У д-ра Фауста немало заслуг и по второму аспекту по аспекту добрых дел. Д-р Фауст своими изысканиями принес много добра жителям окрестных селений. Он успешный врач и именно в этом качестве цени́м и почитаем окружением, местными жителями. А раз почитаем, значит, много раз отрывался от своих высокоученых занятий, спешил на помощь заболевшим и был успешен в лечении.
Но он не реализовал практически ничего из первого аспекта. У него нет семьи, он одинок (одна из причин безрассудного, с полной отдачей погружения в любовь к Маргарите Гретхен, что отдельно от остальных аспектов заведомо не может оказаться долгосрочным состоянием), он делал добрые дела, не имея в виду активное участие в делах мира ДЛЯ ПОДЪЕМА СОБСТВЕННОЙ ДУШИ. И с третьим аспектом у него проблема. Дело не в «религиозном» служении: мы не знаем, насколько «истым христианином» он был (общение с духами, знание алхимии (которая в его время фактически концентрировала в себе научные знания химии, но ставила перед собой отнюдь не цели познания материального мира) и легкость заключения договора с Мефистофелем не особо хорошо говорят о его христианском служении), но до постоянного ощущения смысла во всех научных и иных рутинных, постоянно наполняющих жизнь делах он явно не добрался.
Итак, даже при великом познании (аналог сегодняшней службы больших интеллектуалов высокой науке или высокому искусству) не удается достичь целей собственной жизни, обрести настоящий покой и счастье до смертного одра (при условии, что смерть приходит не рано), идущие от реализации целей человеческой жизни.
Теперь перейдем к Вагнеру. Он представляет собой человека, сосредоточенного исключительно на книжном знании, оторванном от жизни. Все свое счастье и смысл жизни Вагнер ищет в древних текстах на различных древних языках. Этот педант готов прилежно грызть гранит науки и корпеть над пергаментами, не задумываясь над краеугольными проблемами, мучающими д-ра Фауста.
Всю прелесть чар рассеет этот скучный,
Несносный, ограниченный школяр!
в сердцах говорит о Вагнере ученый. Когда Вагнер в самонадеянной глупости изрекает, что человек дорос до того, чтоб знать ответ на все свои загадки, раздраженный Фауст прекращает беседу: без книг нельзя, но книги только начало познания.
Вагнер кабинетный ученый, для которого существует только книжное знание: оно должно открыть сущность жизни и тайны природы. Но оно уже записано, а значит ограничено! В трагедии Гёте Вагнер антипод д-ра Фауста, стремящегося к постижению смысла жизни посредством активного участия в ней. В первой части трагедии Вагнер выступает как помощник-подручный Фауста, одновременно являясь его противоположностью.
За фигурой Вагнера распознается определенное умственное движение, восходящее к Ренессансу (Возрождению) и ставящее своей целью расширить пределы познания, которое оказывалось самоцельным. Основные усилия были отданы древним языкам, сочинениям античных авторов и риторике, но не попыткам проникнуть в мир реальных сущностей и феноменов, притягивающих д-ра Фауста настолько, что ради этого он готов даже воспользоваться средствами магии. При этом успехи познания Вагнера настолько велики, что именно ему удается создать гомункулуса. Но этот великий результат книжной науки Вагнера неизбежно оказывается недочеловеком создать, воспитать цельного человека, пользуясь только зафиксированным в момент написания книжным знанием, в непрерывно изменяющемся мире совершенно и принципиально невозможно.
Сам того не подозревая, Гёте наносит сильнейший удар по неизвестному ему современному йешивному харедимному образованию и образу жизни. Уже в конце ХХ века один из серьезнейших раввинов Элиэзер Беркович напишет, что знание, получаемое только из написанных текстов, по сути является караимским знанием, имеющим не столь уж много общего с живым, творящим словом Всевышнего и в древности, в несколько ином воплощении, резко осужденным живым тогда еще иудаизмом, который после долгой истории гетто сам воспринял этот подход и даже объявил его единственно правильным. По сути, образ Вагнера это портрет сегодняшнего еврейского ультраортодокса, безвылазно сидящего в йешиве и видящего смысл своей жизни только и исключительно в познании огромного корпуса написанных текстов. И Гёте показывает явную тупиковость этого пути так смысла жизни не познать и к цели жизни не приблизиться, хотя сам Гёте ни смысла жизни, ни ее целей в еврейском понимании представить себе объективно не может.
