Приходит к прапору и говорит:
Там «дух» траву косит. Так вот, если к косе три лезвия прицепить, то он будет работать эффективнее.
Отпустил его прапор.
Приходит второй дед» и говорит:
«Дух» работает неэффективно. 1-е движение косит, 2-е вхолостую (замахивает косу). Вот если сзади к нему косу прицепить, то оба движения будут рабочими.
Прапор отпустил и его.
Приходит третий и говорит:
Надо к «духу» прицепить телегу, тогда он будет косить и траву в телегу складывать.
Отпустили и его.
Четвертый ходит вокруг «духа», вооруженного двумя косами с тройным лезвием и телегой за спиной, думает. «Дух» прекращает работу. Смотрит на «деда» и, чуть не плача, выдает:
Что смотришь? Фонарь мне на лоб, чтобы ночью работал?
(Армейский анекдот)
Прав был артист Папанов: если человек дурак, то это надолго. И зачем Наташке было ко мне приезжать, что, в институте парней нет? Ну, было школьное увлечение, так это еще не повод Выяснил я, что, действительно, девушка к Смирнову приезжала, да не ко мне, а однофамильцу из соседней роты. А уж бежал, уж бежал я, путаясь в полах шинели! Зато назад плелся, как кобель побитый. Эх, романтик несчастный
В роте своя романтика Устав изучаем. Я его сразу вызубрил, а что толку? И на первом, и на втором году этот Устав изучали, как цитатник Мао-Цзэдуна. Чем воинов еще занять, как не зубрежкой? (Справедливости ради, скажу, что третья часть наших воинов до конца службы этой премудрости так и постигла). Загонят взвод в класс, сержант поставит задачу, и смоется. После бессонной ночи склеиваются глаза. Ротный командир тихонько зайдет, и заговорщические пасы делает, чтобы команду не подавали. Посмотрит на воинов, и тихонько-тихонько, как Братец-Лис:
Внимание, все, кто спит
И как рявкнет:
Встать!
Те, кто спал, вскакивают. И тут же выходят строиться. Дорога знакомая очко чистить. Впрочем, трудотерапия для дурака дело безнадежное. Очки блестят, а знаниями дураки блистать так и не будут. Вон Серенька Хрунов, жил на хуторе в Вятском краю, сено косил, за лошадями ходил, самогонку ложкой хлебал (хлеб в нее крошили, извращенцы), ему ли постичь науку политическую? Брежнев тот самый главный. Генеральный секретарь всей нашей партии коммунистической. По аналогии со словом «генерал» запомнить можно. А уж кто такой Косыгин (председатель Совета Министров) или Подгорный (Председатель Верховного Совета СССР), разобраться Сережка никак не может.
Назови республики СССР! командует замполит.
Сережка долго молчит, тужиться, то и гляди, пукнет, а потом как брякнет:
Волгоградская народная республика, столица город Украина!
Хоть бы прикидывался, да нет дурак натуральный. В истопники его, на дальнюю «точку», в Казахстан!
Наш ротный, капитан Антропов, лекции читал мастерски. Любо-дорого послушать. Вот, например, вступление:
Кто вы есть? Вы есть черви в говне! Кто есть я? Я есть красная лампочка, излучающая свет знаний! И вы, б, тянитесь к свету, внимайте!
А далее делал удивленное лицо и спрашивал:
А х вы не конспектируете?
Ротный на службе редко появлялся то по бабам, то в запое. Зато старшина Смолин отирался в казарме круглые сутки. Неплохой он, в принципе, был мужик. Но, видимо, все старшины одинаковы, им бы ротой полотеров командовать, а не боевой единицей. (Тут я внесу ясность: в роте были как бы два старшины официальный, прапорщик, и старший сержант, из срочников, он обязанности в отсутствии прапорщика выполнял. О сержанте старшине я вначале и упоминал).
Забросить бы Смолина в страну загнивающего капитализма, он бы с безработицей враз покончил. Встанет посреди казармы, вертит, как ворон, головой, жертвы ищет. Кто от занятий сачканул, мимо Смолина не прошмыгнет. Мы воздушную границу Родины стережем, старшина нас:
Поди-ка сюда, голубчик, возьми-ка тряпочку!
Суббота для прапорщика самый главный праздник, парко-хозяйственный день, генеральная уборка. Наша казарма еще при царе построена. Стены в метр толщиной, полы толстыми плахами выстелены, а то бы воины их давно до дыр протерли. И натяжки тут нет никакой.
Каждую субботу брали мы кордоленту войлочную полосу, утыканную, как щетка, железными шипами, и скоблили ей пол добела. Выскоблим, сметем опилки, вымоем пол с мылом (если мыло есть), покрасим красителем, который на воде разводился. За полчаса пол высохнет, давай его мастикой натирать. Катаем по казарме обитую шинельным сукном железнодорожную шпалу (эту шпалу почему-то называли «Понедельник», впрочем, в каждой роте это орудие наведения лоска имело свое имя), а по радио музыка звучит, группа Стаса Намина сладенько так напевает:
Как прекрасен этот мир, посмо-три-иииии!
