Однако, внезапность некая всё же случилась. Ваш покорный и девушка Наташа, так вроде бы звали нашу повариху, внезапно почувствовали непреодолимую взаимную симпатию и решили прогуляться, встретить, так сказать, закат на берегу реки. Вообще-то говоря, закатов там летом не бывает, поскольку близость к Полярному кругу и белые ночи, но когда кому это мешало.
Спуск к реке был очень крутой, я думаю градусов 70, песчаный с торчащими корнями каких-то растений и булыжниками, мы легко и задорно сбежали вниз и забрались в редкий кустарник. Оказалось, что Наташа прихватила с собой почти полную бутылку водки, стакан и огурец, что предвещало замечательный романтический ужин, который тут же и состоялся. Подробностей дальнейшего я вам рассказывать не буду, все-таки жанр этих записок другой, но уверяю, ничего там особенно интересного не было. Из впечатлений самыми яркими, пожалуй, оказались лютующие комары, настоящие звери, обглодавшие всё это бедное тельце, некий новый опыт, ну и ободранные коленки автора.
Как-то незаметно наступила глубокая ночь, и надо было возвращаться. Путь домой был мучительным, поскольку девушка настолько ослабла, что прямо стоять-то не могла, не то, что подняться по крутому склону. Я её тащил за руку, толкал в зад, она бесконечное количество раз срывалась и катилась вниз, увлекая за собой меня, песок и камни. В общем, так мы кувыркались долго, но, в конце концов, стихию я победил, и мы выбрались к бараку, грязнущие и очень утомленные. Там уже, практически, на грани истерики металось руководство отряда в поисках пропавших нас и, похоже, готовилось вызывать на помощь собак с милиционерами, вертолеты и егерей. Нам посулили бериевские репрессии и пинками разогнали по комнатам.
Наутро я был позорно разжалован из бригадиров, с меня сорвали погоны перед строем, и я вместе со всеми отправился в поле вытягивать коряги из болота наш отряд работал на мелиорации. Девушка-повар пришла в себя на вторые сутки и приступила к своим прямым и косвенным обязанностям. К слову, её все-таки отправили домой досрочно, уж больно она разлагающе действовала на личный состав.
А вот Лёха, например, привез с собой магнитофон со всякими модными записями (как я понял потом, он всегда возил с собой набор магнитофон плюс гитара, куда бы не ехал в походы, в дома отдыха, и даже вроде бы в командировки) и устраивал нам дискотеки в так называемом «баре», позже в оформлении которого поучаствовал и я, мы оформили его в стиле салуна времён дикого запада. Ещё мы приноровились играть в две гитары и подготовили программу к конкурсу политической песни для слёта стройотрядов, который планировался в Ухте, но туда мне пришлось ехать с другими людьми, Лёху забрали на «шабашку», видимо, как вызывающего доверие и во всех отношениях положительного бойца. Хотя, потом и к нему у руководства отряда пару раз возникали вопросы по поводу употребления веселящих жидкостей. Не буду спорить, досуг там был весьма прост, если не сказать, примитивен, но нас он вполне устраивал.
Вернувшись, на заработанные в стройотряде деньги я купил стереопроигрыватель «Мелодия-103» и активно занялся обменом и перепродажей вражеских грампластинок. Помнит ли кто-нибудь, что это было достаточно дорогое и рискованное, но очень увлекательное занятие?
Если кратко, дело обстояло так. Диски стоили от 30 до 100 рублей, и всегда существовала вероятность того, что тебя в лучшем случае надуют (хорошо известная хохма, как переклеивали «яблоки» и упаковывали в фирменные конверты пластинки с речами Брежнева, с подобным, врать не буду, не сталкивался, чаще тогда мутили с местом производства и состоянием винила), а в худшем заберут в милицию, или банально ограбит шпана.
Вообще-то, существовал официальный клуб филофонистов где-то в центре, но туда пускали только членов, основная же масса свободных меломанов, иногда человек 300 или больше, по субботам и воскресеньям собиралась в Автово у магазина «Юный Техник». Рынок много раз переезжал, то в Ульянку за «трубу», то в Девяткино, то куда-нибудь ещё, поскольку постоянно подвергался милицейским облавам и налётам «комсомольских оперотрядов». Причем, последние были самыми настоящими сволочами, они без разбору и, похоже, с наслаждением кололи и били абсолютно всё, что попадалось под руку и что было нажито непосильным трудом любителями музыки. Поэтому там периодически происходили коллективные забеги на разные расстояния и с разными результатами. Надо сказать, будучи, скажем так, клубом по интересам изначально, эти сборища всякий раз обрастали различными коммерсантами и превращались в обычные толкучки, где начинали торговать всем подряд шмотками, бижутерией, книгами и даже, по слухам, неведомыми запрещёнными веществами. Соответственно, забеги происходили всё чаще и чаще, и в конечном итоге, бедные дискофилы были вынуждены искать новые места. Особенно мне запомнился разгон рынка на станции Пост Ковалёво зимой то ли 79, то ли 80 года, когда приехал целый автобус внутренних органов с собаками, и мне пришлось по пояс в снегу переть как бульдозеру в чистом поле с километр, а потом скрываться в сарае на каком-то пустом дачном участке. Ведь в случае поимки была гарантирована бумага в институт и очень даже вероятное отчисление. Ну, а если товара было достаточное количество, как, например, у меня, то, в принципе, возможны были и неприятности с законом. Но миновало.
