Он опустился на колени, согнул ее ногу и поставил себе на плечо. Она прижалась спиной к шершавому стволу дерева, вцепившись одной рукой в густые шелковистые кудри, а другой прижимая к себе скомканный, смятый подол. И откинула назад голову, блаженно закрыв глаза.
В шелесте листвы угадывались шепотки досужих сплетниц: «Бесстыжие!». Луна любопытным круглым глазом подглядывала сквозь кружевную вязь крон и ухмылялась. Море, волна за волной, пыталось подобраться поближе к любовникам, но сил не хватало, и волны откатывались назад, разочарованно шипя и оставляя на мокром песке ошметки пены, словно обрывки нижних юбок.
Наслаждение было таким острым и таким запретным, что в глазах темнело, а голова шла кругом. Вздохи и тихие стоны растворялись в шуме прибоя, не оставляя следа. Забыв про подол, Марина вцепилась сведенными судорогой пальцами в складчатую кору дерева. И когда сдавленный вскрик выпущенной на волю птицей улетел в бескрайнее море, силы оставили ее, и она медленно опустилась на колени рядом с Мигелем.
Он тут же припал губами к ее губам, и у поцелуя был вкус ее собственной плоти. Когда оба отдышались, Мигель поднялся на ноги и тихо произнес:
Теперь ты, керида, едва заметное движение рук и шорты скользнули по узким бедрам вниз.
Марина отшатнулась в испуге и возмущении (чтобы она какому-то малознакомому бесстыжему мальчишке!..), но его ладонь легла ей на затылок. Она упрямо сжала зубы.
Ну же, керида ласково прошептал он.
Ладонь не давила, не требовала, просто ждала. То, что предстало ее взору было достойно если не восхищения, то глубокого, очень глубокого уважения. Марина подняла глаза на Мигеля и сразу почувствовала себя рабыней-наложницей. Он смотрел на нее сверху вниз спокойным и властным взглядом магрибского шейха. И власть эта была такой безграничной и такой мучительно сладкой, что она разжала зубы
Ей хотелось знать, что он чувствует. Но она ничего не слышала, ни вздохов, ни стонов, только его тяжелое дыхание. Только под ее ладонями ритмично то напрягались, то расслаблялись мышцы бедер. И лишь когда еле заметная судорога пробежала волной по его телу и, скорее, шумный выдох, чем стон, сорвался с его губ, она почувствовала такую освобождающую душу радость, сокрушающую все ненужные барьеры, все границы, что тихо и счастливо засмеялась.
Потом они долго еще целовались, приходя в себя, спускаясь с облаков, возвращаясь к действительности. И смешанный вкус ее и его плоти на губах пьянил сильнее крепкого вина, кружил голову, сводил с ума.
Это безумие, шептала Марина ощущая, как в глубине его груди мощно пульсирует сердце, мы оба сумасшедшие.
Да, керида, шептал Мигель, прижавшись влажным от пота лбом к ее лбу, и мне это нравиться.
Но, сломав, сокрушив границы и запреты, неодолимо хотелось пройти дальше, узнать, что там за этими границами? И с языка сорвалось:
Пошли ко мне на яхту.
Пошли, тут же согласился Мигель и легко поднялся на ноги, только медленно, а то я упаду. Что-то меня шатает
Прихватив ее босоножки, они шли вдоль берега в обратном направлении, обнимаясь и весело болтая о всяких пустяках. Но новая волна желания уже подкатывала, приближалась, грозя захлестнуть, затопить обоих прямо на берегу. И тогда оба подхватывались и бежали бегом, утопая босыми ногами в мокром песке, чуть не падая и задыхаясь от счастья.
В темноте с трудом отыскали «Морскую звезду» среди десятка подобных белоснежных красавиц. Перепугали мирно дремавшего на вахте дежурного матроса, прогрохотав голыми пятками по трапу.
Осторожно, не споткнись! громким шепотом предупредила Марина.
Но он, конечно, споткнулся и оба чуть не свалились кубарем с лестницы и, зажав рты руками, чтобы не расхохотаться в голос, на цыпочках поднялись на верхнюю палубу, проскользнули в коридор и распахнули дверь ее каюты. Теплый сумрак и аромат цветов заполнили просторную комнату. Очертания мебели были смутными и расплывчатыми. Но огромную кровать, занимавшую почти половину каюты, невозможно было не увидеть. И оба, сцепившись в жарком объятии, рухнули на еще прохладные простыни, срывая друг с друга одежду и теряя остатки разума.
А когда первая волна острого, невыносимого наслаждения сконцентрировалась в глубине тела, сжалась в пульсирующую точку, а потом взорвалась вспышкой слепящего белого света, Марина закричала, забилась пойманной рыбкой так, что ему пришлось придавить ее всей своей тяжестью, зажав ее рот ладонью.
