Знаешь, Федор, почему мы так быстро сошлись с тобой?.. У Ивана перехватило дыхание, но он все же справился с ним. Отчего я люблю тебя больше всех других, наверное, даже больше родного брата?.. Я обязан тебе это сказать Нас связывает не только удивительное созвучие душ, но и редчайшее человеческое качество откровенность Я всегда был предельно откровенен с тобой У тебя не было причин сказать о моей не откровенности Я считал, что и ты со мной так же откровенен, как я с тобой Но я хочу быть уверен в тебе, как в себе
Ты меня хочешь о чем-то спросить спрашивай Сказал посерьезневший Федор с кроткими грустными глазами. Ты, государь, должен быть во мне уверен, как в себе Я догадываюсь, о чем ты меня хочешь спросить Впрочем, догадки догадками Знай, Иван, только одно, я всегда говорю искренне, без всякого лукавства так никому не говорю, кроме тебя, потому что, как никто ценю нашу дружбу
Но Иван старался как можно четче и уверенней подобрать слова, чтобы не обидеть друга. Самые важные и сокровенные мысли, в которых мы боимся даже признаться друг другу, в которых даже стыдно признаться самому себе, это невысказанные мысли Но если мучит душу именно от недосказанного, может твой друг, Федор, просить тебя об одном одолжении
Конечно, какие там могут быть одолжения?.. Спрашивай, и я, как на духу отвечу тебе своему другу, своему государю
Ну, что ж, Федор, наверное, это будет первым испытанием нашей дружбы
Пусть будет первым испытанием промолвил тихо Федор Воронцов. Спрашивай, государь
И спрошу, Федор
Спрашивай, Иван
Иногда мне так хотелось, чтобы мой друг о чем-то попросил меня, но страх был друг с какой-то корыстью хочет использовать государя, а это уже равносильно смерти дружбы бескорыстной Выдохнул Иван одним духом. А я вот о чем задумался и о чем спросить хочу моего друга Может быть, сейчас ты, Федор, ни о чем меня не просишь с дальней перспективой захочешь наверстать все упущенное ныне уже тогда, когда я царем стану Ведь не сможет же царь отказать просьбе друга как, Федор?.. Ответь
Ивану чувствовал неловкость за вопрос и испытание своего единственного друга но отступать было уже некуда
Нет никакой моей корысти сейчас, и не будет никакой корысти в будущем тихо промолвил Федор. Но я бы солгал и тебе, и себе, если бы сейчас пообещал тебе, Иван, что, после венчания твоего на царство ни о чем бы тебя не попросил Жизнь она ведь штука странная Нельзя давать обещания, что ни о чем не попросишь царя, причем царя-друга
Иван стоял столбом, пораженный бесхитростной искренностью друга А он еще его вздумал в чем-то подозревать, вот, испытание другу выдумал На глазах Ивана навернулись слезы при старых мыслях: «Вот и я дал волю подозрениям своим Как это низко подозревать друга в его будущих грехах»
Федор побледнел. Проглотив соленый ком, с такими же слезами на глазах спросил глухим прерывистым голосом:
Я что-то не то, не так сказал?.. Ты хотел услышать нечто другое?.. Но ведь ты не заподозришь меня в лукавстве?..
Иван нежно обнял друга и поцеловал его в щеку Сказал таким же глухим голосом, глотая слезы:
Ну, что ты, что ты Какое там лукавство Какая там корысть может быть в дружбе Прости меня, Федор
Они стояли, обнявшись, и плакали Каждый думал о своем и общем: нельзя подвергать дружбу испытаниями, тем более такими, которые придумывает не великая выдумщица жизнь, а на которые собственная коварная человеческая мысль в дурной подозрительной голове изощряется
3. «Грубство» и унижение
После встреч и бесед с другом Федором Воронцовым юный государь любил поздним вечером погрузиться в чтение. При свечах он склонялся над житиями святых, сочинениями Иоанна Златоуста, киевскими летописями Нестора, Сильвестра, подготовленными по его просьбе наставником владыкой Макарием. Библейские пророчества в его мыслях переплетались с древнерусскими летописными легендами. Иван высоко ценил помощь владыки-наставника в Законе Божьем, в церковных таинствах, а также истории земли Русской
Чтение перед сном побуждало Ивана к сочинительству, его обуревала всепоглощающая страсть к слову, к писанию повествований. Творя ради собственного удовольствия и невероятной тяги преобразовывать мысли в слова и складывать слова в великолепные фразы! Иван вдруг осознал свой новый дар сочинителя А как Ивана вдохновляет возможность озвучить только что сочиненное произведение! Упиваясь звуками собственного голоса, он предавался и ораторскому искусству со всем юношеским пылом и врожденным артистизмом. Естественно, писания и речения отрока напоминали по стилю библейские, он высокопарен, многословен, и в то же время по-юношески пылок и вдохновенен
А вокруг государя, с раннего утра до позднего вечера новые козни и интриги боярские Вроде бы и первенство князя Андрея Шуйского несомненно и бесспорно, да только сам князь, мучаясь воспоминаниями, когда его самого после смерти государя Василия втравил в династические интриги его брат Юрий Дмитровский, ревнует всех подряд к опекаемому им Ивану. После свержения и умерщвления в темнице первого боярина Ивана Бельского и отстранения от реальной власти Дмитрия Бельского у главенствующей партии Шуйских не могло быть новых соперников, сильных собственными средствами и яркими талантливыми лидерами. К тому же партии Глинских и Захарьиных, испуганные скоропостижными смертями Василия и Ивана Шуйских и возможностью мести со стороны их могущественных родственников из «новых Шуйских», как бы самоустранились от борьбы за власть, отошли в сторону.
И все же было чего опасаться тщеславному и мстительному Андрею Шуйскому: опасность ему и его партии являлась с той стороны, откуда раньше ждать не приходилось не по дням, а по часам рос и мужал государь. И с растущим, бурно развивающимся физически и умственно Иваном, явно вырывающимся из-под опеки самозваных регентов из партии Шуйских, на государственную сцену могли уже скоро выступить два лица, облеченные полной доверенностью государя Ивана, далеко уже не младенца. Шуйские не только ревновали, но и ненавидели духовного наставника отрока-государя митрополита Макария и сердечного друга Ивана, Федора Воронцова.
Знали «новые Шуйские», кому должен был бы обязан до гробовой доски своим возведением на митрополичье Ивану Шуйскому, ниспровергателю старого митрополита Иоасафа и главы думы Ивана Бельского. Знали новые временщики и то, что после восшествия на духовный престол владыка Макарий категорически отказывался связывать свое имя с какой-либо боярской партией, и в первую очередь с «новыми Шуйскими», спокойно и непринужденно лавируя между ними и отдавая всего себя, насколько это возможно, наставлению на путь истины юного государя.
До митрополита Макария у князя Андрея Шуйского руки были коротки На оскорбительный намек князя, мол, раз тебя возвел покойный Иван Шуйский, самолично сведший до тебя с престола двух старых митрополитов, Даниила и Иоасафа, потому выполняй волю опекунов Шуйских и «отшей» от государя самозванца Федора Воронцова, пользующегося безграничной доверенностью и благосклонностью Ивана, что опасно для партии «новых Шуйских», владыка ответил спокойно и достойно.
Насчет сведения и возведения на престол митрополичий Бог дал и Бог взял Не гоже попрекать меня моим возведением, да использовать его в своих корыстных целях супротив государя и его близкого друга сердечного
А ведь дело выскочки Федора Воронцова, нагло приблизившегося к престолу государеву, может вылиться в большое грубство угрожающе прошипел Андрей Шуйский.
Владыка спокойно с усмешкой спросил:
Митрополиту грозишь, князь Андрей, боярским грубством?
Знамо дело, не думскому же советнику Федору, брат которого Михайло Воронцов в опекунах младенца-государя хаживал Выскочку Федора давно пришло время приструнить, к ногтю придвинуть, а то уж больно занесся, распоясался, приблизившись к Ивану, с законными опекунами его через губу разговаривая
Насколько я знаю, в духовной государя Василия нет ни слова насчет опекуна его сына, князя Андрея Михайловича Шуйского
А мне, владыка, опекунские права передали мои двоюродные братья, покойные Василий Васильевич да Иван Васильевич Шуйские, потому
Не ведомо нам о таких правах, сын мой
Пока не ведомо, а скоро будет ведомо зло прошипел князь Андрей. Когда настанет время отшить от государя примазавшегося к нему новоявленного опекуна, выскочки Федора Может, он думает, что на государя он имеет такие же права, как брат-опекун Семен Воронцов Вот мы и напомним при тебе, владыка, и при государе сначала выполнять свои скромные обязанности в государстве, а потом уже качать свои вымышленные права
Так ведь Федор ни на какие опекунские права не претендует возмутился Макарий. Его с государем связывает только сердечная бескорыстная дружба
Знаем мы этих бескорыстных друзей зло перебил митрополита Андрей Шуйский с перекошенным от злобы лицом и бешеными черными глазами. Спит и видит как государевой благосклонностью воспользоваться место потеплее и богатства из казны урвать