Все дороги ведут на Голгофу
Джером Клапка Джером
Переводчик Кирилл Шатилов
© Джером Клапка Джером, 2022
© Кирилл Шатилов, перевод, 2022
От переводчика
Я чувствую себя вправе успеть сказать несколько вступительных слов, прежде чем вы приступите к чтению, поскольку не был поставлен издателем перед фактом «вот роман, который нужно перевести», а отыскал его сам, почти случайно, задавшись вопросом «А остались ли какие-нибудь произведения знаменитых английских писателей, которые бы не были переведены для русского читателя до сих пор?». И был удивлён, что к таким произведениям, в частности, относится роман Джерома Клапки Джерома All Roads Lead to Calvary.
Остановить же выбор именно на нём меня подвиг другой примечательный факт. Если вы воспользуетесь поисковиком и погуглите это название (хоть в оригинале, хоть на русском), интернет первым делом выдаст вам одноимённый британский фильм 1921 года, т.е. снятый через три года после первой публикации книги. Фильм немой и вовсе не о том, о чём писал Джером. Это обстоятельство не могло не подтолкнуть меня взяться за перевод, поскольку оно говорило: в романе есть нечто, чего из него нельзя даже при редакторском желании выбросить, но что нежелательно доносить до публики.
Последнее время, изучая историю и культуру, я сталкивался с подобным довольно часто. Вы ищите в интернете одиозного автора, не согласного с официальными теориями мироздания, или его произведение, а вместо них вам подсовывают одноимённые вещи, никакого отношения не имеющие к тому, что или кого вы ищите. Маленький трюк, но он позволяет похоронить бриллиант под ворохом мусора
О том, что Джером знал материал, пронзительно раскрытый им в этом неожиданном романе, изнутри, можно судить уже по его фамилии Джером.
По легенде, её просто придумали. Мол, отец, Джером Клэпп, решил, во-первых, стать повторно Джеромом, а во-вторых, взял фамилию своего венгерского друга-генерала Дьёрдя Клапки, и сделался Джеромом Клапкой Джеромом. Конечно, можно верить тому, что у торговца скобяным товаром в друзьях водятся венгры, да ещё генералы, однако, если вы замечали, смена фамилий вообще и столь радикально странная в частности свойственна вполне определённому разряду людей.
Потом, как водится в подобных историях, оба родителя умерли, а тринадцатилетнему Джерому (имя которого почему-то никто и никогда не пишет «Джером Клапка Джером-младший», хотя с полными тёзками отцов так поступать принято) пришлось трудиться в поте лица и т. п. При этом его дед по материнской линии был вообще-то весьма зажиточным адвокатом.
Углубляться в подробности не стану, поскольку биография Джерома напоминает мне биографии множества искусственно созданных для продвижения определённых проектов «гениев», начиная с Джека Лондона (в девичестве Джона Гриффита Чейни, причём из тех же Чейни, из которых был министр обороны при младшем Буше Ричард Брюс Чейни, в миру Дик Чейни) или Марка Твена (Самуила Ленгхорна Клеменса) и далеко не заканчивая каким-нибудь одиозным Джорджем Оруэллом (который вообще-то Эрик Артур Блэр из тех же Блэров, что и Тони Блэр, не менее одиозный британский премьер).
Это я к тому, что опыт учит: все без исключения известные нам «гении» и просто знаменитости, будь то актёры, художники, писатели или кто угодно, стали таковыми, т.е. известными нам, в силу своих семейных корней. Некоторые из них, разумеется, не были лишены собственных талантов, как оказалось в случае с Джеромом. Которому не помешало подозреваемое мною родство с выпивохой Уинстоном Черчиллем, сыном, как вы знаете, богатой «американки» Дженни Джером. А женитьба на Джорджине Элизабет Генриетте Стэнли Мэрисс лишь дополняет картину, иначе говоря, объясняет далеко не шапочное знакомство «сына торговца скобяным товаром» с нравами высшего британского света. Как вы понимаете, я имею в виду фамилию Стэнли, если она вам что-нибудь говорит.
Говорю я обо всех этих не часто упоминаемых в официальной литературе фактах лишь затем, чтобы «без спойлеров» подготовить вас к тому, что вас ждёт. В тех романах, по которым обычно знают творчество Джерома (обычно по одному, «Трое в лодке», хотя было и ещё несколько), персонажи живут своими «типично английскими» жизнями, а мы над ними вместе с автором смеёмся. Здесь же у Джерома смеются сами персонажи, тогда как нам с вами, мягко говоря, совершенно не до смеха. Потому что мы читаем о том, что происходит не более ста лет назад, а что, если вы внимательны, творится прямо за вашим окном и на экранах ваших мониторов
Что касается непосредственно перевода, я бы хотел тоже вас к нему вкратце подготовить.
Правильно считается, что перевод можно назвать «хорошим» тогда, когда он не воспринимается переводом, а читается так, будто был написан по-русски изначально. Я согласен и до некоторых пор именно так и поступал. Однако последнее время я стараюсь добавлять в этот принцип ещё одну «изюминку»: перевод должен читаться так, как если бы он был написан по-русски, но при этом восприниматься так, как если бы вы были англичанином. То есть так, как писался оригинал.