Чшш, нинья, не так громко, прошептал он, щекоча дыханием ухо, если будешь так кричать, то кто-нибудь прибежит тебя спасать или вызовет полицию. И меня посадят в тюрьму. Скажут, что я тебя замучил.
Он приподнялся на руках и смотрел на нее веселыми, сверкающими во тьме глазами.
Так и есть, ответила она, немного успокоившись, и чувствуя, как его горячий и влажный от пота живот прижимается к ее животу, такому же горячему и влажному, замучил, ты меня совсем замучил.
Она провела острыми ноготками по его длинной мускулистой спине, но нежно, не царапая, не причиняя боли, как сытая львица после удачной охоты, и добавила:
Но в тюрьму пойдем вместе. Как думаешь, нам дадут отдельную камеру?
Ага, засмеялся Мигель тихим счастливым смехом, с большой кроватью. И вдруг перекатился на спину, увлекая ее за собой
Марина не смогла бы сказать, что больше сводило с ума: его гибкое, как у кошки, и мускулистое тело или словечки, что он шептал ей на ушко, то интимно-нежные, то бесстыдно-откровенные. До самой зари они, как два бойца, вели непрерывную любовную битву, не тратя время на перемирия и то и дело бросаясь в новую атаку. И какая-то дикая, животная радость наполнила каждую клеточку ее тела.
А когда за окном густая синева неба стала разбавляться оттенками зеленого и фиолетового, Мигель со стоном сожаления откинулся на подушки и прошептал:
Мне пора, керида.
Марина приподнялась на локте и уставилась на своего юного любовника. Они оба вымотались до изнеможения, до сладостной дрожи в руках и ногах. Но она ничего не имела против того, чтобы проспать в его объятиях до утра.
Куда ты пойдешь?
Домой. Собрав последние силы, Мигель повернулся на правый бок, медленно сполз с кровати на пол и стал шарить руками по полу, в поисках своей одежды. Хуанита наверняка отправилась гулять со своим Хорхе, не предупредив маму. Если еще и меня не окажется дома утром, будет большой скандал. И больше всех достанется мне, как старшему.
Он наконец нашел свои шорты и стал одеваться, взблескивая в темноте черными, как маслины, веселыми глазами.
Да ты, оказывается, маменькин сынок! с насмешкой фыркнула Марина.
Нет, просто не хочу ее расстраивать. Мама это святое, тем более она у меня одна.
Мигель натянул рваную майку, не сразу попав в рукава, и снова склонился над Мариной, даря нежный поцелуй на прощание. Ох уж эти губы Вроде бы уже и сил никаких нет, а от одного прикосновения где-то в глубине тела снова рождается волна сладостной дрожи Она обеими руками взъерошила ему волосы.
Как же ты попадешь домой незаметно? спросила она.
Влезу в окно! беспечно ответил Мигель.
Марина улыбнулась. В этом парнишке забавно сочетались сильная мужская харизма и совершенно детская, мальчишеская тяга к шалостям, причем, далеко не невинным шалостям.
Я приду вечером к «Морскому черту», пообещала она.
Нет, не приходи, ответил Мигель, замерев у двери, а то я совсем работать не смогу. Лучше я приду к тебе после работы, часов в девять. Хорошо?
Хорошо.
Но он не уходил, медлил, уже держась за ручку двери. Непреодолимо тянуло назад. Он вернулся и снова припал в поцелуе к ее губам, а его дерзкие руки заскользили по ее обнаженному телу. Марина игриво оттолкнула его и засмеялась:
Иди уж, герой любовник! нащупала рукой подушку и запустила ему вдогонку. Подушка шмякнулась о закрывающуюся дверь и сползла на пол.
«Господи, как хорошо!» думала Марина, разметавшись на смятых, скомканных простынях, с изумлением понимая, что этот мальчишка за каких-то пару дней сумел вернуть ей ощущение радости и полноты жизни. Было ли ей когда-нибудь так же хорошо? Пожалуй, нет. Даже тот, полустертый из памяти, эпизод двадцатилетней давности, когда они с Лернером занимались любовью на скрипучей железной кровати в убогой общежитской комнатенке, был пронизан не столько ощущением безудержного счастья, сколько острым чувством опасности, что вот сейчас резкий стук в дверь возвестит о том, что кто-то из его соседей вернулся не вовремя.
И потянулись дивные сказочные дни, сменяемые не менее дивными сказочными ночами. До полудня Марина валялась в постели, отдыхая и нежась, прислушиваясь к отголоскам страсти и безумного наслаждения в собственном теле, будто с некоторых пор в нем поселилась музыка. Потом вставала, приводила себя в порядок и отправлялась на берег бродить по залитым солнцем улочкам курортного городка. Она доходила до самых окраин, с любопытством заглядывая за зеленые изгороди в крошечные уютные дворики, и задавая себе вопрос: не в этом ли симпатичном домике под черепичной крышей живет ее юный любовник?