Волшебство в подарок
Ирина Игнатьева
Дизайнер обложки Светлана Карпенко
Корректор Вера Марышева
Благодарности:
От всего сердца благодарю за помощь и огромную поддержку в работе над книгой, а так же за чудесные атмосферные иллюстрации любимого мужа Антона и мою Эльфийку-рукодельницу! За чудесную обложку не устану говорить: «СПАСИБО!» художнику-иллюстратору Светлане Карпенко @_lana__art_!
© Ирина Игнатьева, 2022
© Светлана Карпенко, дизайн обложки, 2022
Сквозь лёд
Волна холода прошлась по макушке и тут же схлынула. Всего секунда на короткий вдох, и снова в воду.
Некоторые из тех, кто нырял до меня, успевали и взвизгнуть, и ругнуться, а кто и коротко помолиться. Мне сжатая грудная клетка позволяла только этот обжигающий всё внутри глоток морозного воздуха.
Окунувшись в третий раз, я совсем потерялась в пространстве и продолжала стоять по пояс в ледяной воде.
Э-э, вылазь, отморозишь себе низ!
Чья-то ручища подхватывает под локоть и тянет к ступеням.
Хорошо, а? бородатый мужик улыбается и отпускает мою руку.
Продолжаю стоять и таращиться, почти не чувствуя тела.
Иди в палатку. Где покрывало твоё? А валенки какие, эти?
Не, эт мои! доносится с другой стороны. Поворачиваю голову и вижу женщину в купальнике и с рюмкой в руках.
«Ладно они поддали перед подвигом, и хоть в прорубь, хоть в кипяток. А ты куда полезла?» проносится в голове, кажется, даже со свистом. Да с ним и вылетает, не задерживаясь: будто бы прямо из ушей вылетает, и на морозе опадает ледяными крупинками.
Покрывало, говорю, где твоё?
А я только рыщу взглядом по лицам, пытаясь найти то самое, к которому прилагается моё полотенце и куртка.
Т-т-тут парень б-был, в зелёном пуховике язык как после местной анестезии.
На плечи ложится тяжёлое колючее покрывало.
В зелёном? Ребят, куда тот хрен в зелёном делся? А, уехал? Уехали, говорят, всей компанией. Ты надевай давай хоть мои валенки, застудишься, дурища! Иди в палатку.
Снова за локоть сцапал, и тянет. Бородатый, в камуфляжной куртке. Интересно, а он как теперь, без валенок?
«Как уехал?! вдруг дошло до меня. Мозг заработал-таки. Без меня? А ребята? А одежда, где теперь моя одежда?»
Мужик почти что силой затащил меня в шатёр. Здесь было гораздо теплее, чем на улице. Под ногами куча сумок и рюкзаков, разбросанные вещи, куртки.
Ну, смотри, где тут твоё?
Я принялась обшаривать помещение под хмыканье дядьки. Нашлась только поясная сумка.
«Слава богу, телефон на месте!» пальцы не попадали по сенсору.
Наконец, нужный контакт нашёлся.
Серёжа, твою мать! Где вы?! Я стою на морозе в купальнике, а тебя нет! Ты вообще
Ну сама захотела, на принцип пошла, отозвалась трубка голосом моего парня. Я вот тоже на принцип пошёл. Сказал тебе: если пойдёшь нырять, ходи хоть голая. Вот и ходи!
Ты совсем дурак?! никак не получалось поверить, что Сергей говорит серьёзно. Где вы? Я не шучу, я замёрзла! Повезло, хоть люди помогли, дали накрыться, обуться Серёжа, алло! Серёжа!
Абонент мстительно отключился.
Вот же в унисон протянули мы с мужиком. В палатку заглянул ещё дядька.
Вань, поедем или нет? Наши все в УАЗике уже. А она? кивок в мою сторону.
Бородач только вздохнул, матюгнулся ещё раз и принялся вытаскивать вещи из большого рюкзака в руках.
На тебе: штаны, майка Сейчас куртку мою накинешь сверху и капюшон натянешь. До машины добежишь, а там тепло.
Видимо, выражение лица у меня было на редкость тупое, потому что продолжил он уже медленнее и громче. Так обычно объясняют что-то иностранцам. Или идиотам.
С нами поедешь, я своих закину и тебя отвезу домой, поняла? Давай одевайся!
Мужчины вышли, и я принялась в спешке натягивать чужие вещи.
«Убью, уродец! У-у-у, козёл! Не реви, блин, Инна, не реви!»
В машину нас набилось шестеро: четверо на заднем сидении, мы с бородачом спереди. Народ явно успел принять для тепла и настроения. Я опасливо принюхалась, пытаясь понять, пил ли водитель.
Не бойся, он у нас сегодня отдувается за всех. Шофёр, вези нас в баню!
