Искусство собирательства гравюр народным массам!
Обратимся, например, к чаяновской рукописи, создававшейся в тюремном заключении в начале 1930-х годов, «История гравюры. Выписки, заметки и схемы»[121]. С горечью признав, что ее (как, впрочем, и множество других текстов) автор не смог завершить именно из-за обрушившихся на него политических репрессий, мы обнаруживаем в историко-искусствоведческих размышлениях Чаянова постоянное утверждение уникальности гравюры как феномена на стыке элитарной и эгалитарной культур. Ведь, с одной стороны, старинная западноевропейская гравюра это довольно молодое детище мировой культуры, возникшее в позднее Средневековье с изобретением бумаги и книгопечатания. С другой стороны, первые гравюры создавались из оригинального симбиоза печатного распространения как низменных (запрещаемых) игральных карт, так и возвышенных (почитаемых) образов святых. Наконец, изначально печатные гравюры оказывались достаточно дешевым и именно поэтому по своим временам весьма демократичным видом искусства по сравнению с рукописными книжными миниатюрами и живописными картинами.
Можно сказать, что в России народный лубок в значительной степени был «младшим братом» своей «старшей сестры» демократической европейской гравюры.
В чаяновской рукописи сохранился достаточно обширный и подробный план, состоящий из 27 пунктов предполагаемых глав книги. Наряду с собственно искусствоведческими подробными перечнями техник, стилей, образов, тем гравировального искусства, упоминанием множества имен выдающихся и малоизвестных широкой публике художников-граверов Чаянов большое внимание в своем плане уделил и социальным характеристикам эволюции западноевропейской гравюры. В значительной степени уже не только как искусствовед, но и как историк-экономист он собирался проследить развитие и распространение гравюры в связи с эволюцией социальных и рыночных структур европейского общества позднего Средневековья, эпохи Возрождения и начала Нового времени. Очень жаль, что такой замечательный и обширный план остался лишь в публикуемых набросках различной степени готовности, которые, впрочем, даже в таком виде вызовут безусловный интерес у современного читателя.
Вполне законченное и совершенное произведение представляет собой другая работа Чаянова брошюра «Старая западная гравюра. Краткое руководство для музейной работы»[122] с предисловием крупнейшего отечественного специалиста по гравюре Н.И. Романова, впервые опубликованная в 1926 году.
Во «Введении» к ней автор формулирует свое искусствоведческое и обществоведческое кредо, связанное с распространением художественного воспитания народных масс на образцах истинных произведений искусства. При этом Чаянов отмечает, что наиболее легко эта задача решается в случае распространения классической литературы. Советский Госиздат, восприняв и развив традиции дореволюционных «Нивы» и «Универсальной библиотеки», через густую библиотечную сеть сделал действительно доступной хорошую книгу. Хуже, но не безнадежно, полагает ученый, дела обстоят с музыкой:
Во всяком случае, мы можем сказать, что при желании (выделено автором. А. Н.) каждый человек, связанный с губернским городом, может слышать по временам хорошую музыку. Зато в совершенно плачевном положении находятся изобразительные искусства[123].
Ведь кроме москвичей, ленинградцев и киевлян, утверждает Чаянов, остальные советские граждане не в состоянии получить представление о великих произведениях живописи и скульптуры. Он настаивает, что для художественной культуры необходимо восприятие именно подлинника, и его любое художественное издание, даже самое качественное, лишь подобно голосу певца на граммофонной пластинке.
Поэтому Советскому Союзу предстоит неслыханно трудное дело создание густой сети местных художественных музеев. При этом Чаянов замечает:
Можно сравнительно легко составить Отдел современной русской живописи, уже значительно труднее получить полотна мастеров времени Врубеля и Серова, почти совсем невозможно составить значительную серию произведений XVIII и начала XIX века.
Еще большие и при том почти непреоборимые трудности стоят перед молодыми музеями в создании отделов западного искусства[124].
