Но оставался ещё голос, интонации, и, пока я перебирала в голове весь известный мне набор принятых в обществе тем для беседы, он вдруг заговорил сам:
Кажется, вы понемногу приходите в себя. Не могу передать, как я этому рад.
Голос был мягкий, с бархатными нотками, как будто очень знакомый, и всё же я не узнавала.
О да, ответила я. И благодарить за это я могу только вас, Аптекарь.
Он негромко рассмеялся.
Как называется этот костюм? Дайте-ка я угадаю. Раненая Любовь?
Раненая Душа. Но ваш вариант даже точнее.
О, все мы в своё время страдали от несчастной любви. Поверьте, это не навсегда, даже если сейчас вам кажется иначе.
Его вкрадчивый голос приятно обволакивал меня, и мне вдруг показалось, что это и впрямь не так уж страшно.
Если бы я мог предложить вам утешение
Но вы же не знаете, кто я, с изумлением услышала я в своем голосе невесть когда проснувшееся кокетство. А вдруг я безобразна?
Я и впрямь не уверен, что знаю, кто вы, зато более чем уверен, что вы далеко не безобразны, Раненая Душа.
Я хотела возразить, что я-то в этом не могу быть уверена касательно его самого но вдруг поняла, что это совершенно неважно.
Да, шепнула я, склонив голову на его плечо, мне и вправду нужно утешение.
Он взял мою руку и прижал к губам вернее, к тому месту, где были бы его губы, если б их не скрывала маска. Очевидно, он попросту забыл о ней; но прикосновение жёстких искусственных губ внезапно обожгло меня такой необычностью чувственного ощущения, что, вместо того, чтобы рассмеяться, я испугалась.
Впрочем, пугаться было поздно. Он вёл меня всё дальше и дальше, прочь от веселящейся хмельной толпы и музыкантов, по мрачному лабиринту тёмных и пустынных коридоров герцогского замка. Кое-где они внезапно переставали быть пустынными. Осклизлые отпечатки на стенах, капельки крови и оторванные лоскуты, всхипы и стоны, фоном идущие откуда-то издали больше всего на свете я боялась, как бы в одном из этих потайных уголков случайно не натолкнуться на тех двоих. Но моего спутника, видимо, вело то же наитие, что помогло ему так остро почувствовать меня; много раз мы проходили сквозь обилие признаков чужеродной жизни, но лицом к лицу так ни с кем и не встретились.
Наконец, он толкнул одну из дверей, и я поняла: мы пришли. То была крохотная комната неизвестного назначения, вся устланная коврами и гобеленами, но почти без мебели только вдоль стены под крохотным овальным окном стояло длинное жёсткое ложе. И вновь Аптекарь повёл меня в танце, всё так же нежно, осторожно и вкрадчиво, но теперь нашей общей целью была кровать, на ней-то мы в результате и оказались.
Он тут же попытался стащить с меня платье, но я жёстко остановила его на полпути. На это я пойти не могла, хорошо помня страшную историю, которая случилась с одной моей подругой. Однажды вот так, веселясь на бале-маскараде, она позволила излишне любопытному кавалеру приподнять край её платья. И он увидел и запомнил родинку на внутренней стороне её бедра, в уютной ложбинке. Год спустя она вышла замуж за одного владетельного барона, а ещё спустя полгода муж удавил её поясным шнуром. А всему виною была та родинка, ну, и ещё болтливый кавалер.
К счастью, Аптекарь не настаивал. Не торопился он и сам снимать с себя маску и прочие детали своего туалета: как видно, его мучили схожие опасения. Впрочем, тут же оказалось, что досадные препятствия в виде одежды только вдвое нет, вдесятеро обостряют наше обоюдное желание
В эту минуту мне было абсолютно всё равно, кто скрывается под маской Аптекаря. Всё, о чём я молила это чтобы никогда не выпутаться из нежной паутины его ласк, так и раствориться в ней звенящей, медленно затихающей мошкой, чтобы никогда больше не приходить в себя. Но увы, всё на свете однажды кончается. Закончился и мой сладостный сон без сновидений, и, в свете едва народившегося утра приподнявшись на локте, я увидела, что с моего мирно похрапывающего утешителя чуть-чуть сползла маска.
Естественно, я очень осторожно и деликатно помогла ей сползти ещё больше. Но ракурс, в котором я могла видеть его лицо, был так неудачен, что смысла в моих стараниях не оказалось никакого. В досаде я ещё сильнее потянула за край маски и, видимо, переборщила: Аптекарь пробормотал что-то, повернул голову и чуть приоткрыл один глаз. Усилие оказалось для него роковым, ибо сон тут же сморил его снова; но этого краткого мгновения хватило мне, чтобы уже безо всяких сомнений понять, кто был со мной нынче ночью.
Я тут же пожалела об этом. Загадочный Аптекарь, мой всемогущий утешитель внезапно исчез; вместо него рядом со мной лежал живой человек, пусть незаурядный, но всё же просто человек со своими слабостями и милыми недостатками словом, человек, которого я к тому же прекрасно знала. Это последнее обстоятельство и заставило меня немедленно подхватиться и спастись бегством пока он и вправду не проснулся и, в свою очередь, не узнал меня.
А-я-яй, Раненая Душа. Опухшая, нечёсаная, в местами продранном платье. Другие гости, попадавшиеся на пути, были ничуть не лучше, и перед ними я ни капельки не стеснялась. Но в памяти сира Виттора Астурка, одного из самых изысканных и просвещённых кавалеров Веннирата, мне всё же хотелось остаться чем-то приятным и немного загадочным.
Только вновь оказавшись в стенах собственного замка, в безопасности, на которую никто и не думал посягать, я поняла, какую огромную глупость совершила. Но было уже поздно. Даже если бы я прямо сейчас вернулась в замок великого герцога, я, скорее всего, уже не нашла бы там своего Аптекаря. Бал-маскарад закончился.
8
Выпавший наконец-то снег принёс умиротворение, спрятал недавнюю грязь и слякоть под ровным белым покровом. Утром я поднялась наверх, в свою самую высокую башню, чтобы оттуда посмотреть на недоступную прежде моему пониманию красоту обновлённого мира.
«Так спокойно хорошо и спокойно»
Но спокойствие редко бывает долгим. Вот и сейчас где-то на краю белого, чистого полотна я вдруг заметила чёрную точку, которая очень быстро и, я бы сказала, целеустремлённо куда-то двигалась. Сердце моё, которое невесть зачем хранило в себе память о подобных зрелищах, по старой привычке подпрыгнуло.
«Исварк?..»
Да, это был он и его чёрный конь. Я горько усмехнулась, вспомнив, сколько долгих, пустых часов провела на этой башне, надеясь увидеть то, что вижу сейчас. Впрочем, возможно, он направлялся и не ко мне: на пути его лежала развилка, где у него ещё был шанс выбрать иное направление.
«А если всё же сюда? Зачем? Что-то мне не верится, что после танца с Райской Птицей он внезапно воспылал ко мне ответной страстью. Или Шиана турнула его, как всех, кто имел несчастье ей не угодить? Но при чём здесь я?..»
Черная точка приближалась к развилке. Я не могла дать себе отчёт, хочу ли я, чтобы он повернул к моему замку, или проехал мимо. Знала одно: с каждым шагом его коня в сердце моём нарастает новое чувство, которого я в себе раньше и не подозревала. Это чувство было столь же сильным, как некогда любовь. Но теперь оно называлось по-другому.