Ничего такого Михася припомнить не могла кажется, Стефания приписала ей свои мечты и желания.
Неужели? с сомнением спросила она.
Они уже ввинтились в игрушечное авто, в котором Михалина чувствовала себя, как в саркофаге, и Стефа вставила ключ в замок зажигания.
Ты какаято сама не своя. Как доехала? осведомилась сестра.
Нормально. Попутчики странные попались. Попутчица, уточнила Михалина.
Внутри у нее тихо тлела какаято необъяснимая маета.
Может, Митяй был прав шевельнулась предательская мыслишка, может, не следовало ставить под угрозу будущее ради сомнительного погружения в прошлое?
Глава 9
Тишина давила на уши так, что в голове звенело.
Собрав силы, Герасимов разлепил веки и страшно удивился, когда рассмотрел зеркало на двери, полки, тисненую обшивку переборок все это чертовски напоминало купе.
В ту же секунду в голове произошла короткая вспышка, из плотной завесы в сознании выплыли подробности вчерашнего вечера.
Чарнецкий, попутчица Голову сдавил обруч.
Герасимов пошевелился. Его замутило, кости и мышцы отозвались болью, будто у него была температура.
В приступе отвращения к себе Герасимов издал глухой стон и сел.
В ответ откуда-то сверху раздался хрип:
Платоша, ты здесь?
Боря, это ты?
Я-я-а, простонал лучший друг.
Ты как?
Хреново. А ты?
Аналогично.
На все лады костеря себя, Чарнецкий сполз со своей полки, плохо управляя членами, приземлился на нижнее место напротив Герасимова.
А где все? удивился он.
Вопрос озадачил обоих. Некоторое время в тоскливом молчании приятели рассматривали купе, друг друга и панораму за окном она была убийственно статичной.
Кажется, приехали? проявил смекалку Герасимов.
А где вещи? не уступая другу в сообразительности, задал сакраментальный вопрос Борис.
Герасимов свистнул. Барсетка с документами и сумка со скудным гардеробом исчезли.
В эту самую минуту дверь в купе с грохотом, показавшимся друзьям невыносимым, отъехала. На пороге возникла постариковски грузная фигура в форменном костюме, с изогнутым ключом от купейных замков в кулаке.
Цо это есть?! изумился проводник или кто он там был.
Пассажиры затравленно молчали, и мужчина продолжал недоумевать.
Кто то есть? Як це называ?
То есть пассажиры, пояснил Герасимов, чем привел старичка в крайнее возбуждение. На смеси польского и русского проводник потребовал покинуть вагон.
Куда же мы пойдем в таком виде? попытался воззвать к благоразумию железнодорожного божка Чарнецкий, но достиг обратного эффекта.
Проше о панъске докумэнты, наливаясь краской, повысил голос старый пень.
У нас нет документов. Нас обокрали, в два голоса пытались втолковать друзья, но их собеседник несколько раз упомянул полицию, и, не добившись нужного результата, продемонстрировал блестящее знание русского мата.
Давай его скрутим и снимем с него форму, обозлился Чарнецкий.
Предложение не пришлось повторять дважды.
Друзья в едином порыве втащили железнодорожника в купе и закрыли дверь.
Через несколько минут дверь купе отъехала, выпустив в проход две странные фигуры. Друзья по-братски поделили трофейную форму: Борису достался пиджак, Платону Фархатовичу брюки.
Изрыгающий проклятия на двух языках поляк бестрепетной рукой был заперт снаружи тем самым, экспроприированным вместе с формой, изогнутым ключом.
Глава 10
День улетел, как один час.
Деньги тоже.
Зато. Зато теперь в распоряжении Михалины имелись: стильный хлопковый жакет, умопомрачительные, не хуже чем у Стефы, ботиночки, и шикарная кипенно-белая рубашка из тонкого льна. Как выразилась Стефания, теперь с сестрой было не стыдно совершить элегантный променад по Старому Городу.
Метаморфозы продолжались.
Как только на плечи Михалины лег невесомый лен, а ноги устроились в ботиночках, голова заработала, как механизм, и она вдруг поняла: если они погрузятся, проникнутся, почувствуют себя частью и все такое, то, в конечном итоге, подтвердят шляхетство.
А это значит, что она, наконец-то, сможет заткнуть рот Митяю!
С этого момента не то, что предательских, в подкорке у Михалины вообще никаких мыслишек больше не водилось, мозги поплыли, она погрузилась в мечтательное состояние, и Стефания билась с ней, как с безмозглой студенткой, явившейся на экзамен с пирушки.
У меня был план, ворчала Стефа. Мы с тобой не должны ни на что отвлекаться. Времени в обрез, ничего же не успеем. Ну, давай, включайся.
Загнав «жука» на стоянку, сестры нагрузились коробками и пакетами и побрели домой. Стертые ноги гудели.
Стефания продолжала:
Знаешь, Советы сделали все, чтобы люди забыли своих предков. Интересоваться прошлым было опасно. Вдруг откопаешь что-то? Вдруг родственники провинились перед властью? Сейчас опубликовали число жертв сталинских репрессий. Сколько, думаешь, их было?
Понятия не имею.
По неточным оценкам пятьдесят пятьдесят пять миллионов. Перед революцией в Российской империи насчитывалось сто двадцать пять миллионов населения. Вот и считай, сколько народа замучил режим. Треть. Представляешь? Одну третью часть. В голове не укладывается.
Пройдя под аркой, Стефания остановилась у крыльца с двумя ступеньками и металлическим фонариком, свисающим с резного козырька над входом.
Михася никогда не интересовалась, а Стефания не распространялась на тему, каким образом ей удалось при разводе оставить за собой крошечный домик в предместье Варшавы неказистое оштукатуренное строение с мансардой, нахально затесавшееся среди барокко и необарокко.
На первом этаже размещались гостиная, кухня и совмещенный санузел. Гостиная с кухней являли собой образец современной студии.
Все было микроскопических размеров, зато в гостиной имелась остекленная дверь на задний дворик, пугливо жавшийся к стене дома. Вечер, к сожалению, был прохладным, и ужин на пленер отменялся.
Глава 11
Другого выхода у нас нет, жарким шепотом склонял на свою сторону друга Чарнецкий.
Есть. Надо позвонить в Союз журналистов.
Как? Телефон у какой-нибудь старушки отнять?
Нет, сказал, как отрубил, Герасимов. Хватит насилия.
Вот я и говорю: выхода нет. Нужно искать Михалину и ее сестру.
Перспектива предстать в таком виде перед сказочной попутчицей Платона Фархатовича убивала.
Может, ты знаешь, как? с издевкой спросил он.
Нужно обратиться в полицию, родил гениальную идею Чарнецкий.
Герасимов злорадно усмехнулся:
То-то они обрадуются.
Разговор состоялся в мужском туалете торгового центра.
Покинув отцепленный, как оказалось, и загнанный в тупик вагон, друзья долго блуждали по железнодорожным переездам, шарахались от пронзительных свистков и гудков локомотивов, пока не оказались на шоссе (по всем признакам это был пригород), где и наткнулись на здание центра.