Евгений Кузнецов
Чернила в бокале. Драматическая повесть
Памяти писавших
Я пишу вижу
И вижу, и слышу, и всё-всё ощущаю уж что есть, то есть.
Лишь бы реальность, по мне, самую конечную.
Разве что не вижу, как сам я сижу вот и пишу!..
Что, что?!..
Лишь подумал и стыдно.
Но почему стыдно, почему?..
Говорить да, об этом случается. При общении-то О том, как у меня с бумагой и ручкой-то И слушать, и читать, и повторять чужое об этом доводится. Отчего бы и нет иногда?.. То есть я о собственно писательстве всегда только устно, устно.
Но чтобы писать о том, как я пишу!.. Почему-то кажется нетактичным и ещё каким-то «не» Как и о миге бы зачатия меня самого!.. Даже страшновато.
Однако Мне ведь вздумалось сейчас написать всего лишь про свою руку и про свою авторучку!
Недаром и сделалось так неуютно
Действительно: тогда уж тут только одни языки да одно общение.
И опять же Значит, это всё хоть как-то меня волнует!..
Вот, вот!..
Сейчас пишу Какое-то новое своеволие в руке!.. Вижу
Сцена
Сцена?!..
Сцена. Какие в театре.
Каково тебе?..
Ну прежде всего: я не боюсь!
Вижу так вижу и скажу себе обычное: на этот раз!
Значит, нужна при данном настрое житейском она, сцена
И придётся смотреть.
Что ж, сцена, даже просто одна пустая сцена, как я понимаю, уже говорит: а именно, что она открыта, открыта!.. Что она сама по себе суть разоблачение.
Герои, тем более, будут, некуда теперь деваться, причастны к этому самому к моему деятельному виденью: к писательству
И да, да: если хоть в какой-то мере к этому причастны только и будут болтать!..
Я же сию минуту в моём взыскующем наваждении! уже не вижу и почти не ощущаю именно того: как вот я сейчас сижу как шевелю рукой
Сцена.
Обыкновенная, по всему, комната в обыкновенной, стало быть, квартире Стол, стулья, диван Два окна?.. Нет одно
Здесь уж не чувствуется ли озабоченность о возможном режиссёре?!..
Но он, как всегда у меня, уже есть: режиссёр произвол правды.
Я, бывает, пишу на колене а замечаю написанное когда через неделю листаю записную книжку.
Двери Дверей три.
Необычно! И всё же
Теперь обитатели
Та-ак Кабинет писательский непременный Есть ли он где-то тут?.. Вернее всего справа
А дверь-то и от-кры-вается!..
Жуть!..
Вожделённая жуть
Прозаик Николай Васильев!..
(Значит так оно и есть!.. И таковы даже его имя и фамилия)
Он выходит в распущенной рубашке и в домашних тапках с всклокоченными волосами
(Да уж вижу!)
Ему, по внешности (или как?), лет сорок
Николай (почему-то всё-таки именно Николай):
Я!..
(Подчеркнул, кстати, сейчас имя в рукописи раз герой столь своеволен и и раз он сам голос подал
Кстати: для удобства ведь мне же потом и текст править! намечу: подчеркивать буду имена, когда герои явятся на это место, так сказать, действия впервые и когда они будут что-нибудь ну, изрекать Если появятся если будут)
Николай он двигается вяло, настороженно у него то ли забытая щетина, то ли хилая бородка он несёт бутылку водки за горлышко (вот как!) обращается в пространство:
Я напишу роман! Он будет начинаться так: «Уж извините, я талантливо. Современный сей роман. Ну и, конечно, о любви. О чём же и писать? Хотя и современный»
(Вот чьи слова?.. чей характер?..
Жизнь героя и есть жизнь героя В присутствии его у меня даже почерк, кажется, изменился Да и вообще речь персонажа я стал бы писать чернилами другого цвета!..)
Жена Николая Мария!.. (что ж тут как тут!) она вбегает ловко с тарелками, рюмками, вилками из двери, что слева привычно размещает всё на столе который, конечно, посредине она в праздничном платье, сверху его кухонный передник спрашивает торопливо, не глядя на мужа:
Ты сегодня чего делать будешь? Что делать будешь?..
(Свидетель я невольный Или вольный?..)
Николай, не глядя на Марию, отвечает кому-то устало:
Нет! Я напишу пьесу. Начинается так: «На сцене лишь те предметы и лица, которые пожелал, упомянув их, автор».