Поэтому я поелику возможно сохранил, в частности, авторскую форму подачи речи героев: одно высказывание может распадаться на несколько абзацев, тогда как у нас обычно подобное принято сливать в одно. Я также не повёлся на не всегда приемлемую мной «традицию» не переводить собственные наименования английских газет. Однако если уж быть последовательным, то когда англичанин упоминание про какую-нибудь «Дейли Мейл», он читает «Еженедельная почта», чего русский читатель будет лишён, если название не перевести. Можете со мной спорить, но я поступил так, как счёл нужным.
Вероятно, вы заметите в тексте отдельные досадные очепятки. Если заметите, не стесняйтесь, я всегда готов выслушать вас по адресу kanova2002@yandex.ru. Не готов я выслушивать лишь гневные отповеди на тему приставки «бес-», которую я всегда пишу так, как писали исконно «без-». Потому что до большевиков её в русском языке не было, как нет до сих пор соответствующего предлога. Бес это бес с рогами. А без это отсутствие чего-либо. Поэтому когда Островский писал о девушке без приданого, он назвал её историю «Безприданница». Не верите мне, посмотрите на оригинальный титульный лист в интернете сами. Я просто не хочу, чтобы с моих строк в головы читателей подспудно проникал «бес честный», «бес страшный», «бес помощный», «бес правный» и т. п. Не привыкли потерпите. А лучше привыкайте и пишите таким же образом сами, чтобы не помогать врагам, о которых вы сейчас будете читать, портить и без того требующий ремонта окружающий нас мир.
Кирилл ШатиловГлава 1
Она не собиралась задерживаться на службу. Дверь оставалась завлекательно открытой, и мимолётный взгляд внутрь подтолкнул её к мысли о том, что может получиться интересный материал. «Старые церкви Лондона: общественные и исторические связи». Будет несложно собрать забавные случаи из жизни знаменитостей, которые туда захаживали. Ей, возможно, удастся договориться о серии статей для одной из религиозных газет. Сведения обещали быть исключительными, особенно на тему, изобилующую могилами и памятниками. В этом присутствовал характер, аромат былого. Она представила себе давно почивших прихожан в напудренных париках и чопорной парче. Какими колоритными, должно быть, выглядели проходившие здесь свадьбы, скажем, в правление королевы Анны или при ранних Георгах. Уже тогда церковь была древностью. В атмосфере увядшего великолепия, с рельефными альковами и тёмными нишами, с изодранными знамёнами, свешивающимися с потолка, она не могла не служить восхитительным фоном. А может, чиркнуть исторический роман в духе Теккерея? Она уже видела героиню идущей по проходу между рядами рука об руку со своим старым отцом-солдатом. Позже, когда её положение журналистки упрочится, она об этом подумает. Пока ещё рановато. Первые верующие прибудут где-нибудь через полчаса: ей как раз хватит времени на то, чтобы сделать несколько беглых пометок. Если она вообще когда-нибудь займётся литературой, это наверняка будет школа реализма, которая ей импонировала. Остальное тоже покажется приятным после долгой пешей прогулки от Вестминстера. Она найдёт уединённое местечко на одной из жёстких скамеек с высокими спинками и позволит атмосфере этого места проникнуть в неё.
Тут незаметно подкралась местная служка и посчитала само собой разумеющимся, что гостье хочется осмотреть церковь. Она выглядела настолько радостной и рьяной, что отказаться язык не повернулся. Любопытная старушенция с гладкой персиковой кожей и мягкими белыми волосами, которые угасающие сумерки, украдкой проникавшие через жёлтое стекло, окрашивали в золото. Поначалу Джоан приняла её и вовсе за ребёнка. Голосок у неё тоже звучал до смешного по-детски трогательно и вместе с тем уверенно. И только когда они пересекали проход между скамейками, куда через открытые двери падал более яркий свет, Джоан увидела, что её спутница весьма древняя и тщедушная, в том ореоле своеобразного терпеливого увяданья, которое приходит с тяжким трудом. Она оказалась крайне занимательной и переполненной полезной информацией. Звали её Мэри Стоппертон. Она провела в этой округе всю свою жизнь. Девушкой работала на Ли Хантов1 и «ассистировала» миссис Карлайл. Самого гения2 она очень боялась и всегда пряталась за дверями или забивалась по углам и переставала дышать, когда возникал малейший шанс столкнуться с ним на лестнице. Пока однажды, спасаясь от него, она ни забралась в чулан и вцепилась в дверь изнутри, а чулан оказался тем местом, где Карлайл держал свою обувь. В итоге между ними завязалась борьба: она неумолимо держалась за ручку, а Карлайл с такой же решимостью пытался дверь открыть, чтобы забрать ботинки. Закончилось всё разоблачением, дрожащими коленками и пунцовым лицом. Карлайл назвал её «женщиной» и пожелал узнать, что она тут делает. После того случая она полностью утратила малейший страх перед ним. А он даже иногда ухмылялся и позволял ей заходить с метлой и тазом в его священный кабинет. Эта привилегия явно произвела на неё неизгладимое впечатление.