Нет!!! завопила я, швырнув миску оземь. Нет!!! Ты лжёшь!!!
Льдинки с грохотом рассыпались по полу, брызнули, разлетаясь на тысячи мельчайших осколков. Лаготт стояла в темном углу, опустив голову; но мне было уже не до неё. Вместо её лица я сейчас видела то, другое, и с холодной, как лёд, ясностью понимала, что видение сообщило мне истину.
О Небеса простонала я, закрывая глаза рукой, словно это могло помочь мне. Но образ не уходил, проникал под закрытые веки, светился во тьме. Нет! Только не это! Шиана Татианская!..
6
После коротких заморозков на землю вновь навалилась тяжёлая, угрюмая хмарь. Дни съежились, как переживший себя осенний лист; впрочем, ни это, ни тревожные слухи о вспыхивающих то там, то здесь очагах чумы не мешали окрестной знати вовсю готовиться к традиционному балу-маскараду в замке великого герцога.
Я собиралась на этот бал с особым тщанием: он был последней моей надеждой. Я знала, что Исварк непременно будет там; что же до Шианы Татианской, то я не была в этом так уверена. Но, если она все же появится, это даст мне шанс окончательно убедиться в реальности видений, которые у меня ещё оставалась робкая на это надежда могли быть всего лишь чарами, наведёнными Лаготт.
Но если это правда, с ужасом думала я, то всё пропало. Татианская лардесса была именно той женщиной, которую я не хотела бы видеть рядом со своим возлюбленным ни за что на свете. Кажется, я надеялась, что любовь в моём сердце перерастёт в презрение?..
Ха, как бы не так! Теперь, с участием этой дамы, она грозила уничтожить меня полностью! И стать окончательно безнадёжной
Ибо я сама втайне восхищалась госпожой Шианой, которая по праву считалась самой экстравагантной и загадочной дамой Веннирата. Была ли она красива? Трудно сказать. Она могла быть уродлива, незаметна, просто мила или прекрасна как лягут карты, как встанут звёзды. Была ли она добра? До смешного но лишь к тем, кто удостоился вызвать её расположение. Была ли умна? О, безгранично!..
Род её покойного супруга был столь древним, что любой знатный барон почел бы за честь принять её в своём замке; и всё же далеко не все отваживались на это. Только сильные духом, которые смело шагали через светские условности или, наоборот, очень глупые, которым было море по колено. Остальным была хорошо известна власть лардессы в одночасье вознести их или погубить и мало у кого хватало азарта сыграть в эту игру.
Даже те, кто всё же рисковал, потом с особым вниманием и страхом осматривали стены своих покоев. Ибо все знали об одной из самых экстравагантных и озорных привычек дамы Шианы оставлять на стенах и дверях свои дерзкие двустишия. Это могла быть хлесткая эпиграмма на того, кто имел несчастье ей не угодить, а мог быть и полный нежности мадригал. К несчастью для многих, лардесса Татианская славилась не только незаурядным поэтическим даром, но и опасной точностью формулировок.
Угадать, где и что именно появится на этот раз, было невозможно. Иной, бывало, много лет числил себя в её злейших врагах и вдруг находил (случайно и не всегда у себя дома) бурный дифирамб в свой адрес, исполненный к тому же с удивительной тонкостью. Иногда адресат даже оказывался настолько этого достоин, что не позволял прочитанному в дальнейшем влиять на свою тактику в обращении с авторессой.
Бывало и наоборот. Все хорошо помнят историю одного самонадеянного рыцаря, которому хватило ума не только решить, что госпожа Шиана делает ему авансы, но и похваляться этим в чужих гостиных. В итоге, после того, как кто-то из знатных гостей нашёл очень изящную характеристику этого рыцаря не где-нибудь, а в отхожем месте, ему ничего не осталось, как спешно покинуть общество и в тот же вечер тихо удавиться в подвале собственного замка.
Впрочем, нельзя сказать, что она никогда не делала мужчинам авансов. Бывало и такое, об этом знали все, поскольку она никогда и не думала этого скрывать. Даже наоборот преувеличенно любовалась своими чувствами и выставляла их напоказ. Но мало кто из тех, кого она сама избрала, мог устоять перед её очарованием.
Тайная молва гласит, что такое случилось лишь раз в её жизни. Чем же всё закончилось? Нет, она не стала мстить, как этого ждали все знающие её. Не заперлась она и в своём замке, плача и рыдая, как надеялись, злорадствуя, её враги. Каким-то образом ей удалось сделать то, что, увы, не смогла (и никогда не смогу!) сделать я: несостоявшийся любовник стал её лучшим другом и покровителем её шалостей. Кто же это был? О, от людской молвы, как вы уже не раз убеждались, ничего не скроешь. То был великий герцог Венниратский.