В этих условиях Чаянов предлагает соединить в местных музеях небольшое число старых западных картин с систематическими собраниями западной гравюры. При бедности не только культурной, но и финансовой для местных музеев это более оптимальный вариант пополнения их коллекций. Здесь на помощь Чаянову искусствоведу приходит Чаянов экономист:
В этих условиях Чаянов предлагает соединить в местных музеях небольшое число старых западных картин с систематическими собраниями западной гравюры. При бедности не только культурной, но и финансовой для местных музеев это более оптимальный вариант пополнения их коллекций. Здесь на помощь Чаянову искусствоведу приходит Чаянов экономист:
За несколько сотен рублей, т. е. за ту сумму, которую нужно заплатить за одну только среднюю по значительности картину небольшого мастера, можно, при знании и хорошем художественном вкусе, составить собрание в 150-250 листов, характеризующее все направления в истории старой гравюры, и при том украсить его двумя-тремя очень хорошими листами Дюрера, Рембрандта или Жака Калло[125].
Все остальные главы этой брошюры содержат замечательно доходчивые и иллюстративно увлекательные рекомендации по темам: техника гравюры и ее краткая история; морфология гравюры; школы и мастера гравюры (Италия, Германия, Нидерланды, Франция, Англия); библиография, музеи, экспертиза; техника коллекционирования гравюры. Предпоследняя глава посвящена рынку, ценам и методам собирательства гравюр. В ней, на наш взгляд, интересны с точки зрения социологии ошибки следующие рассуждения Чаянова:
Нужно иметь очень большие средства и еще большие познания в гравюре и тонко развитой художественный вкус или же пользоваться в своей работе первоклассной консультацией знатоков дела.
Начинающий собиратель почти никогда не обладает всеми этими качествами
Поэтому холодно предопределенный, стремящийся быть безошибочно точным метод собирательства на первых порах невыполним, да и принципиально нежелателен. Мы склонны даже полагать, что чем больше ошибок сделает в начале своей работы начинающий собиратель, а в том числе и директор нового музея, тем лучше, ибо осознанная ошибка является наиболее мощным средством всякого образования, а художественного в особенности[126].
* * *В искусствоведческих работах Чаянова, безусловно, заключены важные элементы социологического междисциплинарного анализа истории и экономики, искусства и культуры, релятивизма и абсолютизма. Чаяновский анализ эволюции типов собирателей произведений изящного искусства, постановка вопроса о влиянии социальных кризисов на пути собирательства, размышления над проблемами элитарности и эгалитаризма в искусстве, образования в культурном развитии, его социальные идеи трансформации общества через развитие культуры и искусства являются интересными и актуальными также и в наше время.
Чтобы лучше понять проницательность и наивность экономических и культурологических релятивистских утопических и прагматических конструкций Чаянова, мы предлагаем сравнить и сопоставить их с идеями (не релятивистскими, а абсолютистскими) его знаменитых современников Александра Богданова и Андрея Платонова. В своих утопиях, принципиально античаяновских, они также поднимали вопросы, волновавшие ученого, о противоречиях города и села, центра и периферии, культуры и экономики, капитализма и иных социальных систем, революции и реакции, элит и масс, наконец, личности и общества.
Часть 2. Космос и революция
Глава 3. Богданов и Чаянов: индустриализм Марса и аграризм Москвы
Как это происходит на Земле, где в высококапиталистической стране возможна иногда феодальная реакция, и многочисленное крестьянство, отстающее по своей культуре на целый исторический период, часто служит для высших классов орудием подавления пролетариата.
А. Богданов. Красная звездаСоциализм был зачат как антитеза капитализму выношенный психологией измученного работой городского пролетариата, поколениями, отвыкшими от всякой индивидуальной творческой работы и мысли, он мог мыслить идеальный строй только как отрицание строя, окружающего его.
А. Чаянов. Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопииВ этой главе будет проведено сравнение социальных мировоззрений двух выдающихся ученых начала XX века Александра Богданова и Александра Чаянова через анализ их утопических произведений, которые в художественной форме запечатлели сущностные черты социально-экономических и культурно-этических взглядов этих мыслителей[127]. Как мы увидим, мировоззренческий монизм Александра Богданова и мировоззренческий плюрализм Александра Чаянова во многом предопределили идеологические доминанты идеологии индустриализма Богданова и идеологии аграризма Чаянова.