Влад Ростовцев
Хазарянка
Музе моей Нине
В самом искреннем удовлетворении собой, а отчасти и упоении, Молчан возвращался с медовой ярмарки первой из трех ежегодных в Земле вятичей. Главная из них приходилась на третий месяц лета в день, еже пчелы прекращали переносить медовый взяток с цветов. А завершался лишь первый.
Должно заметить, что у нашего героя были все основания для мысленного самолюбования: от выведывания у Добролюба, помогавшего торговать медом своему старшему брату бортнику изрядного умения, он получил намного боле, нежели надеялся.
Ведь столь поведал ему сей, чья повозка первой подъехала к ограбленному обозу с мертвяками по обе стороны из оборонявшихся и нападавших, что можно было сразу же объявлять в розыск и лиходея Шестака, и начальствующего над тем.
Тем паче, приметы Жихоря, прозываемого и Берсенем, а вечор выяснилось: и Гамаюном, были Молчану ведомы, едва ль ни наизусть.
Что располагал он прежде? Тем, что без утайки доложил на допросе донельзя струхнувший покойный Цукан со ссылкой на Балована, земляка брата-шесть и брата-осьмь, из разговора того с Осьмым, а и сей уж мертвяк.
Совокупно, выходило изрядно!
Лиходей Шестак носит на челе обширный шрам. Владеет личной собственностью: кузней с тремя мастерами и справным домом с баней и малой конюшней. Держит место в торговом ряду, где продают гусей и уток, а стало быть, скорее всего, разводит их. Увлекается шалавами бывает, что и по трое возит их на своей двуконной повозке, на радость городищенским обывателям особливо предпочитая Желану и Зорицу. Катает гулявых и на своей лодке,
Строго бая, с подобным набором сведений можно было вполне обойтись и без сведений от Борзяты, посланного на брега Клязьмы для розыска родичей Шестака и брата того Осьмого. Заодно и выведать его нонешнее прозвание. Ведь не было сомнений в том, что сей убивец в прошлом переменил и имя! Однако в многоходовой комбинации, задуманной нашим героем, было решительно невозможно обойтись от Борзяты! равно и дойти до Твердилы.
Был и еще повод возрадоваться: означенный шрам приключился от раны, нанесенной Шестаку при том налете у волока на Ламе, и место его не оставляло отныне секрета. «Непременно пригодится сие!» прикинул Молчан. И не ошибся он
Ибо поведал Добролюб: услышав стон из придорожных кустов, приблизившись и увидев раненого, он и товарищ его подумали, что сей из пострадавших обозных. А сразу и выяснилось: издыхает один из злодеев. Пред кончиной своей он пребывал в озлоблении на собратьев по разбойному промыслу, а именно: на главаря, прозванием, помнится, Гамаюн и его пособника, прозванием
Тут затруднился Добролюб, лишь то поведав, что позабытое им прозвание напоминало некое число. «Не Шестак ли?» резво вопросил-подсказал Молчан.
И оказалось: пособник и точно прозывался Шестаком, а до оного налета издыхавший полагал его своим другом. Даже успел перевязать свежую рану на челе того, а дале сам рухнул от дубины одного из обозных. А не дождался он подмоги! Понеже, едва в себя пришел, увидел над собой того Шестака с кистенем, высказавшего: «Не серчай, а приказано мне Гамаюном. Не могу ослушаться!». Вслед, став для удобства на колено, хватил его кистенем
Тут Молчан прервал вспоминания об исповедальных признаниях отходившего, воспроизведенных Добролюбом, ведь окончательно утвердился он: по возвращении будет чем поторговаться с Твердилой, начальствующим над внутренним сыском Земли вятичей!
Хотя, рассудил Молчан, и тот не похвалит вслух.
«Точно не воздаст! подумал он с огорчением. Ведь все таковы. Сколь ни геройствуй, никто не воздаст полной мерой! Лишь сам себе
Елико лет с Доброгневой, а часто ли одобряла мя на людях, и даже наедине? За любое лето, кое проводил в ловитвах, возвращаясь со знатной добычей, выходило не боле, чем перстов на одной руце. А на укор за то, вечно возражала, что хвалит в душе, а вслух остерегается, дабы не возгордился он.
Никому не нужны похвалы, кои токмо в душе, а не снаружи! Вот попреки тем бы и точно лучше оставаться в душе ея, не изрыгаясь на мужа.
А Чичак никогда не забуду то, щедро нахваливала вслух мои ловитвенные подвиги, да и любовность ярую».
Не утаим, что Молчан являлся, в своей экстравертной сущности, тщеславным лицедеем-премьером, мнившим себя токмо на первых ролях и обожавшим бурное одобрение. А за отсутствием оваций вынужденно довольствовался внутренними аплодисментами самому себе, укрепляясь в мизантропических убеждениях и констатируя явное несовершенство тех, коим, в силу природной ущербности человечьего рода, не дано оценить его таланты во всей безмерности их.
Тут объявился внутренний глас. И встрял:
Сия, якобы щедрая, отнюдь не бочонок меда, в подобие того, что везешь на угощение домашним!
Не впадай в заблуждение! Намедни выведывал я у присного знакомца в астрале, а он надзирает над некоей страной, южной, и его подчиненные ведают о всех тамошних и прибывших.
Он запросил, и ему доложили. А третьего дня наново вошел я в телепатический контакт с ним, все и растолковал мне.
Не ведаю, о чем ты, а загодя усомнюсь! Подозреваю: прощелыга сей! буркнул, якобы из зловредности Молчан, не терпевший, егда непрошено вторгаются в течение его раздумий.
На сей же раз, мигом сообразив, о ком пойдет речь, сознательно решил разозлить своего астрального попечителя в надежде, что оный проговорится в раздражении
Прощелыга?! да знал бы ты, невежда, о ком дерзишь! вскипел внутренний глас. Под ним одних исполнителей в низших чинах боле, чем лягушек в ближнем пруду!
Свою канцелярию имеет! Крутой стал шишкой! А во времена оны мы начинали астральную службу на пару: я был в ней старшим.
И всего-то чрез три столетия нам доверили исполнять две должности из важнейших! Дело было в Египте при фараонах. Я пребывал там ангелом-хранителем главного жреца бога Пта в Мемфисе резиденции Тутанхамона.
Добавлю: тот, коего египтяне полагали сим Пта, вел спецкурс земных заблуждений и мистических практик в Высшей школе астральных наук, куда я попал, пройдя суровый конкурсный отбор, ведь половина из поступавших относились к блатным сынкам больших тять.
А напарник мой был поставлен к главному брадобрею Тутанхамона, ответственным за полное бритье, включая и тулово.
И не приглянулся нам сей фараон, инфантильный! Ему уж седьмьнадесять было, а разумом не тянул и на десять. Да и наши начальствующие перестали его одобрять. И решили мы переменить власть в Египте! Потеряв двоих первенцев, Тутанхамон зело облегчил нам исполнение задуманного. Понеже становилась возможной вакансия на его место, вслед за упокоением оного к примеру, из-за добавки яда с отсроченным действием в благовония инде в крем для бритья.
Уже и подобрали мы достойного кандидата командующего ограниченным контингентом в Сирии. Оставалось лишь согласовать с вышестоящими. Да тут подгадил подлый конкурент! полно таковых среди прикомандированных из астрала.
Ведь и он, пребывая в должности ангела-хранителя предводителя фараоновой охоты, нацелился посадить на трон своего кандидата старшего родича Тутанхамона, именем Эйе. И изловчился всего за четыре таланта серебра, весящих девять пудов, подбить главного возничего фараона резко остановить колесницу, летевшую в ловитвенной погоне.
Беспечный же Тутанхамон не был пристегнут ремнем безопасности. И сверзился, поломав ноги, отчего, погодя, и опочил!
Сице все наши совокупные труды пошли насмарку, ведь опоздали мы, и восторжествовал тот мерзопакостный, дале резко скакнувший по карьерной лестнице, доколе я не сбросил его с нее, рухнув, увы, и сам
А не поленился я вспомнить об означенном знакомце, и обратился за ценными сведениями, ради тя, скудоумца! Ведь пребывая неустанным твоим попечителем, вынужденно неразлучным с тобой, не манкирую служебным долгом и не уклоняюсь от надлежащих обязанностей, предписанных свыше.
А рази ж я уклонялся?! выразил Молчан несогласие.
Еще сколь! Вспомни хотя бы Киев и мое содействие. Аще б не я Беспамятен ты и неблагодарен!
К тому ж и дураковат. Разумный никогда не стал бы оказывать содействие той, что бесполезна и отвлекает от главных дел.
Ты о ком? изобразил непонимание Молчан.
Сам преотлично ведаешь, разыгрывая предо мной простачка. А не тебе, земному, провести мя, астрального! Постыдился бы, фальшивец! неподдельно, судя по интонации, возмутился внутренний глас, не чуждый, впрочем, и лицемерия. Выскажу впрямую, не прибегая к намекам, коих ты, пень, дремучий, никогда и не постигнешь.
Попусту намылился выручать тмутараканскую зазнобу!
Ежели спасать всех твоих былых, включая и сущих вертихвосток, вкупе с разнузданными гулявыми, не останется у тя и сил на иное. А их копить надобно! Ведь намечен ты к подвигу, что переменит всю будущность твоей Земли на многие века.
И войди-таки в здравое рассуждение! Любишь ли ты ту Чичак? Отнюдь! даже вспомнил о ней с чужой подсказки.
Тосковал ли ты все единадесять лет, прошедших с вашего последнего свидания? Смешно и баять! Тосковала ли она о тебе? Не поверю! И солидарен с тем, кто недавно покинул земной мира не без твоей коварной подмоги не укоряю, заметь, а лишь удостоверяю данность. Что высказал он, улещивая тя отбыть в Сувар? Приведу слово в слово.