Айна увлеклась фильмом и не смотрела на Давида. В какой-то момент он вскрикнул, она повернулась. Давид кусал кулак, уставившись на экран.
Но пока нет ничего страшного, кроме города. Поздняя осень, темные холодные улицы, как и здесь сейчас. Но они не просто темные, улицы разрушены войной. Руины, увенчанные статуями; углы стен, осыпающийся кирпич, нищие, роющиеся в помойках. А герои фильма живут в роскошных квартирах, уцелевших среди хаоса. Было странно, почему-то все пытаются отправить Мартенса домой из этого страшного города.
В самый напряженный момент, когда Мартенс и Гарри, который оказался жив, поднимались на колесе обозрения, и бывший друг был готов выкинуть писателя из кабины, Давид вздохнул так громко, что сзади шикнули.
Когда они вышли в фойе, Давид отвернулся, чтобы Айна не видела его лица.
Извини, Давид шмыгал носом.
Они остановились посреди тротуара. Толпа, выходившая из кинотеатра, обтекала их.
За что? Спасибо тебе. Я очень рада, что пошла.
Я не думал, что это будет так больно.
Больно?
Понимаешь Эта Вена. Это мой город. Я там родился и жил до
До войны?
Можно и так сказать, но для нас всё началось раньше. С аншлюсом.
Аншлюс? Что это значит?
«Присоединение». Когда Гитлер присоединил Австрию к нацистской Германии.
Захватил?
Нет. Австрия как бы добровольно присоединилась. До первой мировой была империя Австро-Венгрия. Она распалась, и Австрия стала самостоятельной. А когда Гитлер пришел к власти, он решил, что все немецкоязычные страны должны подчиняться ему.
Давид опять шмыгнул носом. Айна достала из сумочки кружевной платочек и протянула ему. Он не сразу понял, что это.
Спасибо Когда Гитлер в марте 38-го года приехал в Вену, был праздник. Народ на улицах кричал «Хайль Гитлер», и все поднимали руку в нацистском приветствии. В Австрии было полно своих нацистов, но я еще не понимал тогда. Я сначала удивлялся, что мои родители не радуются вместе со всеми.
Давид так разволновался, что ему стало тяжело дышать.
Знаешь, ужасно смотреть на разрушенную Вену. Улицы, по которым ходил, гулял с родителями, с дедушкой. Парк, где играл с друзьями. Всё разрушено, кругом развалины. Когда я уезжал, город был еще цел Вена была такой красивой. Мы ходили в театры. По воскресеньям ели пирожные в кафе. На этом чертовом колесе я катался с папой каждый год. Мама не каталась, у нее кружилась голова от высоты, она стояла внизу и махала нам. Каждый раз, когда мы смотрели вниз, чтобы помахать маме, я хватал папу за руку
Вдруг оказалось, что они вышли уже на Страндвеген и Айна держит его под руку.
Давид остановился, посмотрел на Айну и судорожно вздохнул. Она выглядела испуганной. Это она из-за него, из-за его переживаний.
Извини, я тебя напугал.
Нет. Мне жаль, что ты так расстроился. Вена, наверное, была очень красива до войны?
Да, похожа на твою Страндвеген.
На мою? Айна засмеялась. Ты же сам, наверное, жил в таком доме, с мраморной лестницей и зеркалами в подъезде?
Нет, у нас была квартира попроще, но я бывал в таких тоже. Маму приглашали петь в салонах, папа ей аккомпанировал. Я помню парадные лестницы с огромными зеркалами Он помолчал. Ты сама живешь в такой квартире. У тебя, наверное, спальня как у Анны.
У меня? Как у Анны в кино?
Айна вдруг засмеялась так неожиданно и весело, что Давиду сразу стало легче.
Он не заметил, как получилось, что они пошли не вдоль домов, не по бульвару, а по набережной, у воды. Вдоль берега стояли пассажирские пароходы и баржи, груженные дровами. Отсветы фонарей играли в заливе. Вот дома на той стороне закончились, показался мост, за ним в просвете мерцали воды следующего залива, над которым возвышался тёмный берег Сёдермальма.
А я вон там живу. Между церковью Катарины и водонапорной башней, Давид показал на самые высокие черные силуэты на горе.
А я вон там, Айна обернулась к улице и показала куда-то вперед. До завтра?
До завтра! он смотрел, как она перешла улицу и быстро пошла в сторону Нарвавеген.
Понедельник, 7 ноября
В понедельник Айна встретила Давида, когда он только спустился со своего этажа. В коридоре и на лестнице стоял гул, все торопились домой.
Давай подождем.
Они отошли окну.
Все в порядке? спросил Давид.
Айна посмотрела на него с удивлением. Это же он вчера расстроился почти до слез, не она. Вид сегодня у него был усталый, наверное, плохо спал.
Айна посмотрела на него с удивлением. Это же он вчера расстроился почти до слез, не она. Вид сегодня у него был усталый, наверное, плохо спал.
А что у меня может случиться? Ты сам-то в порядке?
Да, конечно. Просто вдруг тебя дома отругали.
