Год за годом. Стихи 19882012 гг. - Римид Нигачрок

Немецкий лес встречался год-полгода
Искусственный, насаженный рядами.
Всего две-три древесных в нем породы,
И рощицы есть те, что возникают сами.

А вдоль дорог фруктовые посадки,
Там вишни, сливы, яблони и груши.
На марше мы плоды срывали сладкие
Прям из машин и моментально скушать.

Ругали нас, мол, это  мародёрство,
Не оккупанты мы, а служим за границей.
Но в отповеди слышалось притворство,
Втихушку брать начальство не боится.

Мне довелось дорогой, бездорожьем
Проехаться по разным полигонам
Десятка два, считай по карте, может,
И этот лес, и сад, и те поля зеленые.

Не раз мы ездили позиции проведать,
Те, что для нас считались запасными,
А к ним дороги с чуть заметным следом,
Год-два и более не пользовались ими.

А в дни учений, где команда «к бою»
Застанет нас,  картофельное поле,
Или пшеница,  мы там окопы роем,
И техника там встанет на приколе

А немцы знают, что земли вдоль околка
Отведены для нужд армейской части,
Но не проводится учений здесь подолгу,
Поля засеивать запрета нет от власти.

Немецкие леса встречались и другие,
Из тех, что чистые, без пней и сухостоя.
Буд, бук и прочие породы дорогие,
Но лес не наш, описывать не стоит

Ну, Вася, жив?  его бьет еще кашель,
От хлорпикрина слёзы катятся ручьем.
По времени подходит очередь и наша
Войти в землянку, авось, не пропадем.

Там тусклый свет от лампочки и тесно,
В углу сидит старлей в противогазе
Страшно непроизвольно стало, честно,
На поле боя газы враг применяет разве?

Внимание, курсанты, трубка перебита! 
За маской его голос и глух, и неразборчив, 
Как действовать?.. Какая есть защита?..
Дыханье затаи, и если жить захочешь,

Привинчивай без трубки фильтр к маске.
Понятно? Киваем. Вниманье: выполнять!
Кого-то кулаком он двинул для острастки,
Кого-то материт в поддержку в бога мать

А маска порвана, то трубку прямо в рот.
Да ладно, пошутил, а ну пошли наружу!..
Рванул из душегубки живехонько народ,
И радуется тот, не оплошал, кто сдюжил.

Ну, как ребята, живы?  другие на подходе.
Шутим, отвечая, мол, кайф от хлорпикрина!..
Прошли все испытанья у Томина во взводе,
От полосы препятствий везут нас из долины.

Через плечо сумка с противогазом,
А за спиной ОЗК, и мешок походный,
Ёрзает автомат туда и сюда, зараза,
На ремне нож с подсумком. Сегодня

Сдавать полосу препятствий идем.
Через ров с жижей бревно на подвесе,
Лестница, полуразрушенный дом
Взрывы, дыма с пламенем месиво

Ад! Да нет, лишь полоса препятствий,
К реальному полю боя она нас готовит.
Выдержать, пробежать, не упасть бы,
Стискивай зубы, нахмуривай брови

Грязные, в закопчённых шинелях
Лежим чуть живые на травке зеленой.
В синеве облака кучерявые, ели
К ним верхушками, тихи и сонно

Присяги текст не помню, прочтенной перед строем
Торжественно с волненьем, лишь день её принятия.
Плац, ясный день морозный, рядышком с приятелем,
Подтянутые, строгие, мальчишки возможные герои.

Этаж второй, казарма  проход сплошной под арки,
Налево и направо за ними кубрики без дверные
С кроватями в два яруса, на тридцать мест примерно.
Отбой! Подъем!  команды раз десять, станет жарко

Пол деревянный ваксой и ночью трут дневальные
Шваброй, чурка с ручкой, подбитой снизу войлоком;
Перед собой толкаешь, назад же тянешь волоком,
И пол к утру, как водится, отдраен капитально

С утра мы на занятиях, сержант читает лекции,
Муштра после обеда, из края в край по плацу
Все упражнения пока не выполнишь раз двадцать
Отбой!  за сорок пять секунд учимся раздеться.

А служба  это служба, курсантская, обычная,
Программа обученья с расчетом на полгода,
И в караул на сутки, и до столовой  взводом,
И письма пишем вместе, когда есть время личное

После принятия присяги ничто не изменилось,
Всё то же расписанье, всё та же жизнь солдатская.
Всем, чем могли делились доверчиво, по-братски,
Мы свыклись с дисциплиной, копили знанья, силы

Свинарник при столовой: сараи на задворках,
И дюжина упитанных в загоне милых чушек.
Три пацана и пара девчонок  нас пятерка,
Через заплот шмыгнули, арбузы чтобы кушать.

Узнали накануне, что с овощных хранилищ
Свезли сюда арбузы. Испорченных и битых
Лежат там горы у забора: они к себе манили.
Свиньям дед Василий кидает их в корыто

Ушел дед похмелиться, а может что другое,
Мы тут как тут оравой через забор к арбузам,
Складником кромсаем и мякоть рвем рукою,
До лакомства дорвались, набили вволю пузо.

И мы вполне счастливы, и хрюшкам не обидно:
Лежат в блаженстве сытом, пофыркивая в жижу
Учителя стыдили, а в классе всем завидно
Меня бы хоть позвали, ворчит сердито Рыжий.