7
К назначенному дню мой маскарадный наряд был готов. Мне хотелось в одно и то же время быть незаметной и поведать миру о своих страданиях; поэтому на сей раз мой костюм назывался «Раненая Душа» простое глухое серое платье с рваным багровым пятном на сердце, глубокий капюшон и полностью скрывающая лицо античная маска горя.
Прибыв на бал, я поняла, что мой костюм удался даже больше, чем я рассчитывала. В этом году многие знатные семьи пострадали от чумы, так что общее настроение было упадническим. Черные, серые и коричневые цвета преобладали; глухие маски явно одерживали верх над легкомысленными полумасками прошлых сезонов. Последнее имело и более прикладное объяснение: бытовало поверье, что полностью закрытая маска, особенно пропитанная благовониями, лучше предохраняет от заразы.
В этой тёмной колышащейся толпе, мучимой страхом и всё же пытающейся натужно веселиться, я сразу узнала её не столько по экстравагантному бело-розовому костюму и смелой кружевной полумаске, сколько по гордой посадке головы, абсолютно исключающей любой намёк на страх и уныние. Райская Птица, такой она и была; высокий плюмаж из разноцветных перьев задорно покачивался в танце.
Я следила за ней с надеждой и страхом; ревность и опустошающее сознание её абсолютной власти над моей судьбой превращали в моих глазах эту и без того необычную женщину в нечто демоническое. Я с завистью и восторгом смотрела, как она бездумно меняет партнёров одного за другим, в танце так же легко, как и в жизни.
И тут моё сердце рухнуло куда-то вниз: в окружающей толпе я увидела Исварка.
Я узнала бы его где и в чём угодно, даже если бы он натянул себе на голову холщовый мешок; но сейчас он даже и не думал скрываться. Он был в костюме Чёрного Козла; на железном обруче между рогами сверкал огромный рубин. Он не озирался, не смотрел по сторонам, но двигался сквозь толпу уверенно и целенаправленно, как будто заведомо знал, что найдёт то, что ищет. И так оно и вышло.
На моих глазах эти двое безошибочно отыскали друг друга в гомонящей массе и соединились в танце, как в любовной игре. Моментально они оказались будто бы наедине в этой огромной набитой потными телами зале. И я, глядя на них, поняла, что надежды больше нет ибо даже в своих нелепых маскарадных костюмах они, оказавшись вместе, составили собою нечто цельное и гармонически прекрасное.
Я отпрянула назад: шаг, ещё шаг. Моё тело будто само ввинчивалось в толпу, стараясь спрятаться, скрыться, хоть я и понимала, что никто не собирается за мной гнаться. Меня тут же подхватил в танце один кавалер, затем другой. К счастью, я была неузнаваема. Это было ясно хотя бы по тому признаку, что Пиорок, ещё более похожий на себя в костюме Смерти, проплясал со мной несколько фигур, так и не успев угадать, спали мы с ним когда-нибудь или нет.
В иное время я всласть посмеялась бы над этим. Но сейчас даже комичное казалось мне важной, неотъемлемой частью жизни и оттого страшно серьёзной. Впервые на своей памяти я танцевала, ведомая не чувственностью, а страхом: остановлюсь встанет и моё сердце. Пока длилось это кружение, я была по крайней мере отвлечена чем-то, почти не имевшим отношения к тем двоим.
Вот только ноги уже почти не держали меня. Может быть, поэтому в один прекрасный момент я не просто позволила очередному кавалеру вести, а повисла на нём всей своей тяжестью. К моему приятному удивлению, он не оттолкнул меня, не попятился в ужасе, а поддержал и почти понёс по зале, что заставило меня, наконец-то, прийти в себя и обратить внимание на то, с кем же я, собственно, танцую.
Мой партнёр щеголял в костюме Аптекаря; лицо его, как и моё, было надёжно скрыто под маской. Зато он был довольно плотного телосложения, и я начала перебирать в уме всех своих знакомых, которые подпадали под эту характеристику. Тщетно: по здравом размышлении, это мог быть кто угодно.
Но оставался ещё голос, интонации, и, пока я перебирала в голове весь известный мне набор принятых в обществе тем для беседы, он вдруг заговорил сам:
Кажется, вы понемногу приходите в себя. Не могу передать, как я этому рад.
Голос был мягкий, с бархатными нотками, как будто очень знакомый, и всё же я не узнавала.
О да, ответила я. И благодарить за это я могу только вас, Аптекарь.
Он негромко рассмеялся.
Как называется этот костюм? Дайте-ка я угадаю. Раненая Любовь?