Дома отругали? За что?
Ну, что ты в кино пошла с каким-то парнем.
Айна еще больше удивилась, потом засмеялась.
Ты решил, что если я живу на Страндвеген, то
То у тебя комната, как у Анны в кино, и строгие родители.
Айна смеялась так звонко, что на них оборачивались. Давид тоже засмеялся, уж очень ее смех был заразительным.
Да, сказала она. Да, я живу в большой квартире в дорогом районе. Пять комнат: три спальни, салон и столовая плюс кухня и комнатка для меня. Все это я должна убирать каждый день. Я домработница в семье адвоката.
Домработница? Теперь удивился Давид. А я думал
Ты думал, что на Страндвеген живут только богатые? Но кто-то же должен их обслуживать.
Так вот почему ты учишься в вечерней школе.
Да. Мне нет 18 лет, и я имею право учиться, что и делаю три вечера в неделю. И каждую третью неделю у меня выходной.
Раз в три недели? А все остальное время на работе?
Нет, не все, до пяти вечера. А в пятницу только до двух. Иногда больше, если мадам надо, но тогда меньше на следующий день. Девушки старше работают и по 12 часов. А я успеваю вечерами позаниматься. Иногда в кино сходить. На танцы.
На самом деле на танцах она бывала редко, только когда Инге не с кем было пойти, и она звала Айну. Первый раз они были в парке, в Скансене, Айна чувствовала себя неловко. Когда они шли домой, трамваи уже не ходили. Айну удивило, что очень много девушек приехало из дальних районов, и обратно они все шли пешком, некоторым надо было идти по ночному городу целый час.
Ты часто ходишь на танцы? спросил Давид.
Нет, только когда подружка зовет. А ты?
Тоже, когда зовут. Но я не танцую, а играю для танцующих. Это весело, и приработок хороший.
Они спустились вниз, прошли по коридору, вышли на улицу.
Так ты живешь на работе, сказал Давид.
Ну, не совсем. У меня своя комнатка рядом с кухней, и свой вход.
А что ты делаешь целыми днями? Убираешь и варишь?
С утра делаю завтрак для хозяина. Потом помогаю мадам. Потом надо умыть, одеть и накормить маленького. Застелить все кровати. Протереть пыль во всех комнатах. Погулять с маленьким, если мадам занята. Потом приходит кухарка, надо сходить с ней на рынок. Потом помочь ей с обедом и ужином. Убрать посуду, вымыть полы. Плюс стирка, глажка, но это не каждый день. Салон и спальню хозяев убираю раз в неделю. Гостевую только перед приездом гостей и пока они живут в доме. Ну и все, что необходимо, подать убрать, поиграть с маленьким, уложить, если хозяева вечером уходят.
Тебе нравится?
Конечно. Хозяева добрые. У меня есть жилье и еда, я могу учиться. С августа я даже стала откладывать немного. У других девушек условия хуже.
Шел мелкий противный дождь.
У тебя есть зонт? Айна раскрыла свой зонтик и посмотрела вверх на Давида.
Нет, я же обычно на велосипеде езжу, неудобно держать. А в трамвае можно забыть.
Тогда держи ты, сможешь закрыть нас двоих, она протянула Давиду зонтик, который он поднял над Айной. Нет, так, чтоб и тебя не мочило!
Тогда до тебя очень далеко будет, засмеялся Давид.
Айна взяла его под руку, и они направились к остановке. Впереди прозвучала и смолкла сирена скорой помощи. Почему-то навстречу шло много людей. Айна с Давидом не дошли еще до конца здания школы, когда встретили сестер Сван, торопливо идущих с Биргер-Ярлсгатан. В тусклом свете фонарей под дождем Айна не сразу их разглядела и не сразу отпустила руку, державшую Давида, но похоже, сестрам было не до нее.
Что случилось? спросила она.
Несчастный случай, сказала Эмма. Старуха под трамвай попала. Теперь надолго все встанет.
Бесполезно ждать, подхватила Карин, пойдем на «пятерку». Она до Норрмальмсторг идет, а там уже можно пересесть.
Как же так получилось? спросил Давид. Не видела трамвая?
Не знаю, она, похоже, и не смотрела. ответила Эмма. Шла, говорят, под зонтиком и ничего вокруг не замечала.
Вместе они вышли на Карлавеген и пошли к остановке. Перед ними на горе вырастала, как древняя крепость, церковь Энгельб-ректс. Сначала склоны с трудом угадывались в промозглой тьме. Но вот они подошли ближе: идущие уступами лестницы поднимались вверх, с двух сторон охватывая террасы, огороженные серо-коричневыми каменными стенами. Фонари на столбах светили слабо, но даже в полумраке ощущалась торжественность. Сама церковь наверху казалась неправдоподобно огромной с бесконечно высокой башней, на которой светились большие круглые часы. Айна раньше думала, что церковь названа в честь ангела энгель, так звучит это по-шведски. Но оказалось, что она названа не в честь ангела или святого, а в честь национального героя: Энгельбрект Энгельбректсон. Он был вождем народного восстания в средние века.