Как я тогда эту песню ненавидел!
Пол, как в Кремле блестит, радует глаз. Наш глаз, но не старшинский.
А ну-ка, отодрать все заново!
Почему, товарищ старшина?
А мне колер не нравиться!
Доколе ж перекрашивать будем?
А покуда мне колер не понравиться!
Выбор пластинок в радиоузле небогат. И вновь плывет по казарме нехитрая песенка о том, как прекрасен этот мир. Мать его так!
Мы-то думали, что дадут нам в части возможность тренироваться. Выиграем первенство Уральского округа, поедем на первенство Вооруженных Сил, мастерами станем. Хрен там загнали нас под землю, на командный пункт полка специальность планшетиста осваивать. Зачем мне это на гражданке? Пол службы на дежурстве, пол службы в казарме, на «половой» работе. Месяца три так раком и простоял.
«Цыплята» ПВО «летали» от заполярного Салехарда до южного Каспия
Когда молодой воин жаловался зам. комвзвода Кулику, что никогда, никогда (память слабая, руки трясутся и прочее) не сможет освоить военную специальность, тот говорил:
Ничего, в цирке вон медведя учат кверху жопой ходить!
И объявлял два наряда.
После армии я лет десять исправно ходил на пресс-конференции, которые проводились в цирке. И журналисты задавали вопросы дрессировщикам:
Как это вы зверей учите такие вещи делать? Ну, прям, как люди
Мастера хлыста застенчиво отвечали:
Лаской, конечно же, лаской!
Честно говоря, трудно представить себе человека, отыскивающего у мишки эрогенные зоны. Зверюга и есть зверюга: сколько его ни корми, нет гарантий, что однажды на ужин он не схавает своего хозяина. Сибирский медведь Сережа (я сначала подумал, что это гризли) кушал дрессировщика дядю Ваню Рубана семь раз. После восьмой попытки Сережу пришлось застрелить.
Дрессировка жестокая штука. Чтобы конь освоил испанский шаг, его по бабкам хлыстом хлещут. А знаете, как косолапого учат вприсядку плясать? Берут лыжную палку, и острым концом в лапы тычут. Так заколют животное, что стоит только палку показать, даже коротенькую, с тупым концом, как ООН начинает рефлекторно лапы поджимать. Чтобы мишка рефлекс не забыл, перед выходом на манеж дрессировщик постукивает его по лапам. Так и нас в армии советской обучали.
Леха Симоненко, первый встретившийся нам воин, недаром обещал нам прыжки за планшетом. Лазили мы, действительно, не хуже мартышек, или, по крайней мере, орангутангов. (За последних, правда, не ручаюсь!). Планшет делают из прозрачного оргстекла зеленоватого цвета. Он разбит на зоны, зоны на большие квадраты, большие квадраты на девять квадратов поменьше, а те еще на такое же количество. Нумерация зон каждую неделю менялась, чтобы проклятые империалисты нас не рассекретили. Обнаруживает, допустим, радиолокационная рота воздушную цель, и сообщает нам по радиостанции ее координаты. Цифры выглядят так: зона, квадрат, квадрат, квадрат, высота, время, номер цели. Планшетист желтым карандашом-стеклографом прокладывает маршрут. Первоклассный планшетист мог вести до двенадцати самолетов. Так как траектории на планшете пересекались, «хвосты» приходилось подтирать тряпкой, которую держали в левой руке. (В 60-е годы планшетисты делали проводку целей не стеклографом, а тушью!). Радист считывал данные в наушники планшетиста со скоростью пулемета Максим. Наносит воин одну цель, а в это время координаты двух других в уме держит цирковым такое и не снилось!
Помню, в юности меня всегда удивляли примеры из военной литературы: снарядов у нашей армии всегда не хватало, но мы побеждали. Не только в военное, но и в мирное время у нас в чем-то, но был дефицит. Когда расчет был не полный, приходилось нашим ребятам брать на брата сразу две роты сразу: одни наушники на голове, другие на груди. Слышимость почти нулевая, но уши становились чуткими, как у борзой собаки. Наносит воин на планшет траектории движения самолетов, да еще успевает по телефону с радистами переругиваться:
Четче говори, падла!
Каждый радист тоже работал за двоих. Полагалось так: радист принимает данные, а рядом сидит второй номер расчета и передает их по телефону планшетисту. Такую роскошь в нашем полку не могли себе позволить. Радист одновременно (!) принимал данные и считывал их по телефону, причем, записывал быстрее, чем читал. Представьте себе: рука строчит цифры в конце листа, а глаза бегают где-то в середине текста. Покажите мне экстрасенса, который заменит воина ПВО!