Вот если с сегодняшней точки зрения рассуждать о результате нашего обучения, то на учёбе в училище, которая рождает истинных моряков, я бы оставил только троечников. Потому что все отличники, хорошисты и дети влиятельных родителей вскоре после окончания училища ушли на берег и на пароходы смотрели только с высоких строек коммунизма.
Морю они не отдали ни капли своей души, да и жили только для себя. Для них главной целью было получить диплом. А остальное Вася не чешись. Романтики в этом не было. Да и какая романтика в жизни механика? Грязь, постоянные нарекания за невыполненный ремонт, переживания, постоянно грязная роба, замазученные руки и тело, которые свели в могилу не одного из моих друзей, истинных троечников. Недаром нашу профессию механика штурманы пренебрежительно называют «маслопуп». И они же пренебрежительно бросают в наш адрес: «Жопа в масле, грудь в тавоте, но служу в торговом флоте». Иногда это писалось на стенках туалетов «замазученными» пальцами уставших пацанов.
После несложного оформления документов в отделе кадров Дальневосточного пароходства я выехал в Находку. Ночной поезд доставил меня в этот необычный морской город, вытянувшийся вдоль берегов бухты Находка. Погода была самая что ни на есть приморская: туман, морось и слякоть.
Мне ещё в отделе кадров Мария Александровна рассказала, как добраться до судна, которое стояло на мысе Астафьева. Так что пока я доехал туда, то промок до нитки, но цели достиг.
На проходной узнал, где стоит «Шатура», и без труда нашёл её на контейнерном терминале мыса Астафьева.
Приняли меня на судне хорошо. Вахтенный матрос сразу отвёл меня в каюту второго механика, осторожно постучав в открытую дверь:
Степаныч. К вам нового моториста прислали.
Из глубины небольшой каюты вышел полный, похожий на колобка, лысоватый мужичок с пронзительным взглядом.
И кого это в очередной раз прислало нам наше родное пароходство? как бы с издёвкой произнёс он.
Матрос протянул ему мои документы.
Степаныч напялил на внушительный нос очки и уставился в бумажки, которые передал ему матрос.
А, студент, протянул он разочарованно. Ну что ж. Иди вниз. Вань, обратился он уже к матросу, покажи ему Колькину каюту. Там он пока будет жить.
А потом, сквозь очки вновь пронзив меня взглядом, обратился ко мне:
Устроишься, пообедаешь, а потом уже, после разводки, поговорим о твоей работе.
Второй механик сразу окрестил меня студентом. Это название так и прилипло ко мне на всю практику.
Поселили меня в каюту с мотористом, который в данный момент спал после ночной вахты. Поэтому, чтобы не тревожить сон своего соседа, я прошёл в столовую команды и сидел там, перебирая газеты и дожидаясь обеда.
Вот уже после обеда и началась моя трудовая деятельность. На послеобеденной разводке меня определили на работу к третьему механику.
Это был высокий худой дядька, от которого на версту несло перегаром. Видимо, перед обедом он немного «подлечился», поэтому работать ему не очень-то и хотелось.
Посмотрев на выделенного ему помощника, он оценивающе окинул меня взглядом сверху донизу, а потом наоборот и, почесав в затылке, пробубнил:
Пошли. Будем динамку разбирать. За стоянку надо её сделать.
Спустившись вниз, на нижнюю платформу, он подвёл меня к трёхцилиндровому дизель-генератору, который уже был частично разобран.
Вот его и будем курочить, прокричал он мне на ухо.
Хотя дизель-генератор, который вырабатывал ток для судовых нужд, работал на правом борту, за главным двигателем, но для меня с непривычки здесь было очень шумно. Однако через пару часов я привык к этому шуму и почти его не замечал.
Вот ключи, кивнул он мне на ящик. Бери их и начинай снимать лючки картера. Будем масло оттуда выкатывать. Когда всё будет готово, позовёшь меня.
Прокричав всё это мне на ухо и обдав неповторимым амбре, он ушёл наверх.
Посмотрев на ключи, я подобрал нужные и принялся за работу. С непривычки ключи то не подходили к головкам болтов, то неожиданно соскальзывали с них. При таких манипуляциях я даже ободрал в нескольких местах кожу с рук.
Колупался я около часа. Когда лючки были сняты, а трубы разобраны, я пошёл искать третьего механика.
Найти его я нигде не мог. Но из одной каюты левого борта доносились громкие голоса. Было понятно, что там пьют. Постучав туда, я вошёл.
Посмотрев на ключи, я подобрал нужные и принялся за работу. С непривычки ключи то не подходили к головкам болтов, то неожиданно соскальзывали с них. При таких манипуляциях я даже ободрал в нескольких местах кожу с рук.