Тот только хрюкнул и показал заднему ряду средний палец.
Телефон у меня в руках завибрировал, на весь салон заиграл бодрый латиноамериканский мотивчик.
Девчонки, танцуем! и машина закачалась в такт сидячим танцам.
Возьми уже, а то так до утра не тронемся! фыркнул шофёр.
Брать не хотелось. Хотелось выбросить телефон в прорубь и выть.
Да! рявкнула в трубку так, что веселье на заднем сидении резко прекратилось.
Ну ты где? Мы вернулись, подходи быстрее, а то опять уедем! Серёжа явно давал понять, что смилостивился.
Куда вы там собрались? В баню? Я с вами! сказала громко, чтобы на том конце было слышно. И добавила. Пошёл ты!
Нажала отбой и быстро выключила телефон. Подняла наконец голову, чувствуя, как от стыда загорелись уши, а от слёз стало мокро щекам.
Ты чего, моя? женщина с заднего сиденья, услышав всхлип, потрясла меня за плечо. Всё правильно сделала! Оставил девку на морозе голышом, это надо? Не реви, моя! Вань, поехали!
И машина, взревев, резко тронулась с места.
***А зачем ты вообще в прорубь-то полезла? Вот ещё, доказывать этим дуракам Ты, моя, запомни: себя, себя беречь надо! Дураков таких полно. Вон, дядь Ваня у меня знаешь, какой по счёту муж? Четвёртый! И только сейчас всё по-взрослому, без дури. А чего дурить? Дети взрослые, денег хватает. Коз завели полгода как. И знаешь, смотрю на Ваньку и думаю: да где ж ты раньше был? А потом себя одёргиваю. Всё вовремя приходит, моя. А на дураков и время тратить нечего!
Я молча слушала, уткнувшись в кружку с кипячёным молоком. С детства терпеть не могла этот вкус, а от вида масляных разводов на поверхности пойла лицо непроизвольно кривилось. Хотелось проснуться дома, в своей постели, будто ничего не произошло.
Домой меня не повезли. Тётя Оля, жена бородача, всю дорогу чуть не утирала мои сопли-слёзы и позвала переночевать у них с дядей Ваней. И вот теперь, хорошенько попарившись в бане, мы сидели на просторной кухне и говорили, что называется, «по душам». Говорила в основном Ольга, а я старалась не разомлеть окончательно и не уснуть прямо здесь. Организм словно пытался отключиться, выпасть из реальности сумасшедшего дня.
И зачем, правда, полезла в прорубь? Поехали ведь просто за компанию с друзьями-моржами! Веселились, подбадривали ныряльщиков. А потом кто-то из парней попытался взять Сергея на слабо: мол, мужик ты или морозца испугаешься?
Да я что, легко! Это Инес у нас трусиха, вот кто в жизни на такое не решится! Даже рулём ездить, вон, до сих пор поссыкивает!
В последнее время это размазывание перед посторонними вошло у него в привычку. Серёжа смаковал мою «недотёпистость», как он любил это называть, с таким упоением, что неловко становилось не только мне, но уже и собеседникам. Дома у нас тоже не ладилось. Приходилось оправдываться за всё: невыполненные обязанности по хозяйству, общение с подругами, выходные у мамы
Но на вопрос: «Инна, зачем тебе это? Пять лет уже потеряла, чего дальше-то ждать?» ответить внятно никак не получалось.
Казалось бы, всего два слова: «Давай расстанемся». Я давно уловила вкус этой фразы, словно катала её на языке, ощущая рецепторами все оттенки. Самая желанная, необходимая как кислород. Но и самая страшная. Будто способная перекрыть поток воздух и застрять в горле. А потом расти там, как опухоль: когда уже и дышать нечем, а сказать всё равно не получается.
Я как будто была привязана к Серёже. Иначе как объяснить то нелепое чувство, когда вроде и понимаешь, что всё делаешь правильно, но сомневаешься в каждом поступке, в любой своей фразе. Ведь человек напротив раз за разом убеждает, что красный это зелёный, и это не «светофор» в отношениях барахлит, а ты сама дальтоник и злостный нарушитель.
«Как там это называют в книгах про психологию отношений? Синдром жертвы? Абьюз? Газлайтинг?»
Хренайтинг, как сказал бы папа, будь он жив. И точно не стал бы равнодушно смотреть, как сливают в унитаз гордость когда-то уверенной в себе папиной любимой девочки.
И сегодня у купели во мне будто проснулась та девочка. Осмотрелась, выругалась и решила устроить бунт. Хоть маленький, локальный.
Спорим? Я окунусь, а ты на месяц отдашь мне свою машину!
Ага, давай! Серёжа легко принял условия: видимо, не воспринял предложение серьёзно. Тут же кивнул стоящему рядом другу. Видел героиню? Смотри, сейчас выкручиваться начнёт!