Коммерческая музыкальная деятельность осенью того года как-то постепенно сошла на нет. Мужики из НИИ уволились, а Велинзон вообще собрался уезжать и, как я понимаю, вскоре уехал. В конце концов, отыграв пару не запомнившихся мне выступлений, мы распрощались, договорившись, если что, созвониться.
Я продолжал общаться с моим вновь приобретенным приятелем Лёхой, несколько раз он побывал у меня, а я у него дома. Наверно тогда я познакомился с его родителями Мариной Павловной и Борисом Алексеевичем, замечательными гостеприимными людьми, которые поразили с самого начала тем, что отнеслись ко мне как к абсолютно равному и обращались исключительно на Вы. Очень странно мне в свои 18 лет было слышать от взрослого человека: «Здравствуйте, Шура» и так далее, ну и, кроме того, они совершенно лояльно относились к небольшим количествам алкоголя, которые мы себе иногда позволяли. С точки зрения моих теперешних представлений, «шестидисятники» это как раз о них, о молодежи оттепели, со всеми этими стихами Бродского, Евтушенко, Окуджавы, походами, физиками-лирикаими и прочим. У нас дома тоже чувствовалось влияние той эпохи, но в значительно меньшей степени, всё было как-то иначе.
Мы с Лешей поигрывали на гитарах, вроде бы записывались даже, ну и как-то само собой вскоре стала заходить речь о том, что хорошо бы создать ансамбль (а я-то уже все уши прожужжал про свой богатый опыт) и где-то повыступать, пусть не за деньги, а просто для удовлетворения амбиций.
В школе рядом с Лехиным домом его знакомые парни-девятиклассники Игорь Иванов и Андрей Иванов (не братья и вообще не родственники) собирали группу, и позвали его поучаствовать, ну а он позвал меня. Ребятам удалось уговорить директрису дать денег на аппаратуру и инструменты, ну и что-то там уже вроде было. Нам выделили помещение, и мы принялись за дело, назвавшись смело и неизбито «Три Ивана».
С репертуаром трудностей не возникло, что было тогда на слуху не очень сложного, то и играли «Smokie», Антонова, Пугачеву, и так далее, причём, всё звучало очень-очень примерно, насколько хватало умения и знаний, гармонии упрощались до предела. Роли в ансамбле распределились так: Андрей бас-гитара, Леха и Игорь гитары, и я, естественно, за барабанами. Вокал, как ни странно, мне пришлось в основном взять на себя, немного пел Леша и совсем мало остальные. Вообще, поющие барабанщики не то чтобы редкость, но все же не самое распространенное явление, поэтому группа смотрелась достаточно оригинально.
Инструменты и звук были, мягко выражаясь, так себе, всё тот же отечественный музпром, постоянно что-то горело и ломалось, тем не менее, во время танцевальных вечеров мы вполне раскачивали школьную столовую, если заворачивали все ручки вправо до полнейшей перегрузки и хрипа. Я не говорю уже о порванных струнах и пробитых барабанных пластиках.
Как водится, мы приобрели определенную локальную популярность, появились всевозможные сочувствующие и интересующиеся и среди них, конечно, барышни. Тут-то Алексей Борисыч и отличился.
Парень он был видный, хорош собой, да ещё и с гитарой, и уже только этим вполне логично привлекал внимание созревающих школьниц. А кроме того, он был чрезвычайно галантен и приятен в общении. К слову, все эти характеристики вполне актуальны и сейчас, единственное, ничего не могу сказать насчет успеха у теперешних школьниц чего не знаю, того не знаю.
Короче говоря, одна из этих козочек по имени Света, видимо наиболее активная, увлекла нашего Алексея не на шутку, в результате чего он вскоре с ней близко подружился, то есть настолько, что ближе уже некуда. Тут конечно стоит сказать, что деваха была весьма симпатичная, весёлая и раскованная, поэтому понять потерпевшего, безусловно, можно. И все бы было ничего, если бы девушка однажды внезапно (потомки, будьте бдительны!) не залетела. Это тоже, в общем, не было чем-то фатальным, но ведь барышне-то едва-едва исполнилось 16 лет Понятно, что в этих обстоятельствах Лёха, как истинный джентльмен и интеллигентный человек ну, и так далее.
Через какое-то время у них родилась дочь Катя. Я, между прочим, случалось, качал её на руках и даже как-то кормил котлетами, пока молодые супруги делились друг с другом отрицательными впечатлениями от совместной жизни, которая в конечном итоге вышла у них не очень долгой и не очень счастливой лет через пять они развелись. Кто там в чем был виноват разбирать не буду, неинтересно это всё.