Мне языка теория, и правила грамматики
Алгебры трудней, и высшей математики.
Правописанье слова, е, и, а, о где ставить
Не разберусь никак: не понимаю правил,
Что значит подлежащее, сказуемое к черту!
Зубрю, зубрю без толку, наверно, час четвертый.

Зима, под вечер холод затягивает стекла
Узорами фантазии, и вид из окон блёклый.
Издалека, чуть слышно, где? жалобное мяу,
Скользит полоска тени колеблющая справа.
Там, за окном скребется, котенок? о стекло,
Просится несчастный замерший в дом, в тепло.

На босы ноги в валенках я выбежал стремглав
Спасать в ночи подкидыша. Из будки Джанка: гав!..
Мол, что хозяин бегаешь, мороз ведь на дворе,
Пригрелась в сене только что в уютной конуре.
Ходит по завалинке, по снегу серым клоком
Котенок и хороший повод не выучить урока

Кормил, поил, укутывал и гладил по головке
Комочек жизни чуда Кто у тебя там, Вовка? 
Спросила мама с кухни: она жарила котлеты.
Да тут котенок Марсик упал с небес кометой!..

Может быть, я хотела,
Чтоб остался со мной,
Робость делало тело
Равнодушной, немой.

Может быть, посмелее
Был бы ты, а не я ,
Удалось бы нам склеить
Душ влюбленных края.

Юный ты, неумелый,
Первый шаг выжидал,
Верить мне не хотелось,
Мол, типичный нахал.

Откровенно не скажешь,
Стыдно, ложный запрет.
Порывалась я даже
На возможный ответ,

Но язык прикусила,
Вдруг не так ты поймешь,
И беззвучное «милый»
Через миг  уже ложь.

«Может быть» нет глупее
В этот час роковой,
Буду долго лелеять
Образ милый живой.

Ты уходишь не сразу,
Ждешь прозрачный намек,
Я готовила фразу 
Ты дослушать не смог.

Может быть торопилась,
Чтобы стал ты моим,
Чувства рвать через силу,
Не огонь, а лишь дым

Не помню многого, подробности затерты,
И запахи, и чувства, и даже мысли скрыты,
Под спудом, тот дивный мир, как мертвый
Мне сколько было? Мать говорит: четвертый.

А город был, и жил в конце пятидесятых,
Широко жил «Монтажники-высотники»,
По выходным застолье, и скромно до зарплаты;
По осени пальтишко, шапчонка на мне, боты.

И двор знаком, а страшно: до вечера гуляешь,
В подъезд по лестнице, темно, идешь наощупь.
«Сынок, ты где пропал?.. Нельзя так, умоляю!» 
И мать прижмет к себе, по попе шлепнуть хочет.

Отец усталый спит. «Иди, ложись, паршивый!..»
Я прячусь, убегаю, боюсь, найдет цыганка,
И с места не сойду, и куст сухой, плешивый,
Ружьё схватил: сломалось, замахиваюсь танком

«Пора вставать, гулёна, и Юра с Галей встали»
А папа не сердитый?.. «Ушел давно на смену.
Юрик ждать не будет, до садика с Галей»
А, мам, тепло сегодня? Я курточку надену?..

До садика не долго, дорогу я запомнил,
Сестру за руку крепко держу, не потеряюсь,
А садик трехэтажный в большом красивом доме,
Я в нем живу-тоскую, ем, сплю, потом играю

Что выдумка, что правда, подробности неясны,
В конце шестидесятого, а Толик не рожденный,
В животике у мамы; нос от мороза красный,
Озябли пальцы больно, деревьев белях кроны

Кто служил и стихи от печали душевной
Записывал тайно, тревожный, в блокнот,
Что прознают об этом, боясь ежедневно,
С издёвкой «прославят», меня он поймет

В учебке полгода: значит не дух, а фазан,
К тому ж командир отделенья: при лычках.
В подчиненье  черпак и два деда, тиран
Один из них: полгода с ним жесткие стычки.

Неуверенность, страх, уязвленная гордость,
Ни от кого ни сочувствия нет, ни поддержки,
Уступая страдал, но линию гнул свою твердо,
Доказывал, что командир я ему, а не пешка.

С разных мест три сержанта, и рядовой
В мае пришли дембелям мы на смену,
И приписали нас всех к батарее второй,
Да, службу не знали, скажу откровенно

Так вот: я, Сашка Родыгин и Витька Мороз 
Сержанты, дружить бы, держаться друг друга,
Но!.. Бог дал Витьке силу, нахальство и рост,
Из Петера Сашка спортсмен, а ладили туго.

По одиночке любого сломать и подмять,
Понятно, легче простого: деды это знали.
Между собой у них тоже не тишь и не гладь,
Нам бы взять в руки бразды  в идеале

Я штыбзик меж ними, да, но  независим,
На равных хотелось по дружбе, по чести
Прессуют деды, а мы друг на друга окрысясь,
Грыземся, не ладим, как сержанты не вместе

То комбат вдруг  злой, пьяный  средь ночи
К нам явится, рявкнет: «Батарея, подъём!..»
Разложить по постелям по списку нас хочет,
То обыск с дежурным проводит вдвоём

Так и служили от стрельбищ, учений, тревоги,
До выезда в лагерь всей частью, на полигон
Селенья, лески, бездорожье, ночные дороги,
Окопы рыть, ставить палатки, урывками сон

О пережитом, о доме, о неурядица разных
Во спасенья души пишешь стихи неказистые,
Хоть на час на досуге дарить себе праздник,
Вылить пену эмоций чувствами чистыми