Здесь, в Касимове, синагоги не было вообще, как и не было привычного круга общения. Даже бытовые традиции многие отличались. Мадам Циля Каплан поражала соседей привычкой выставлять летом в плошке воду для местных котов.
Шо, бедной скотине умирать от жажды? поясняла она с южным темпераментом удивленным соседям, мало замечая, что в отличие от Одессы в Касимове редко бывают засушливые дни, когда уличные животные не могут напиться из лужи.
И вот сейчас бывший житель Южной Пальмиры нерешительно топтался на пороге кабинета следователя.
Заходите и присаживайтесь. Что у вас произошло? Вы же пришли с какой-то жалобой? подбодрил его Петр Андреевич.
Да, я пришел рассказать за свой гембель8. Пару дней назад к моей Цилечке (это моя жена) пришел Кокунин. Он сказал ей, что мой старший сын Абрам сделал с ним гешефт9, а потом сказал, что мой Абрамчик теперь должен ему сорок рублей. Ну, как вам это нравится? развел руками Каплан.
Давайте все по порядку, остановил следователь словесный поток заявителя. Прежде всего, уточним дату происшедшего. Вы сказали «пару дней назад». Это было буквально два дня назад двадцатого ноября тысяча девятьсот восьмого года?
Нет, это было восемнадцатого ноября.
Так, это понятно. Теперь: о каком Кокунине идет речь?
Таки он служит у Савельева поверенным, того самого, у которого несколько ресторанов и трактиров, но я за него слышал, что сам Кокунин тоже торгует всем подряд.
А что купил у него ваш сын? В чем был гешефт?
Этот босяк сказал моей Цилечке, что мой Абрамчик купил у него дрова на сорок рублей. Ну, как вам это нравится?
А ваш сын на самом деле не покупал дрова у Кокунина?
Таки нет! Я, конечно, понимаю, тут на минуточку зима, а нам таки тоже холодно, но мой сын не покупал дров у этого оборванца.
А ваша жена отдала сорок рублей этому Кокунину якобы за дрова, которые на самом деле ваш сын не покупал?
Таки я за это говорю всю дорогу, господин следователь! Спрашивается вопрос, за что моя Цилечка отдала деньги? Мало того, что сорок рублей за дрова это больно10, так он еще лечит меня11!
А почему ваша супруга отдала эти деньги, если сделки на самом деле не было? удивился следователь.
Цилечка сказала, шо тот сумел сделать очень даже убедительную физиономию, и она таки ему поверила.
Хорошо, я сейчас запротоколирую ваши показания, и будем разбираться, объявил заявителю Петр Андреевич и стал писать бумаги, а Каплан продолжал по-одесски темпераментно высказывать недовольство:
Я шо, нанимался содержать его? Он шо думает, что мне станет теплее, если я просто отдам деньги за эти дрова? Или, может, мне станет теплее от мысли, шо он выпьет на мои деньги водки и согреется? Можно подумать, шо на двери моей мастерской висит объявление величиной в аршин: «Кому нужны деньги, добро пожаловать сюда. Их есть у меня для вас».
Так возникло первое дело о мошенничестве, совершенном поверенным Федором Ивановичем Кокуниным. Первое, но не единственное. Оформляя постановление о возбуждении уголовного дела, где подозреваемым был этот самый Кокунин, следователь Железманов не подозревал, что буквально на следующий день снова услышит эту фамилию уже от другого заявителя, а точнее от купца третьей гильдии Алексея Никитича Михайлова.
Ваше благородие, я, кажется, стал жертвой мошенничества, представившись, начал он без особых предисловий.
Мошенничества? автоматически переспросил Петр Андреевич. Давайте рассказывайте все по порядку, кто вас обманул, в чем?
Я занимаюсь торговлей провиантом, вожу муку, крупу, торгую селедкой, солониной, ветчиной. Три дня назад, двадцатого ноября, ко мне приехали от Савельева, мы с ним не раз сделки заключали, я его поставщик, у него несколько трактиров, вот я ему продукты и поставляю.
Я не понял, приехал сам Савельев?
Нет, не сам. Он помощника своего прислал. Я его знаю. Его Федором зовут, а фамилия его Кокунин.
Кокунин? насторожился следователь, тотчас вспомнив расстроенного облапошенного одесского еврея.
Да, Кокунин. Он приехал ко мне и сказал, что в трактире его хозяина, Савельева, в селе Гавриловка закончился провиант и что Савельев просил отпустить пару мешков крупы, муки, еще заказал ветчину, селедку. Словом, много всего было.