Колупался я около часа. Когда лючки были сняты, а трубы разобраны, я пошёл искать третьего механика.
Найти его я нигде не мог. Но из одной каюты левого борта доносились громкие голоса. Было понятно, что там пьют. Постучав туда, я вошёл.
За столом сидели несколько человек. Среди них был и третий механик. У каждого в руках стакан, частично наполненный. На столе, накрытом газетой, были разложены селёдка, лук и хлеб.
Когда я вошёл, жаркий спор, звуки которого я слышал в коридоре, прекратился, и все в недоумении уставились на меня.
Ты кто такой? слегка заплетающимся языком спросил меня одетый в грязную робу кучерявый моторист. Чё те тут надо?
Третьего механика ищу, чтобы сказать ему, что работу я сделал. Сказал я это для всех, но увидев третьего механика среди сидящих на диване, обратился к нему. Что дальше делать-то?
Так это же наш студент! заплетающимся языком начал объяснять третий. Он динамку разбирает. Лючки надо вскрыть да масло с картера выкатать. Щас. Он пьяно мотнул головой. Обожди. Вот допью и пойдём. Осоловевшим взглядом он оглядел окружающих и поднёс стакан ко рту.
Нет, прозвучал абсолютно трезвый голос. Так не пойдёт. Парень только что приехал. Ещё ничего не знает. А вы тут его нагружаете. Завтра будете его нагружать. А сейчас надо познакомиться. И он протянул мне руку. Вадим. Токарь.
Я пожал его неширокую, шероховатую, сильную ладонь.
Алексей.
А-а, понимающе протянул кучерявый моторист в грязной робе. Это ты мой сосед, что ли? Увидев мой утвердительный кивок, представился: Колян, и пожал мне руку. Будем, значит, вместе кантоваться, весело подмигнул он.
Из самого угла широкоплечий, плотный мужик протянул мне свою нет, не ладонь, а лопату:
Сергей. Сварной. Давай садись, и указал на свободный стул-раскладушку, прислонённый к переборке.
Нет, упрямо долдонил третий механик, размахивая одной рукой. Второй он виртуозно держал стакан, не расплескав из него ни единой капли. Он должен сегодня работать. Надо масло выкатать.
Да хорош тебе, Васильич, перебил его сварной. Завтра все вместе всё и сделаем. Даже если и не будем успевать, то чуток задержимся после рабочего дня. За подтверждением он обратил взгляд на Вадима.
Точно так и будет. Так что Васильич, не переживай. К отходу соберём мы твою динамку, уверил третьего механика Вадим.
Тот что-то невнятно промямлил, но в знак согласия вновь мотнул головой и допил содержимое стакана. Потом, тупо посмотрев в его донышко, отвалился на спинку дивана.
Готов, констатировал Колян. А ты садись. На. Вот тебе стакан. Он протянул мне пустой стакан. Завтра будет вся твоя работа. Сегодня никак ничего не получается. Он приподнял плечи и немного развёл руки в расчёте, что я его пойму. Только вахта.
Ну, ты и вахтенный! ехидно усмехнулся Вадим. А ты, Лёха, не стесняйся. Он плеснул мне в стакан из бутылки. За знакомство.
Знакомство продолжалось ещё долго. Но к вечеру все угомонились и разошлись по каютам.
Утром и в самом деле ребята взялись за динамку, и к отходу она была собрана и обкатана.
Вот с такими парнями и пришлось мне начинать свою индивидуальную практику.
А теперь «Шатура» опять подходила после очередного рейса к тому же самому причалу на мысе Астафьева. Это был специальный контейнерный терминал, плотно уставленный рыжими трёх- и пятитонными контейнерами.
Пограничники его не охраняли. Они охраняли только иностранные суда, которые приходили за лесом. Лесные причалы находились левее. И, чтобы пройти к проходной или на рейдовый катер, приходилось всегда проходить мимо них. Молодые пограничники подозрительно косились на нас, а мы, в свою очередь, с интересом рассматривали суетящихся на палубе иностранных моряков, наблюдая за их непонятной жизнью, о которой нам рассказывали так много чёрных сказок.
Судно быстро ошвартовалось у причала. Вокруг стояла тишина. Никому-то мы здесь были не нужны. Наш причал был безлюден.
После каждого рейса желающие могли съездить домой. На это у них была установлена очередь. А нам, кто был «бездомным», приходилось все стоянки куковать на судне. Поэтому, как только судно приходило в порт, половина экипажа разъезжалась по домам, а остальные имели возможность выйти в город после рабочего дня. Только об этом надо было поставить в известность своих главных начальников: старшего помощника и второго механика.