Терпения жить у Леонидовых Пашке хватило до весны. Он не мог больше выносить ленивую и ненасытную в сексе Лизку и до тошноты занудливого тестя. Светлым пятном в его памяти осталась только теща, от которой он не слышал ни одного плохого слова. В начале апреля, когда все спали, он взял узелок со своими скудными пожитками, припасенный заранее, и отправился в отчий дом, где сразу же затопил печку. Утром прибежала жена, которую он не впустил, и она, усевшись на ступеньки крыльца, принялась выть на всю улицу. За ней следом прибежала теща. Сколько она не убеждала Пашку вернуться, сколько не уговаривала, обещая горы золотые, мужик был непреклонен. В конце концов, от него отступились, и Пашка снова зажил самостоятельной, спокойной и свободной жизнью. А в Лизкин пристрой опять стали заглядывать бедолаги, ища любви и утешения. Не был исключением и Васька.
С Новым годом!..
Надежда считала Новый год самым главным праздником в своей жизни, кроме дня рождения конечно. Ей было неважно, придёт кто-то в гости или нет, стол, накрытый по-праздничному, всё равно красовался в доме. Так в их семье повелось издавна, так было и у Нади.
Новогодний стол трудно представить без шампанского и мандаринов, а у Нади без холодца. Готовить его научила бабушка. Кто пробовал, сразу же просил рецепт, но его в семье хранили и берегли.
Поставив вазу с мандаринами в центре, и, оглядев закуски, сервировкой осталась довольна. Особенно аппетитно выглядел холодец, отдающий чесночком и ещё чем-то едва уловимым, с веточкой укропа в центре. Поправила две еловых, пушистых лапы, стоявших в банке с водой на краю стола и опустилась на диван.
Тишина, полумрак, печь, отдающая теплом, настраивали на мечтательно-лирический лад. Так случилось, что замуж не вышла. То ли из-за характера, то ли ухажёры не вызывали пылких чувств, от которых сносило бы крышу, предложения она отклоняла. Надо сказать, что женихи находились и теперь, но чем дальше убегала юность, тем кавалеры казались всё скучнее и однообразнее. Правда, был один, который заставлял трепетать её сердце, но смущало то, что он на шесть лет был моложе, поэтому она не спешила давать волю чувствам. Вспомнилась сегодняшняя с ним встреча. Наслаждаясь ясным зимним утром, Надя шла из магазина с полной сумкой продуктов, он догнал её на своём внедорожнике. Распахнув дверку, весело предложил:
Садись, подвезу, чего зря ноги бить.
Он не стеснялся одаривать её вниманием, правда, делал это слегка неуклюже. То букет цветов оставит на крыльце, то коробку конфет, молча, положит ей в сумку, а недавно, на тридцати пятилетие принёс телевизор плазму, хотя она его не приглашала. Парень был заметный, о нём мечтали многие деревенские девчата. Да и как о таком не мечтать. Высокий, широкоплечий, он походил на крепкий молодой дуб. Работал водителем на большой машине с фискаром, вывозил из лесных делянок лес долготьё на местную лесопилку, был на хорошем счету. Усевшись на мягкое кожаное сиденье, Надя взглянула на улыбающегося, пышущего здоровьем парня, и тоже улыбнулась. Исходившая от него энергия, заряжала оптимизмом. Странное дело, солнце начинало светить ярче, снег блестеть сильнее, проблемы исчезали.
Не работаешь сегодня?
Отгул взял
Зачем, если не секрет?
Никакого секрета. Степан весело рассмеялся. Женюсь. Сегодня свататься буду. Решил, что в этом году высватаю невесту, а в Новом свадьбу отгуляю.
Наде стало не по себе. Она зарделась, как кумач, и чуть не крикнула: Как женишься, а я? но спохватившись, до крови закусила губу.
Степан смотрел на дорогу и радовался, слегка кивая в такт музыке. Когда она ступила на ступеньку своего крыльца, спросил:
До встречи в клубе?
Она не ответила, и он помчался дальше. Выкладывая продукты, плакала, не чувствуя слёз. Они текли солёные по лицу и губам, капая на руки, на пакеты с яблоками и виноградом. Проревевшись, решила, что надо устраивать личную жизнь, пора обзаводиться мужем, и принялась за хозяйственные дела. Растопила печку и поставила на плиту кастрюлю с овощами для салата. Проверила, застыл ли, накануне сваренный, холодец.
Подойдя к окну, Надя залюбовалась крупными снежинками, медленно
оседающими на одеждах редких прохожих. В темноте, разбавленной светом фонарей, освещающих территорию возле клуба, разглядела высокого человека, привалившегося к забору. Уж не Лёха ли Кащеев тут торчит? Вот ещё дурак-то, Господи прости, мысленно перекрестилась Надя.
Сегодня, когда она занялась приготовлением новогоднего салата «Оливье», с глазами ещё мокрыми от слёз, к ней в дом ввалился Лёха, благоухая винными парами. С ним они жили на одной улице и когда-то учились в одном классе. Остановившись посреди избы, без предисловий заявил:
Ты всегда меня презирала, а я вот, тебя люблю.
Сказал и сник. Длинный, острый нос уныло повис над верхней короткой губой, на которой топорщились редкие рыжеватые усики. Надя удивилась:
Почему презирала? Скажешь тоже.
Лёха встрепенулся.
Тогда давай вместе жить. Таньку брошу
Ты рехнулся? С какой стати?
В Новогоднюю ночь чудеса случаются
Случаются Надя покачала головой. Зачем женился, если жена не мила?
Мать женила, Лёха плюхнулся на диван. Давай, помогу чего, вон, картошку почищу.
Не успела Надя ответить, как дверь распахнулась и на пороге возникла мать Лёхи.
Вот они, голуби. Ты что это, бессовестная делаешь, а? Своего мужика не нажила, так чужого решила заграбастать. Визжа и брызгая слюной, бабка ринулась на оторопевшую Надежду. А ещё учительница, бессовестная. Как только земля таких блудниц носит
Лёха прижал к себе мать, пытаясь закрыть ей рот. Вырываясь из объятий сына, старуха рвалась в бой.
Опоила она тебя что ли? У тебя жена, вон, моложе и красивше в сто раз
Продолжая сдерживать разъярённую мать, парень крикнул:
Не люблю Таньку, зачем женила?
Пришедшая в себя от оскорблений, Надежда скомандовала:
А ну, пошли, вон, отсюда, уроды.
Это, кто уроды? Завизжала бабка, это мы уроды? А ты кто? Распутница, гулящая девка, тьфу на тебя
Надя спокойно подтвердила:
Да, моральные уроды, и убирайтесь из моего дома.
Вспоминать об этом было противно.
***
В сельском клубе Маня Захарова, была душой коллектива. Весёлая, заводная, в меру строгая, она была сценаристом, режиссёром и инициатором всех праздничных программ. К встрече Нового года коллектив подготовился во всеоружии. Решено было сделать костюмированный Бал Маскарад, и без карнавального костюма в клуб не пускать никого. Так и объявили в округе. Даже выпустили Новогодний листок молнию, где крупными буквами о своей задумке оповестили население:
«Кто хочет гулять на празднике, наряжайтесь в карнавальный костюм».
Высматривая, куда бы подвесить самодельную гирлянду из цветной бумаги, Маня заметила:
Придут бабульки в маскарадных костюмах, добро пожаловать, а нет, так пусть дома сидят, телевизор смотрят.
Правильно, Маня, откликнулась Ленка Степанова. Нечего бабкам тут сидеть. Сплетен потом не оберёшься. Только и смотрят, кто с кем танцует, да, кто кого целует. Она прыснула смехом. Представляешь, придёт Воробьиха в костюме бабы Яги. Вот умора-то будет.
Ты сама-то что выбрала? смеясь, спросила Маня.
Цыганкой буду. Нагадаю Стёпке Дюжеву дальнюю дорогу и казённый дом.
Зачем? Ты ему лучше вечную любовь нагадай с Надеждой Ивановной.
Ленка резко ответила:
Вот ещё. Он дурак слепой. Не видит, кто его на самом деле любит.
А кто его любит? Поделись. Маня лукаво прищурила свои чёрные глаза вишни.
Не могу, смутилась девчонка. Чужая тайна.
Ладно, отмахнулась Маня. Придёт время, узнаем.
Кинозал, освобождённый от стульев, где уже стояла ёлка, распушив зелёные
ветви и обдавая всех ни с чем несравнимым запахом хвои, был заполнен смехом и молодостью. Парни и девчонки вдоль стен расставляли столы и стулья, принесённые из школьной столовой. Было решено закуску и вино, каждый принесёт из дома. Столик рассчитан на четырёх человек. Оглядывая зал, ёлку и людей, Маня заключила:
Вроде всё, теперь по домам. Соберёмся снова в двадцать два ноль, ноль.
Увидев, вошедшего Степана Дюжева, в расстёгнутом нараспашку овчинном полушубке, пышущего энергией и здоровьем, Ленка, подмигнув Мане, стала выбивать чечётку и звонко пропела:
Наш Степан красив, могуч,
Тучи разгоняет,
А вот любит, кто его,
До сих пор не знает.
Ты что ли знаешь? Он громко засмеялся. Голос у него был особенный. Не у кого такого не было. Когда он начинал говорить, то умолкали все, слушая дивный бас. Неважно было, что он говорил, интересно было, как. Тембр его голоса варьировал разными оттенками, переливаясь и рокоча. Он перехватил Ленкину руку и, притянув девушку к себе, переспросил: Так кто меня любит?