Через шесть лет, с отличием закончив ВУЗ, тот самый Дмитрий, неожиданно для всех, уйдет в монастырь, взяв имя Иоанн, так и не проработав ни дня по специальности. Как такой жизнелюбивый, пусть зачастую увлекающийся самокопанием, решился кардинально изменить свою жизнь блага молодости на келью? для Жеки того времени осталось загадкой.
Если увлечение движением хиппи или, модным тогда, «оранжевым братством» кришнаитов еще как-то укладывалось в рамки самореализации середины 80-х, то монашеский постриг ну никак.
Но это будет позже.
А сейчас громадный речной лайнер, широкая речная гладь и двое, курящих на корме, семнадцатилетних ребят, про себя гордящихся приобретенным ими званием студента.
В путешествии все нравилось экскурсии по приволжским городам, увиденные Есенинские места, дискотеки на палубе. Ирину почти не вспоминал. Лишь иногда, под неюношеский Димкин храп, когда закрывал глаза, в памяти всплывал ее образ, но нечеткий, словно заретушированный.
Многочисленные девицы, из пассажиров, на протяжении всего плавания были настойчивы в желании обратить на себя внимание этих двух молодых людей, поскольку конкуренция, по другим, в их возрастной категории, практически, отсутствовала. В результате, однокаютники оценивали каждое знакомство с представителями женского пола дурацким высокомерием избалованных повес. В общем, за такое короткое время и на ограниченной водой площади, они попривыкли к своей мужской исключительности.
На пятый день теплоход «Федор Шаляпин» прибыл в Кострому. Запомнился Ипатьевский монастырь, торговые ряды позапрошлого века, суровый облик каменного Сусанина. А вечером, вернувшись, обнаруживают в соседней каюте, вместо семейной пары пенсионеров, разместились новенькие очаровательные Римма и Роза.
Оказались студентками второго курса техникума легкой промышленности и сейчас едут домой, в небольшой башкирский городок, на каникулы.
Кто эти девушки и откуда, было выпытано за ужином успевшим стать нагловатым Дмитрием. В это время, сидящий за одним столом с ними, опустив от смущения глаза, ковырялся в тарелке Жека уж очень цепляет эта жгучая брюнетка Римма, она, как раз, напротив. Под ее задорным взглядом черных, как южная ночь, глаз вмиг слетела маска благоприобретенной, якобы, пресыщенности и самоуверенности.
Димон же в ударе бесперебойно травит анекдоты, отвечает за двоих. Его товарищ тихо злится, видя, что тот неплохо освоился в компании девчонкам было весело. Да еще раздражает, как все окружающие вперились на чересчур шумливый столик, где солирует будущий монах.
После ужина дежурные танцы. Дима заговорщически, смотря в сторону, где под быстрые ритмы изящно двигаются подружки: «Кого думаешь закадрить, дружила?» Чувствуется, он запал на Римму.
Все решается само собой. Объявляют, что дамы приглашают кавалеров, и та, улыбающаяся, подходит к нему Жеке Борисову. В висках пулеметно застучало, лоб в испарине. Рядом, в полумраке, теперь переминаются и Роза с Дмитрием.
Римма что-то спрашивает, но держащий ее за талию односложен в ответах-междометиях.
Какая удивительная девушка, мысленно бубнилось ему.
Оставшиеся два дня, до их расставания, волшебным образом разукрасили тот Женин август у него появилась Римма. Все-таки счастливым быть замечательно.
В его родном городе девчонки пересаживались на поезд им ехать дальше. Слезы прощания стояли в глазах любимой, у Евгения першило в горле, но терпел, чтобы не появилась на лице предательская сырость.
На залитом солнцем перроне стояли, обнявшись, и, как-то не по-взрослому, клялись друг другу в верности и любви.
Около них, к узкой Димкиной груди припала пергидрольная прическа Розы тоже, вроде бы, отношения. Только не половые. С первого дня знакомства ухажерам дали понять постели не будет. По-видимому, сказалось просто строгое воспитание девочек в татарских семьях. И хотя, один более романтичен, а другой, как оказалось, по его же словам, был достаточно настойчив в домоганиях итог тождественен обоих продержали на поцелуйно-ласкательной дистанции.
Когда последний вагон совсем скрылся из виду, ребята, не спеша, потянулись к вокзальному выходу. И тогда было решено в зимние каникулы сделать себе сюрприз без звонка приехать в Кострому.
От главного героя:
«Ощущение нахлынувшего счастья имеет один существенный недостаток оно вызывает, как правило, нечаянные мысли о безвременной смерти».
