Скади стиснула челюсти, но глаз под тяжёлым взглядом полковника не опустила.
Я не заслужила ни этой награды, ни повышения. Я не совершила ничего из того, за что меня хотят наградить, упрямо произнесла она.
Чем вы занимаетесь в королевской армии Бресии, сэр? тон Барратта стал на толику мягче.
Служу своей стране!
Всё верно, капитан Грин. И вашей нашей стране сейчас необходимо, чтобы вы послужили ей именно таким образом. Всё ясно?
Скади стояла, вытянувшись до хруста в позвоночнике, и молчала, не в силах согласиться на эту чудовищную ложь.
Не заслужила она! проворчал полковник. Его императорскому величеству виднее, кто, что и главное когда заслужил. А если вам кажется, что мундирчик не по размеру, так что же мешает дорасти до нужного уровня? Считайте это авансом от господина императора. Всё понятно?
Грин продолжала молчать.
Не слышу! гаркнул Барратт, оросив лицо женщины капельками слюны.
Да, господин полковник.
Громче!
Слушаюсь, господин полковник! фраза обожгла её горло словно кислота, связки зазвенели, готовые сорваться.
Исполнять, капитан!
Есть, господин полковник, сэр!
***
Зал награждений я покидаю почти бегом. Слепящие фотовспышки, чьи-то руки, что тянутся ко мне, чтобы поздравить Я миновала лестничные пролёты, перепрыгивая через несколько ступенек, и, наконец, оказалась на улице. Отойдя за угол, глубоко и жадно вдохнула чуть подгнивающую осень. В этом городе так сыро, что пора отращивать жабры! Свершившуюся только что ложь я ощущала физически: она жгла моё горло и липким тяжёлым комом распирала желудок.
Орден, пришпиленный к моему кителю самим императором, никак не отстёгивался: замёрзшие пальцы дрожали и не могли нащупать булавку сквозь белую ткань перчаток. Потеряв терпение, я дёргаю его, едва не выдрав клок из кителя. Нужно выпить. Впервые мне просто необходимо выпить!
Скади, Скади! догнавший меня Джеймс перехватил мои руки, сжал их в своих ладонях, пытаясь меня успокоить. Я помогу, он аккуратно отстегнул проклятую награду, протянул её мне на раскрытой ладони, и я застыла, борясь с искушением зашвырнуть орден куда подальше.
Аддерли всё понял и убрал его к себе в карман.
Мне не только приказали лгать. Мне приказали быть кем-то другим, тем, кем я не являюсь и вряд ли смогу стать. Я не та подполковник Грин, которая им нужна. Но мне не оставили выбора. Прав был Винтерсблад я всего лишь винтик в механизме, и мне придётся крутиться, как задумал мастер. Больнее всего было то, что я всю свою сознательную жизнь безгранично восхищалась этими людьми и верила им. Маскелайну и императору. Чести и доблести Бресии.
Но о какой чести речь, когда они так легко идут на заведомый подлог? этот вопрос задаю уже вслух Джеймсу, сидящему рядом со мной за стойкой в «Сломанной птице».
Я бы не судил столь однозначно, откликнулся он, всё-таки Маскелайн, не говоря уже об императоре, стоит выше нас и видит дальше. Всю картину целиком, так сказать. И раз они считают, что для Бресии эта ложь необходима, значит, надо солгать, он жестом отказался от добавки, предложенной барменом, и тот наполнил только мой стакан.
А у тебя не возникает вопросов, Джеймс, о чём они ещё нам лгут?
Нет, отрезал Аддерли, эти игры мне не по рангу, и я в них не лезу. Предоставь каждому заниматься своим делом, Скади. Наше служить Бресии и подчиняться приказам вышестоящих офицеров и императора.
Я киваю. Не потому, что я согласна с ним. Просто мои возражения ничего не значат. Бармен вновь обновил мой напиток.
Может, хватит? Ты же почти не пьёшь, Скади, тебе подурнеет.
Я бросила на Джеймса злобный взгляд куда уж дурней? И тут мне приходит в голову мысль, которую я почему-то раньше упустила.
Аддерли, а меня ведь не вызывали на допрос в тайную полицию! После того, как я неизвестно где пропадала десять дней, а потом обнаружилась в компании вражеских офицеров на нейтральной полосе без соответствующего на то разрешения! И потеряла двоих людей.
Джеймс меняется в лице, и его синие глаза темнеют до черноты.
Вот только не вздумай сама туда соваться, даже не шепчет шипит он, своей правдой только хуже сделаешь! Ты вообще кому служишь сотрудникам ТП или императору?