Вдруг (Вдруг и всегда-то вдруг.)
Несколько мгновений на сцене (или: «в комнате» как реальнее-то?..) отчётливо звучит телевизор: голос диктора передачи новостей, а именно о внешней политике.
(Поневоле представляю я сейчас что в комнате в этой, есть, стало быть, телевизор и что он, понятно, включён Только где вот он?..)
Итак: новости лишь несколько мгновений!
(Оговариваюсь зачем-то: цитата из телепередачи прозвучала самая корректная.)
Мария показывает пальцем прямо (на меня! ведь я зритель-то!..) в тот, значит, угол комнаты, где находится телевизор:
Я тоже когда-то могла делать шпагат!
(Та-ак И что?..)
Николай виновато трёт свою щеку:
Нет, я напишу рассказ. Начало: «Они подумали о возможном поцелуе уже после поцелуя».
Мария, всё не глядя на Николая, кивает головой понятливо:
Тебе надо больше есть мяса и фруктов чтобы у меня тоже было вдохновение!
(Смотрю, смотрю!..)
Николай слабо машет ладонью:
Я напишу повесть: «Под лежачий талант талант не течёт»
Мария простирает руки (опять в мою сторону):
Вона! Уж ладно все эти острова! Побывать бы хоть на одном-то каком-нибудь острове!
Николай вполголоса, то есть сам себе:
Несомненно, я нынче в полёте В каком-то!..
(Сами с собой это важно, важно! все говорят. И часто негромко вслух.)
Николай подымает бутылку на вытянутой руке и крутит её за горлышко потом с горечью ладонью вытирает рот.
(Жеста этого, по мне, вполне достаточно!.. Ну чтоб выразить-то)
Мария вполголоса сама себе:
Почему я так волнуюсь?..
(Речь их, героев, быстрая, импульсивная Что же, так оно среди именно таких и есть.)
Дочь их Лиза (похожая, да, на отца!) входит в ту же, что и мать, дверь из своей, всего вероятнее, комнаты входит вяло подаёт Николаю, не глядя на него, яблоко садится на диван который в комнате чуть справа.
Лиза смотрит прямо (я чуть смущён но что поделать, раз тут телевизор!..) она в джинсах и в блузе берёт с дивана пульт, нажимает кнопку за кнопкой
(Кнопки-то у неё А мне, однако, известно да вот хоть по одному её выражению лица!.. что она именует пульт «лентяйкой».)
Мгновение за мгновением чередуются отрывки передач, которые даже трудно определить
Лиза говорит дремотно и ни к кому не обращаясь:
Я-а ха-чу-у носить кимоно и составлять икебану!.. Но где?!..
Николай трёт яблоко о рубашку, нюхает его и убирает в карман брюк указывает пустой бутылкой прямо (и этот!):
Выключите эту дрянь!
(Привычно и напрасно)
Мария любуется сервировкой стола, говорит же с удовольствием-то сама себе:
Ты зарабатывать не хочешь! Работать не хочешь!
Николай Марии равнодушно:
Ты что там где-то говоришь?..
(Хочу не хочу а они все прямо-таки тараторят!..)
Между прочим: в пространстве комнаты, как раз над столом, висит люстра о пяти, что ли, лампах, и на округлой стойке одной лампы(ну не грезится же это мне!) висит мужской галстук!..
Мария испуганно сама себе:
Я? Говорю?..
Вдруг несколько мгновений слышен недублированный иностранный фильм мужские серьёзные голоса
Это всё посредством пульта устраивает Лиза.
(Хорошо заметно мне, то есть, заметно: речь героев и звук телевизора никогда не совпадают! Это тоже для того удобства?..)
Мария Николаю грубо:
Ничего я не говорю!.. Ты чо, уже того?!..
(Ну балаболы!..)
Впрочем, слышен звонок тот самый, разумеется, какие у входной двери.
(Эти двери из трёх дверей средние То есть всем тут, как и мне, не до квартирной планировки)
Однако все лениво молчат
(Опять же, известно мне: входные двери, по обычаю этого дома, в такой ситуации не заперты.)
Мгновение реклама прокладок. (Женских, женских!..)
Мария наконец косится на Николая и внятным голосом намекает ему на его любовь к языку (это понятно и простительно):
Ты про-спался или вы-спался?
Николай, однако, вдруг отчаянно говорит в пространство:
Главное начать новую вещь и не останавливаться!
Ещё звонок.
Мария Николаю уже машинально: