Как-то на перемене я подошёл к нашему преподавателю марксистско-ленинской философии молодому крепкому парню небольшого роста, который вызывал у меня инстинктивную симпатию и доверие. Имя его не помню. Он чем-то напоминал мне моего пионервожатого Олега.
Я обратился к нему на первый взгляд со странной просьбой: помочь мне найти работу в свободное от учёбы время. Он не удивился, а дал мне телефон своего приятеля, который работал мелким начальником в конторе бытовых услуг «Заря». Я позвонил туда и приехал. Оказалось, что «Заря» в основном оказывает услуги по уходу за окнами и паркетными полами. Причём всем государственным учреждениям города. Стеклопротирщицами были, как правило, женщины, а полотёрами мужчины. Меня оформили полотёром и приставили в ученики к опытному мастеру.
Работа была простая: сдвигаешь мебель в одну сторону, красишь пол мастикой и обрабатываешь его полотёрной машиной, снабжённой щёткой из стальной проволоки. Щётка сдирает влажный верхний слой паркета, и он становится чистым. Потом передвигаешь мебель в другую сторону и повторяешь процесс. Да, паркет очень портится. А кого это волнует?
Мой учитель, алкоголик Виктор, рассказывал интересные истории. Однажды его подрядили привести в порядок деревянный пол на какой-то заводской проходной. Он пришёл рано утром и испачкал мастикой стены чуть выше плинтуса. Когда появился комендант здания, закрывающий наряды полотёрам, то, услышав, как уборщицы ругают полотёров, поверил, что работа успешно проделана. А рабочие с утра своими ногами уже привели пол в обычное состояние.
Была история, как он с товарищем взял подряд на циклёвку полов в двадцатидвухэтажном одноподъездном доме. До сдачи дома была неделя. И они всю неделю не выходили из этого дома, даже ночью, но работу выполнили. Заработали за неделю баснословные деньги по пятьсот рублей.
Запомнилась его история, как он служил в армии через несколько лет после войны. В Закарпатье. Их воинское под разделение постоянно перемещалось, и в каждом селе Виктор находил невесту. Играли свадьбу с обильной едой и выпивкой, на которой присутствовали все его сослуживцы. Какое-то время он жил и спал с молодой женой, потом его подразделение переезжало, и всё повторялось на новом месте. После войны чего только не случалось.
Через неделю я стал работать самостоятельно. Машину мне выдали. Работал два-три раза в неделю по три-четыре часа. Только по вечерам, когда люди заканчивали свой рабочий день. Моими объектами были Полиграфический институт на Садово-Спасской и один из корпусов Тимирязевской сельхозакадемии. Работа была однообразная и скучная. Начинаешь с первого этажа, потом переходишь на второй и затем на третий. Примерно за месяц надо было обработать все три этажа и опять вернуться на первый, который к тому времени уже становился грязным. В конце месяца я закрывал наряды у коменданта здания. Получалось около двухсот рублей в месяц чистыми.
Никогда позже я не зарабатывал столько, даже будучи старшим научным сотрудником. У нас было «пролетарское государство», быть пролетарием было материально выгодно, но тухло. Рабочие производили реальные материальные ценности и зарабатывали намного больше инженеров, как правило прожигающих жизнь в курилках и на овощебазах.
Через пару месяцев я заскучал, но тут комендант Полиграфического института посоветовал мне взять напарника. И работать веселей и производительность выше. Я пригласил в напарники своего одногруппника Мишу Петрянина, который жил в Подмосковье у станции Трудовая. Он был старше меня и опытней. Мы стали работать с ним вместе только на Полиграфическом. Он часто прогуливал, но клялся, что его вклад в общее дело будет неоценимым. Через месяц он отправился подписывать наряды с комендантом Полиграфического института. Собственно, в этом и должен был заключаться его вклад.
Миша Петрянин и комендант пили горькую всю ночь. Утром мой еле живой напарник принёс подписанные наряды, согласно которым мы заработали рублей по пятьсот каждый. Я наивный юноша, окрылённый невероятной удачей, сдал наряды в свою контору «Заря».
Случился страшный скандал. Оказалось, что мы получаем лишь процент от той суммы, которую Полиграфический институт выплачивал нашей конторе «Заря» за работу полотёров. Институт оказался на грани банкротства. Его бюджет не был рассчитан на такие расходы. Ректор института впервые узнал о существовании каких-то полотёров. Коменданта уволили. Перед нами поставили выбор: или мы увольняемся сами, или против нас заводится уголовное дело. Разумеется, мы уволились.
Домодедово
После окончания института меня распределили в проектно-конструкторское бюро с жутким именем «Главэнергостроймеханизация». Лаборатория пайки этого ПКБ находилась в городе Домодедово, на территории завода металлоконструкций.
Домодедовский завод металлоконструкций один из старейших в России заводов по производству опор линий электропередачи. Завод был основан в 1934 году. Рядом бок о бок стоял Домодедовский завод «Кондиционер». Оба завода существуют до сих пор.
Голубятня
Напротив нашего завода, ближе к железной дороге располагались склады, пакгаузы и неизменный атрибут пейзажа окраины любого города голубятни.
Голубятни обычно располагались в «домиках» причудливой архитектуры, обязательно на стойках или сваях. Может, чтобы голубям быть поближе к небу, а возможно, это была дань средневековой европейской архитектуре, когда голубятни являлись дворянской привилегией и потому были заметными сооружениями.
Голубятня
Разводили голубей не для еды, а «для души» и особого шика. Голубятниками обычно были товарищи с криминальным образом жизни. Они всегда любили дешёвые понты: от голубятен до яхт и дворцов издержки дворового менталитета.
На Филях, где я вырос, голубятен было полно, как и криминального люда. Невозможно было нам, мальчишкам, не проводить время с голубятниками: да, такая была забава «пальцы в рот и весёлый свист».
Считается, что голубей приручили три-пять тысяч лет назад как средство связи, но я всегда с сомнением относился к любым подобным датировкам. Самыми распространёнными породами голубей в Москве и Подмосковье были турманы, сизари, вяхири и прочие гонные голуби.
Так вот, был тогда в городе Домодедово голубятник, который работал на заводе «Кондиционер». Как и большинство тогдашних голубятников, был он шпаной и хулиганом, в результате чего доставлял постоянные проблемы местному участковому милиционеру. Другими словами, был этот голубятник в жёстком противостоянии с участковым ментом до взаимной ненависти.
Как-то мент заметил, что главный возмутитель его спокойствия обтянул свою голубятню новой сеткой. Понятно, что украл, но поди докажи. Через какое-то время участковый сообразил, что у всех голубятен сетки становятся со временем коричневыми от ржавчины, а у этого как блестела, так и блестит. Нержавейка, смекнул участковый, значит, украл с завода. Нержавеющую сетку нигде тогда не продавали.
У мента появилась реальная возможность засадить своего «друга» голубятника в тюрьму, а нет для мента большего удовольствия, как засадить в тюрьму человека.
Участковый тайно подкрался к голубятне и откусил кусачками кусочек проволоки, из которой была изготовлена сияющая сетка. Затем он отдал этот образец на исследование в лабораторию того же завода «Кондиционер» с целью установить марку металла и выяснить, используется ли сетка из аналогичного металла на заводе. Разумеется, мент использовал своё служебное положение и угрозами склонил работника лаборатории к сотрудничеству. Вот такую сложную оперативную работу проделал простой участковый, чтобы посадить человека. Настоящий милиционер всегда должен быть уверен, что место простых советских, а позже российских людей в лагерях и тюрьмах. На том стояла и стоит наша власть.
Однако вместо ответа из лаборатории неожиданно пришла неприятность. Нашего бдительного участкового средь бела дня задержали и притащили на допрос в местный отдел КГБ.
Из-за его излишней бдительности чуть было не случился чудовищный скандал. Сетка голубятни, как оказалось, состояла из чистой платины «три девятки». Эта платиновая сетка использовалась на заводе «Кондиционер» для каких-то тайных оборонных изделий, но по инструкции надо было отчитываться за её расход до миллиграмма! Как могли пропасть бесследно килограммы чистой платины, было непонятно.
Работник лаборатории, установив состав ментовского образца, помчался к начальнику первого отдела завода и с удовольствием донёс на участкового. Начальник первого отдела полковник КГБ в отставке поставил в известность об инциденте руководство завода и своих друзей в КГБ. И всё завертелось.
Были задержаны: участковый, голубятник и даже работник лаборатории. Никого не расстреляли и даже не посадили другие времена уже были. Взяли со всех подписку о неразглашении, страшно запугали и отпустили. Сетку платиновую с голубятни изъяли.