От главного героя:
«Ощущение нахлынувшего счастья имеет один существенный недостаток оно вызывает, как правило, нечаянные мысли о безвременной смерти».
________________________//______________________________
В сентябре студенческая жизнь бывших абитуриентов, как правило, начиналась с сельхозработ. Вот и Борисов едет отбывать трудовую повинность.
А перед этим, как-то совсем неожиданно, его назначают старостой группы. Деятельная замдеканша, женщина лет пятидесяти, получается, усмотрела в нем проблески лидерских задатков. Конечно, польстило, что выбор пал именно на него с амбициями все было в порядке.
Три часа тряски в ПАЗике, и группа Жеки (шестнадцать девчонок и четверо ребят) выгружается в глухой татарской деревне, около сорока дворов, где старшее поколение почти не говорит по-русски. Центральная усадьба колхоза-миллионера в двух километрах.
Прикрепленный к ним бригадир Ринат, мужик трудноопределяемого возраста и с красным обветренным лицом, разместил прибывших в казенном бревенчатом доме с двумя отдельными выходами. Немногословный и в дальнейшем, думается стеснялся чудовищного акцента, кратко сообщил, что завтра в восемь приедет трактор с прицепом, который и отвезет их в поле.
Так, под нескончаемый моросящий дождь, началось двухнедельное житие-бытие студенческого десанта. Продукты давал колхоз. Завтракали оставшимся с вечера, а обед, он же ужин, мастерили две самовыдвиженки с рифмующимися именами Маша и Даша. Поварихами они оказались никчемными вечный пересол и патологическая забывчивость снять с плиты то, что на нее ставилось. Получалось угольное мясо и пригорелые каши.
На возмущение едоков отвечали похоже: «Как такое могло случиться, даже не знаем?». И клятвенно обещали, в следующий раз, удивить всех чем-то особо вкусным, но продолжали готовить гастритный корм, то есть «вчерашние щи» неизменно переходили в завтрашние. На них махнули рукой все равно других добровольцев не было.
Собирая картофель на раскисшем поле, народ больше отбывал номер имели место частые «перекуры». Жека не раз слышал матерное негромкое Рината в адрес городских. Молодежь слабо реагировала на такие призывы ударно поработать чувствовали каждую осень, встречая студентов, этот человек давно перестал верить в бесплатный энтузиазм.
Лишь староста и парень по имени Айдар не вызывают у него нареканий. Номинальному руководителю группы просто неудобно перед бригадиром статусность старшего обязывает хотя, иногда, и возникало желание бросить облепленный глиной корнеплод в впереди тарахтевший «Беларусь». Айдар же, сам деревенский, единственный из всех рабфаковец (успел отслужить в армии и, после подготовительных курсов, поступил без экзаменов) сам по себе неизнеженный ничем работяга. Его крестьянская основательность, наверное, надоумила привезти с собой целую дюжину водки. И вечерами зычным голосом объявлял:
Кто не со мной тот дурак, выставляя очередные поллитра.
На эти ежедневные предложения составить ему компанию откликались немногие заточенный на новых любовных переживаниях староста, да, изредка, заглядывающий на вечерние посиделки Ринат, со своим самогоном. Пожалуй, и весь состав. Два «ботаника» Саша и Леня, внешне похожих очкариков, и все, без исключения, девушки которые пользовали вскладчину купленное в сельмаге крепленое понятно, не в счет.
Сидя на воздухе, если дожди заканчивались, на фоне красиво пропадающего, за горизонтом солнца, наливалось. Спиртное быстро развязывало язык, и мужские разговоры становились восклицательными с небрежной, к дамам, манере. Тот же бригадир, если присутствовал, мог неожиданно выпалить, не соблюдая склонений, что-то вроде: «Скотину по головам считать, а политбюро надо по членам». Откуда такая злость на партию? вряд ли кто мог догадываться. Было и из надрывного. В русифицированной вариации примерно такое: «Живу как сорняк, никому ненужный! За что мне это все!? Да еб я всех!». Сидящие враз замолкали. И хотя в его тирадах ничего конкретного веет мизантропством.
Вбрасывался еще полстакана, и ни на кого не глядя, буркнув: «Всем пока», уходил.
Жеку, поначалу, удивляла такая резкая смена настроения этого, вполне, в общем-то, добродушного мужика словно ни хрена себе переходит в хрен вам.
Спустя дня три, по приезду, Айдар пояснил:
Ринат десять лет как вдовец, а сын-подросток утонул два года назад и, теперь, он один.
А еще рассмешило, когда бригадиру указали на отсутствие двери в деревянном туалете: