Я впаял Лехе маваши в плечо, но он был плотный, как мешок с картошкой, и у меня чуть не отнялась нога. Леха засадил мне с правой в живот, потом с левой в челюсть. Я хорошо его знал и был готов к продолжению банкета, но из окна учительской показалось лицо Изольды.
А ну-ка брейк! Леша!!
Леха отскочил, но жаждал крови.
Помнишь наш спор на желание? тяжело дыша, спросил он.
Ну помню, выдавил я.
Так вот, желание такое: сейчас ты идешь с нами, а об этой Леха презрительно посмотрел на Аню, ты забываешь и никогда с ней больше не общаешься.
Леха, ты охренел? Это вообще против правил!
Я тебе говорил, что твое сочинение будет говном? Сам спорил, сам и отвечай!
Я бы потерял в лицо в любом случае, но спор есть спор.
Аня, я должен идти.
Иди, иди, спокойно ответила Аня и гордо зашагала прочь.
Но ее тихий голос ударил меня больнее, чем Лехин кулак. В этом «иди, иди» звучала нотка разочарования. И это касалось всего нашего трио.
Пошел ты на хер, козел! я был готов убить Леху, а он нагло улыбнулся и ответил без всякой злобы:
Сам козел!
Он толкнул Чижика, и они свалили.
А я осознал, что из друзей у меня осталась только Ирка. Которая переехала в Прибалтику.
Пересадки
На следующий день Аня пересела за другую парту. А я, не желая сидеть перед Лехой, занял место напротив Изольды. Та удивилась, но промолчала.
На перемене Чижик не знал, куда себя деть. Он хотел дружить и со мной, и с Лехой, но мы с Лехой были в контрах, и Чижик, желая нас помирить, терся то рядом с ним, то рядом со мной.
Чижик, ты пацан или сраный Фигаро? не выдержал Леха его перемещений.
Лех, может, помиритесь с Моней? не унимался Чижик.
Да пошел он! жестко ответил Леха.
Сам ты пошел! крикнул я на весь класс.
Так мы и стали жить. Аня вела себя ровно и вежливо, но от нашей дружбы не осталось и следа. Чижик метался между мной и Лехой. Ну а Леха делал вид, что я как бы не существую, и я платил ему той же монетой.
Каждый был по-своему прав, но в итоге мы все проиграли.
С другой стороны, я подтянул учебу, и даже Аня бросала завистливые взгляды, когда меня хвалили учителя. А Изольда написала у меня в дневнике «Молодец!» рядом с пятеркой по литературе. Это был первый случай, когда кто-то из учителей написал у меня в дневнике что-то хорошее.
От Ирки вестей не было, дядя Юра лежал в коме, Крыса, как обычно, мутил схемы, а я стал как бы сам по себе, превратившись в ботаника и подружившись с книгами, которых у меня дома было в достатке.