Но следует отметить, что, несмотря на столь противоречивое состояние владение, с одной стороны, огромными знаниями и, с другой стороны, знаниями сухими, исключительно книжными, Вагнер, живя достаточно бесцветной жизнью вдалеке от истинной жизни, вполне доволен собой и в своей некритичности (столь противоречащей его большим знаниям) не чувствует недостатка в жизни. Его недостаток чувствуют другие люди именно в том, что не чувствуют присутствия Вагнера в мире.
А д-р Генрих Фауст Именно своей критичностью и высоким полетом мысли он остро чувствует недостаток полученного знания, в одиночку опять не выводящего на смысл и цель жизни. Но он не может найти пути к наполнению души, к душевному спокойствию, к человеческому счастью.
Ибо только комплексная жизнь в сумме ее четырех указанных выше аспектов указывает путь к выполнению еврейской, человеческой миссии на земле, то есть является необходимым и достаточным построением жизни, дающим человеку подлинную свободу. Вспомним еврейского философа Бару́ха Спино́зу (больше известного в нееврейском мире под именем Бенедикт, 16321677): «Свобода это познанная (осознанная) необходимость».
И на сладкое опять позаимствуем, хотя и не помним у кого, красивое рассуждение о еврейском понимании места математики в мире.
Согласно еврейскому взгляду, мы созданы по образу и подобию Всевышнего. Это служит, среди других причин, обоснованием императива о том, что мы должны стараться подражать Ему, вести себя морально, делать добрые дела, познавать Всевышнего на всех доступных нам путях и тем самым познавать себя, преобразовывать изначально и сознательно не доведенный до совершенства мир, мир, не доведенный до законченности специально, по изначальному замыслу Создателя (философы принципиально не смогли доказать иной необходимости морального поведения человека). Но у Всевышнего есть явленное нам свойство творить что-либо из ничего (иврит: йеш миА́ин, пишется через букву алеф). И на такое действие человек вроде бы не претендовал в связи с уникальностью данного свойства и в связи с тем, что Всевышний, как принято считать, не передал нам способности к таким действиям. Однако «по размышленьи зрелом» (последний монолог Чацкого из «Горя от ума» А. С. Грибоедова) оказалось, что такая область, где человечество сотворило что-то из ничего, есть, и эта область математика.
Математика единственная из наук, которая создается чистым размышлением, принципиально не подлежит проверке опытом, и верность ее положений доказывается и проверяется только внутри ее самой по ею же самой выработанным критериям и ею же самой выработанными способами. Но любой опыт или наблюдение проверяются математикой, и несоответствие опытных данных ожидаемым результатам вынуждает объяснять несоответствие и зачастую пересматривать положения той науки, в рамках которой поставлен опыт или проведено наблюдение. Математика проверяет лишь теоретическую правильность своих и только своих построений. Поэтому, строго говоря, математика не относится к группе естественных наук, но как бы стоит над ними. Но зато она выводит нас, людей, на истинное подобие Всевышнему, создав прецедент человеческого творения чего-либо из ничего.
Кстати, философия не может быть также отнесена к естественно-научному знанию, творимому из ничего, так как не существует строгих внутренних доказательств верности ее выводов, а внешний эксперимент (наблюдение) никогда не может доказать верность теории. Остальных кандидатов на это престижнейшее место не видно и на горизонте.
Но для нашего уподобления Тв-рцу в этом Его свойстве творения чего-либо из ничего нам достаточно одного примера.
1.3. Два Египта
Евреи празднуют Пейсах. Праздник рождения народа Б-га, праздник Свободы, точнее праздник замены одного господина земного, египетского на другого, но не менее строгого и требовательного, Небесного. По сути, евреи празднуют повышение уровня подчиненности. Если бы евреи праздновали только годовщину важнейшего события в их истории, то они в этом году написали бы на плакатах: «Да здравствует 3327-я годовщина Освобождения». Но таких плакатов не видно. Ведь евреи не гои, они не отмечают просто годовщины своих исторических событий. Они празднуют совсем другое. Ивритское слово «моэ́д» среди иных значений, кроме «срок», «дата», означает еще «встреча во времени». Наши мудрецы разъясняют нам, что мы, живущие сегодня, но в составе всего народа, тогда, тысячи лет назад вышедшие из того, Древнего Египта в человеческих телах или только в «духовном агрегатном состоянии» наших бессмертных душ, отмечаем собственное, именно наше, личное, то давнее освобождение, «встречаемся во времени» с этим немеркнущим событием нашей народной и нашей личной истории, вновь переживаем его, вновь его анализируем, ищем его проекции на наше сегодня. Еврейские мудрецы объясняют, что «каждый человек в каждом поколении должен видеть себя, как будто лично он вышел из Египта» (мишна «Псахим» 10:5 и Пасхальная Агада).