Кокунин? насторожился следователь, тотчас вспомнив расстроенного облапошенного одесского еврея.
Да, Кокунин. Он приехал ко мне и сказал, что в трактире его хозяина, Савельева, в селе Гавриловка закончился провиант и что Савельев просил отпустить пару мешков крупы, муки, еще заказал ветчину, селедку. Словом, много всего было.
Вы отпустили товар, а деньги вам уплачены не были? Железманову не составило труда догадаться, что произошло.
Да, я отпустил продукты, и мы пошли в дом, чтобы рассчитаться. А в сенях Кокунин вдруг остановился и заявил, что он, мол, документы в санях забыл и побежал обратно на улицу. Я подумал, что он действительно что-то забыл, и остался его ждать, а он все не идет и не идет. Вышел на улицу, а там уже ни Кокунина, ни его саней с товаром нет.
Дальше что было? Вы не пробовали у Савельева узнать, почему вам не были уплачены деньги?
Конечно, пробовал! Я весь день ждал, думал или Кокунин, или сам Савельев подъедут с деньгами. Но никто не появился. Тогда на следующий день я сам поехал к Савельеву. А тот в дурку стал играть: говорит типа того, что никакого указания своему работнику покупать у меня крупу или муку не давал. И вообще у него продукты в Гавриловке и так есть в достаточном количестве. Я ему говорю: «Отдавай деньги за товар!», а он мне твердит, что ничего у меня не покупал и вообще что я сам мошенник.
А о какой сумме идет речь? Сколько вам должны за товар?
Триста сорок пять рублей.
Ого! А почему вы ко мне только сейчас пришли?
Так я вначале сам пытался разобраться. Думал, ошибка какая-то произошла. Стал всех расспрашивать, соседей там, мальчишек, не видел ли кто саней с мешками и бочонками. Даже в Гавриловку съездил.
Ну и что вы там выяснили?
Не был там Кокунин, не приезжал. Самое главное там действительно продукты и так были. Не нужно было для этого трактира столько покупать. А сани я потом нашел!
Неужто? Вам повезло! Где нашли? воскликнул следователь.
В противоположном направлении от Гавриловки. Там село есть Покровское. Вот там эти подводы и были. Продуктов только уже на них не было. И Кокунина, этого мошенника, не было.
Как же вам удалось на это Покровское выйти? спросил следователь, удивляясь способностям к оперативной работе заявителя.
Так мне знакомый унтер-офицер Рыбников подсказал. Я когда бегал по улицам и всех спрашивал про эти сани, то он мне сказал, что видел, как они в том направлении следовали. Причем он даже заметил, что сани не по улице ехали, а огородами. А потом мне уже проще было: я по этой дороге поехал и стал в каждой деревне останавливаться и спрашивать про товар свой. Вот так и вышел. Потом опять к Савельеву забежал, рассказал про Покровское, а он опять меня завернул, типа не покупал он ничего и все тут, а про сани и знать ничего не знает.
А с Кокуниным вы его поговорить не просили? Вам не приходила в голову мысль, что Кокунин обманул вас за спиной своего работодателя, а Савельев действительно не виноват в обмане? после рассказа Каплана Петр Андреевич был склонен именно к такой версии.
Не знаю, кто виноват. Просил я Савельева позвать своего уполномоченного. Только не смогли мы этого Кокунина найти, пропал он куда-то, развел руками Михайлов.
Железманов оформил заявление по всем правилам и возбудил еще одно уголовное дело. Он решил вначале допросить Савельева и Рыбникова, затем вернуться к истории о фальшивой сделке с дровами, допросить Цилю Каплан, а уж потом вызывать Кокунина. Даже самые первые данные рисовали психологический портрет этого молодого человека: рисковый, предприимчивый, находчивый, не дурак, но не способен просчитывать на много шагов вперед. С таким к допросу надо серьезно готовиться.
Савельев пришел на допрос не в лучшем расположении духа. Он догадывался, что следователь его вызвал по заявлению Михайлова, и был уверен, что сейчас его начнут обвинять в мошенничестве. Поэтому с первых же секунд допроса он занял наступательную позицию:
Не знаю я ничего! Никаких продуктов у Михайлова не увозил. Врет он все. Его надо по Владимирке отправлять, а вы честных людей дергаете.
Подождите, вас пока никто не обвиняет. Мне просто надо задать вам несколько вопросов.
Некогда мне на вопросы отвечать. Я по закону живу, ничего не нарушаю. Вот тебе истинный крест, допрашиваемый перекрестился на икону.