В начале XX века марсиане уже совершают межпланетные полеты к Земле и Венере.
Богданов неоднократно в своих утопиях подчеркивает, что законы природной и социальной эволюции во всем мире должны быть достаточно универсальными. Вот почему марсиане обнаруживают в сравнительном изучении Земли, Марса, Венеры сходные и последовательные стадии развития природы и общества. Если на Марсе уже давно утвердился и все продолжает совершенствоваться коллективистский строй коммунистического типа, то на Земле еще преобладает капитализм, хотя уже и колеблемый социалистическими движениями рабочих, но также повсюду еще имеются рудименты докапиталистических формаций в виде разнообразных феодальных, крестьянских и прочих архаических анклавов. Тем временем по Венере все еще разгуливают динозавры и примет разумной жизни на этой планете не обнаружено.
Богданов отмечает, что и на Марсе когда-то, еще несколько сот лет назад, в так называемую эпоху создания великих марсианских каналов также существовала композиция борьбы социальных сил между трудом и капиталом, патриархальных союзов между феодалами и крестьянами и так далее. Но все это уже осталось в индивидуалистическо-хаотическом прошлом, вытесненным неуклонным ростом организационно-товарищеского коллективизма марсиан.
И теперь марсиане, давно уже открывшие возможности использования ядерной энергии, применяют ее в своих космических кораблях для межпланетных полетов, достаточно внимательно наблюдая за тем, что происходит на планете Земля. Для этого их представители, выдающие себя за людей, живут среди землян, тщательно исследуя их общественную и человеческую природу.
Более того, марсиане ставят перед собой задачу (и почти успешно решают ее) по нахождению «устойчиво» разумного землянина, которому они могли бы открыться, отправив его на Марс для изучения их передовой марсианской цивилизации. Таковым землянином оказывается в романе «Красная звезда» его главный герой, от имени которого и ведется повествование, один из воображаемых вожаков российских революционеров по имени Леонид, последовательный сторонник позитивистского научного мировоззрения и социальной теории Карла Маркса.
Доставленный марсианами на Марс, Леонид внимательно и прилежно изучает социальную и техническую организацию этой планеты, наблюдая местные процессы индустриального производства, воспитания детей, музейного собирания культуры и так далее.
Это изучение марсианской цивилизации дается ему с большим напряжением сил. Он порой ощущает себя примитивным дикарем, которому приходится усваивать науку и культуру высшей цивилизации.
Главное различие между обитателями Земли и Марса, которое обнаруживает Леонид, и с ним согласны в этом его марсианские коллеги, заключается в более яростном спонтанном, импульсивном, разнообразном характере людей и обществ на Земле по сравнению с более рациональным и менее эмоциональным течением исторической и современной жизни марсиан. Эти различия между планетами выводятся Богдановым прежде всего из их естественно природных особенностей. Космическое тело Земли крупнее космического тела Марса, и миры земной живой и неживой природы богаче и разнообразнее марсианских. Земная человеческая история также является более вариативной и, если так можно сказать, «упрямой» по сравнению с более однолинейной и «покладистой» историей восхождения общества от первобытности через феодализм и капитализм к социализму на Марсе.