Джеймс меняется в лице, и его синие глаза темнеют до черноты.
Вот только не вздумай сама туда соваться, даже не шепчет шипит он, своей правдой только хуже сделаешь! Ты вообще кому служишь сотрудникам ТП или императору?
Императору, конечно, удивляюсь я такой его реакции.
Вот и исполняй, что он от тебя ждёт! Ему и Бресии нужно, чтобы ты была героем? Стань им!
Мы надолго замолкаем. Аддерли заметно разнервничался, хоть виду и не показывает. Но я его знаю. Возможно, в чём-то он прав. Я погружаюсь в невесёлые размышления, потягивая виски.
Я бы на твоём месте видел в этом плюсы, майор нарушает наше затянувшееся молчание, вот обо мне пишут только в светской хронике, что бы я ни делал на линии фронта. Я неплохой офицер, Скади, и, знаешь ли, мне обидно! Обидно, что я посвящаю жизнь своей стране, а ей интересно лишь то, что творится в моей постели. Хотя как раз там ничего занятного и не происходит. Ты единственная женщина среди нас, и тебя заметили, как офицера, зауважали за твои профессиональные качества, а не за причёску!
Я горько вздыхаю.
Какие могут быть качества, если все эти разговоры, вся эта статья чьи-то выдумки, Джеймс? Разве только причёска на фотопортрете настоящая, да.
Мы просидели в «Сломанной птице» до позднего вечера. С виски я и правда переборщила, и Джеймс повёз меня домой. Мы долго не могли справиться с заклинившим замком и повернуть ключ, а когда наконец ввалились в узкую прихожую, на нас обрушилась колченогая вешалка, попутно сбив подставку с зонтами. Джеймс инстинктивно загородил меня собой, выхватывая револьвер, я расхохоталась, зажатая между стенкой и его спиной.
Чёрт, Скади, что у тебя тут за бардак! Я думал, в дом забрались воры! он изо всех сил старался сохранить остатки серьёзности. И где переключатель?!
Переключатель был как раз за мной, Аддерли потянулся к нему, его дыхание обожгло мои губы. После щелчка лампочка над нашими головами вспыхнула и погасла.
Да чтоб тебя! ругнулся Джеймс. Грин, есть в этом доме хоть что-то, что не требует починки?
Мы стояли вплотную друг к другу, и в темноте прихожей я видела лишь мягкое, постепенно разгорающееся мерцание его глаз. В последний момент я отвернулась, и его губы замерли, коснувшись моей щеки. Даже в этой темноте я почувствовала его неловкость и досаду.
Джеймс
Скади?
Я вновь обидела его, хоть он и не подал виду.
Я пьяна, Джеймс. Ты тоже.
Он молча кивнул и дружески сжал мои пальцы, отстраняясь.
Доброй ночи, Скади.
Я закрыла за ним дверь и опустилась на лестницу, прижалась лбом к балясине. Прости меня, Джеймс! Я, правда, очень хотела бы ответить на твои чувства. Но не могу. Пока нет.
***
Видите ли, майор, ваше самочувствие напрямую зависит от длительности нашей с вами беседы, ладони агента госбезопасности, сухого, словно прошлогодняя ржаная галета, уперлись в стол, а продолжительность беседы, в свою очередь, от вашей разговорчивости.
По ту сторону стола, покачиваясь на неустойчивом табурете, словно камыш на ветру, сидел Кирк Медина. Его смуглое лицо приобрело зеленоватый оттенок в тех местах, где ещё не было иссиня-чёрным. С начала допроса шли вторые сутки. За это время Медине не позволяли спать, не давали есть и пить. Запирали в глухой душной камере, больше похожей на вертикальный гроб в ней невозможно было даже сесть и раз в несколько часов приводили в подвал на «разговор». В подвале было так душно и жарко, что на серых стенах поблёскивал конденсат. Прозрачные, прохладные капельки благословенной воды мерцали в тусклом свете жёлтой лампы, и они, несомненно, стоили того, чтобы облизать грязные, шершавые стены. Но Медина сидел посреди подвала, далеко от них, не дотянуться. Перед ним был лишь металлический стол, прикрученный к полу. Совершенно сухой.
Я вам всё уже рассказал, просипел майор.
Пересохшее горло саднило, на разбитых губах коркой запеклась кровь.
Мне нечего добавить.
Вы уверены, майор? агент уже надел кожаную перчатку и теперь демонстративно взвешивал на ладони небольшой свинцовый цилиндрик не человек, а чёрный скорпион, чей хвост с жалом всегда в боевой готовности.