Год за годом. Стихи 19882012 гг. - Римид Нигачрок 2 стр.

Кто служил и стихи от печали душевной
Записывал тайно, тревожный, в блокнот,
Что прознают об этом, боясь ежедневно,
С издёвкой «прославят», меня он поймет

В учебке полгода: значит не дух, а фазан,
К тому ж командир отделенья: при лычках.
В подчиненье  черпак и два деда, тиран
Один из них: полгода с ним жесткие стычки.

Неуверенность, страх, уязвленная гордость,
Ни от кого ни сочувствия нет, ни поддержки,
Уступая страдал, но линию гнул свою твердо,
Доказывал, что командир я ему, а не пешка.

С разных мест три сержанта, и рядовой
В мае пришли дембелям мы на смену,
И приписали нас всех к батарее второй,
Да, службу не знали, скажу откровенно

Так вот: я, Сашка Родыгин и Витька Мороз 
Сержанты, дружить бы, держаться друг друга,
Но!.. Бог дал Витьке силу, нахальство и рост,
Из Петера Сашка спортсмен, а ладили туго.

По одиночке любого сломать и подмять,
Понятно, легче простого: деды это знали.
Между собой у них тоже не тишь и не гладь,
Нам бы взять в руки бразды  в идеале

Я штыбзик меж ними, да, но  независим,
На равных хотелось по дружбе, по чести
Прессуют деды, а мы друг на друга окрысясь,
Грыземся, не ладим, как сержанты не вместе

То комбат вдруг  злой, пьяный  средь ночи
К нам явится, рявкнет: «Батарея, подъём!..»
Разложить по постелям по списку нас хочет,
То обыск с дежурным проводит вдвоём

Так и служили от стрельбищ, учений, тревоги,
До выезда в лагерь всей частью, на полигон
Селенья, лески, бездорожье, ночные дороги,
Окопы рыть, ставить палатки, урывками сон

О пережитом, о доме, о неурядица разных
Во спасенья души пишешь стихи неказистые,
Хоть на час на досуге дарить себе праздник,
Вылить пену эмоций чувствами чистыми

Рука в кармане брюк 
Моих, внутри  её рука,
И двигаются пальцы
То вверх, то вниз слегка:

«Предмет наощупь круглый,
С сухой и гладкой кожей»
«Что там, скажи подруга?»
«Огурчик свежий, может,

Сарделька, ну, колбаска
Спряталась в кармане?»
И снова с нежной лаской
Водить по кругу станет:

«Теперь он будто влажный,
Внизу висит чего-то пара
Предположу, пусть даже:
Там для меня подарок?»

«В каком-то смысле верно,
Закрой глаза и щупай»
«Длинною в кисть примерно,
Верхушка: скользко, тупо

Ой, милый, догадалась:
Банан в кармане прячешь,
Кожурка вниз скаталась»
«Созрел» «Я думаю иначе:

Сок из нутра исходит,
Мокра им вся ладонь.
На вкус лизну, Володя?» 
Склоняется «Не тронь!..

Я сам предмет достану
В кармане брюк прореха»
«И что с того? мне странно 
Дыра. Ну, ради смеха

Плохая вышла шутку»
«Мне нравится такая.
Еще хоть дай минутку
Аа!.. теперь я точно знаю!..»

Я вернулся под зиму со службы,
Бригадирил в цеху одно время
Между Терских и мною не дружба,
Так общенье на равных со всеми.

Королёв, Цыбин, Кравченко, Терских,
Я с Беловым на тридцать девчонок,
И замужних, и вдовушек дерзких,
Тертых, битых и браком крещеных.

Был для шуток порою мишенью,
Что вгоняли меня они в краску,
Берегись, мол, на вдовушке женим.
Есть невеста, приврал для отмазки.

Для меня Маша, Таня  красотки,
После смены двоих провожаю,
Слева, справа они  я в середке,
До поры, видно, не возражают

Таня скромная, и молчалива,
Маша вечно с подвохом смеётся,
Ни с одной не сдружиться, не диво,
Что ж, другая попозже найдется.

И нашлась неожиданно, скоро,
Сам не понял, как это случилось.
С Арадана. Катя уехала в город,
Там на медика вроде училась.

Раз ли два приезжала к подружке.
Я Горячкиным давний знакомый,
Отслужил Толик  звал на пирушку,
У него с ней и встретились дома

День рожденья своё отмечая,
Звал одних, но явились другие,
Тех и этих, как званых встречаю:
«Ешьте, пейте друзья дорогие!»

В полчаса всё смели без остатка,
Хоть бы кто приготовил подарок:
На халяву наесться бы сладко,
И до рвоты напиться бы даром.

«Друзья» тем они, кто угощает,
Но я сам виноват: растрезвонил.
Поумнел: кто есть кто, различаю,
Настоящий ли друг, посторонний.

Вот Кравченко: добрый товарищ,
Приобщил меня к клубному делу,
На концертах участвовать в паре
Стал я с ним неумело, но смело.

Кино, танцы, а то и компашкой
Соберутся в субботу гулять
Таня, Оля, Валера, Наташка
У меня под навесом опять

Королев Петя был эпилептик,
Падал он на работе, на танцах,
Не встречал я болезни нелепей.
У него выжить не было шансов.

На канале рыбачил ли плавал,
Приступ там, у воды подстерег
Через сутки нашли, боже правый,
Предназначен за что ему рок?..

С ноября по июнь, за полгода
Много разных событий случилось.
Мелодраму трагикомедии оду
Душа страстно в ту пору испила.

Он и в субботу выйдет, если работа срочная,
А то допоздна останется, если его попросят,
И в институте учится на факультете заочном,
Не пьет, говорят, и курить, говорят, он бросил.
Холост, в общаге живет, сам стирает и варит,
Комсомолец, во всем положительный парень.

Коммунисты родители, говорят, воспитали
Однажды позвал он двух-трех к себе в гости
Ребят и своих одноклассниц Татьяну и Галю.
Удивленные, мы согласились, мол, Костя
Не гордец, а застенчивый парень, и скромен,
Вечером в шесть у него собираемся в доме.

Двенадцать квадратов, комната на одного,
Шкаф, стол, стулья, кровать, с книгами полки
Костюм-тройка и галстук, такого не знали его,
Выбрит, подстрижен, мы сбитые с толку 
День обычный, не праздник. «Входите ребята»
Пиво, водка, вино, а блюд на столе маловато.

После третьей девчонки дымят «Стюардессой»
У окна, и негромко беседуя, взглянут и мельком
На Костю, друзей его нагловато, но с интересом,
Доносится фраза одна: «Отдохнуть бы недельку»
И далее шепот неясный, на губах же ухмылка,
«Да» и «нет» выражают движеньем затылки

Хозяину скучно, молчит он, и мы ни словечка.
«Выпьем, ребята, за дружбу, а баб этих к черту! 
Снял с пальца швырнул золотое колечко 
Я девушек знал и добрых, и милых, и тертых
Жизнь опаскудили, тогда я себе дал зарок
Быть холостым, и слово сдержу, видит бог!..»

Он быстро пьянел, и девушек вытолкнул в спину:
«Ха, одноклассницы, скромницы будто бы, знаю!.. 
Снял галстук-удавку, за ним и пиджак тоже скинул, 
Жизнь добрая, скажите вы, а я скажу  злая!..
Не пить, не курить, быть честным: дурацкая роль!
Я за станком почему? Заглушаю душевную боль»

И понесло его, прежний Костя куда-то исчез,
Злой и обиженный, раненный зверь перед нами,
Мы слушали пьяные бредни и стоны: поле чудес!..
Ломало-корежило Костю, сжигало незримое пламя
Он ткнулся в закуску, затих, его уложили в кровать,
Не пойдем ни за что, если к себе звать будет опять

Мама, все давно уж носят
Брюки-клеш и не стригутся,
Ну хотя б на эту осень
Приодеться и обуться.

Метр двадцать брючной ткани
Плюс пошив  рублей под сорок.
В мастерской у тети Тани
Закажу  пошьют там скоро.

Ладно пенсия отцова,
Как придет в двадцатых числах,
Дам я денег на обнову
Не в клешах ж идти учиться,

Надо брать костюм простой,
Ну и обувь, чтоб на зиму
Лохмы вырастил постой!
Стрижет модно наша Зина,

Сзади чуть подправит гриву,
И укладку сделать может
Ну, беги к ней, Вова, живо,
И не корчи мне тут рожи

Клеш? Пять, десять сантиметров?..
Я не знаю вы же мастер
Колыхались чтоб по ветру
Вот так мерка, парень, здрасте!..

Ткань оставь, через неделю
Приходи примерить брюки.
Что так долго? Нас в отделе
Двое нынче, просто руки

Не доходят всех уважить.
Раскроить и наживулить
Не успеем за день даже,
К нам приходят с дальних улиц,

Так что очередь на месяц.
Говорили  шьёте скоро
Сплетни бабок старых бесят,
Говорю, заказов горы

Мама, сшили мне штаны,
Я сейчас переоденусь,
Погляди со стороны
И потом немая сцена

Затянулась  смех и горе:
Это, сын мой, шаровары?..
Помолчи, не будем спорить,
Деньги ты потратил даром!..

Я скандалить не пойду,
Дай штаны сюда сынок,
Их в порядок приведу,
Брюки-клеш  тебе урок!..

Варианты судьбы предлагались не счесть,
Воплотиться судьба одна может лишь здесь,
Перекрестки встречались на каждом шагу,
Угадать, где свернуть, не всегда я могу.

Когда был малышом, выбирали мне путь
Мама с папой, где надо беду обогнуть
И впросак не попасть, а потом уж я сам
Выбирал, где идти между кочек и ям

Не покинули бы Сахалин, угадай,
Что ждало бы меня: ад земной или рай,
Стал бы я лесоруб, рудокоп ли моряк,
Или жизнь разменял на фальшивый пятак.

Ладно остров какой-то на дальнем востоке,
Он для многих и вовсе безвестный, далекий,
Приключенье туристу Татарский пролив
А останься на нем, нынче был бы я жив?

Неизвестно. Осели семьёй в Красноярске,
Для меня, пятилетним, казался он сказкой,
Но недолго  опять перекресток возник:
Без отца нам, а маме без мужа в тупик

Заведет, оставаться, покинуть ли город,
Всё едино  погибель семье будет скоро
Без кормильца с четверкой детей ей одной,
Стонет, плачет: спаси, поддержи боже мой!

При отце кем бы стал я? Столяр, инженер,
Если в городе жить мы смогли, например,
Не случись то несчастье, семейная драма?..
Нас увозит в село овдовевшая мама,

А потом и на запад к полярному кругу
Сестра её, тетка нам, с доброй услугой:
Шура, в Коми поедем, там лучше, поверь,
Те стремятся на север, кто беден теперь.

Там жильё, там надбавку к зарплате дают,
А с детьми, Шура, ты набедуешься тут.
Согласилась. Не та оказалась дорожка опять,
Как мы в Жешарте жили, к чему вспоминать,

Но я там в первый класс был сестрой отведен,
Там купался я в Вычегде остальное как сон,
Приключенческий сон средь других пацанов
Не спасли, не пригрели детишек и вдов

Ни молитва, ни слёзы, ни твердая воля
А остались бы там, отучился я в школе,
Как другие, пошел на фанерный завод,
Стал строителем, нет, а судьбу наперед

Угадать не дано Мы уехали вскоре
В край курганов, степей травянистое море
Между гор, и поселок у речки шумливой.
Здесь осели навеки, мы, дети счастливые,

Зимой горки, а летом и горы, и речка
С папиросою мама сидит на крылечке,
Вспоминая о чем-то, ворчит будто спорит:
Ты, Володя, ушел, беспросветное горе

Я хлебнула с лихвой, как ты мог, как ты мог?!
Я, любя, и простила б тебя, видит бог,
Если б ты потушив папироску,
В тазик воду и мыло, бельишко об доску

Трет привычно, и злость превращается в пену
Взрослый я, эта мне вспомнится сцена:
Дворик, будка собачья, бельё на веревке,
Пот утрет, мама спросит: как в школе-то, Вовка?

Юрик нынче опять где-то шастал всю ночь,
А Галина с парнями, нет чтобы помочь
А дорога вела, не спеша, к перекрестку,
Не свернуть бы, где бегала черная кошка