Вы так странно говорите, Карл Уве, сказала Андреа. Что такое монополист?
Звук собственного имени застал меня врасплох, и я, смотревший в этот момент на Андреа, покраснел и опустил глаза.
Тот, кто владеет чем-то в одиночку, ответил я и снова взглянул на нее.
Ах, ну дааааа, протянула она так, будто готова была умереть от скуки.
Ее подружки засмеялись. Я улыбнулся.
Я вижу, вы еще много чего не знаете, пошутил я. Повезло вам, что я сюда приехал.
Это не про меня, сказала Андреа, все, что мне надо, я знаю.
Только машину не водишь, осадила ее Вивиан.
Да я умею водить, возразила Андреа.
Ага, только тебе все равно нельзя. Я в этом смысле.
Они умолкли. Я смотрел на них с улыбкой и, видимо, с долей превосходства, потому что Андреа прищурилась и проговорила:
Нам, между прочим, тринадцать лет. Мы не малышня какая-нибудь, вы не думайте.
Я рассмеялся.
А с чего мне так думать? Вы в седьмой класс ходите, я в курсе. Я даже помню, как оно.
В смысле?
Когда ты становишься старшеклассником. Сегодня же у вас первый день в старшей школе.
Это мы заметили, ага, кивнула Вивиан. Сегодня было еще скучнее, чем в шестом.
Воздух прорезало дребезжанье дверного звонка. Девочки переглянулись. Я встал и пошел открывать.
Это пришел Нильс Эрик.
Привет, сказал он, пригласишь старого коллегу на чашку кофе?
А пива не хочешь?
Он поднял брови в напускном недоумении, а может, недоверии.
Нет, спасибо. Мне потом за руль садиться, лучше перебдеть.
Давай, заходи, пригласил его я.
Он остановился посреди гостиной, и девочки уставились на него.
Значит, вот вы где по вечерам сидите, сказал он.
А к тебе они еще не заходили? спросил я.
Он покачал головой.
Но сегодня после обеда четвероклашки забегали. Я как раз рыбные котлеты жарил.
Нам просто скучно, пожаловалась Ливе.
Две других сердито посмотрели на нее. А потом встали.
Ну ладно, сказала Андреа, пошли дальше.
Счастливо! сказал я. Заходите как-нибудь!
Ха! фыркнула Вивиан из коридора, перед тем как захлопнуть дверь.
Нильс Эрик улыбнулся. В окно мы увидели, как девочки быстро шагают вниз, к магазину.
Бедные дети, сказал я, у них из развлечений только к учителям в гости ходить.
Может, ты их интересуешь, предположил Нильс Эрик.
А ты, хочешь сказать, нет? спросил я.
Хм, я он с шумом выдохнул. Слушай, хочешь, поехали со мной?
А куда?
Он пожал плечами:
Может, на ту сторону фьорда? Или в Хеллевику?
В Хеллевику я бы съездил, ответил я, а ту сторону и отсюда видно.
Нильс Эрик оказался походником по его собственным словам, он попросился сюда на работу, потому что его манила природа. Он привез палатку и спальный мешок и собирался каждые выходные выбираться в поход. Может, и я к нему присоединюсь?
Хотя нет, не каждые выходные, он с улыбкой взглянул на меня, когда мы ползли в его желтой машине по берегу фьорда.
Это не совсем мое, сказал я, так что я, наверное, воздержусь.
Он кивнул.
Я так и подумал, сказал он, но что привело сюда тебя, горожанина в костюме и галстуке?
Я буду писать, сказал я.
Писать? переспросил он. И что же ты собрался писать? Бланки заполнять? Заявления? Напоминалки? Письма? Лимерики для «Девяти часов»[17]? Отзывы читателей?
Я над сборником рассказов работаю, сказал я.
Рассказов! удивился он. Это же Формула-1 для литератора!
Это так называется? спросил я.
Нет, он засмеялся. Вообще-то нет. По-моему, так называют стихи. Это кто-то из Спонтанных поэтов[18] так сказал.
Я этого не знал, но промолчал.
Но тогда почему б тебе не сходить со мной в поход? Хотя бы пару раз, на выходных. Тут потрясающий заповедник недалеко до него всего-то час ехать.
Вряд ли. Если я хочу, чтоб что-нибудь получилось, надо работать.
Но природа! Чудесное Божье творенье! Все эти цвета! И растения! Об этом и напишешь!
Я разразился издевательским смехом.
Я не верю в природу, сказал я, это клише.
О чем же ты тогда пишешь?
Я пожал плечами:
Я только начал недавно. Но если хочешь, могу дать почитать.
Давай!
Завтра принесу.
В деревню мы вернулись около восьми вечера. Светло было как днем. Небо над морем казалось таким огромным, что я его несколько минут разглядывал, перед тем как войти в дом. Оно было пустым, глазу не за что зацепиться, и тем не менее я подумал, что оно мягкое и доброе и желает живущим под ним людям добра. Может, это оттого, что горы выглядели такими жесткими и беспощадными?
Я перекусил, закурил и, налив чаю, засел проверять задания.
Меня звать Вивиан, и мне тринадцать лет. Я живу в деревне, которая называетца Хофьорд. Мне тут нравитца. У меня есть сестра, которую зовут Лив. Папа у нас рыбак, а мама хозяйничает по дому. Мою лутшую подружку звать Андреа. Мы все делаем вместе. В школе скушно. Иногда мы работаем в рыбоприемнике. Там мы вырезаем у трески языки. Я накоплю денег и куплю магнитофон.
Так значит, Лив и Вивиан сестры!
Это почему-то меня обрадовало. И еще меня трогала ее беспомощность. Или, возможно, это была искренность?
Исправлять я не стал, чтобы не разочаровывать ее, и вместо этого написал красной ручкой коротенький комментарий внизу:
Замечательно, Вивиан! На будущее помни, что глаголы заканчиваются на «тся», а не на «тца»»
Я взялся за следующую тетрадку.
Меня зовут Андреа. Мне тринадцать лет, и я живу на острове в северной норвегии. У меня есть брат, которому десять лет, и сестра, которой пять лет. Папа выходит ловить рыбу, а мама сидит дома с Камиллой. Я люблю слушать музыку и смотреть кино. Мой любимый фильм «Чемпион». Еще я гуляю по деревне с подружками Вивиан, Хильдегюнн и Ливе. Тут скучновато, но когда мы станем старше и будем ходить на вечеринки, сделается веселей!
Прежде мне Андреа и Вивиан казались одинаковыми, как близняшки, и те два раза, что я их видел, я с трудом отличал девочек друг от друга, но из их ответов я понял, что они довольно разные. Или, возможно, это впечатление сложилось у меня оттого, что одна из них написала более искренне, чем другая?
Я написал комментарий в тетради Андреа, прочел еще три сочинения, представлявшие собой нечто среднее между первым и вторым, откомментировал их, убрал тетради в сумку и, поставив «My Bag» Ллойда Коула, уставился в окно. От музыки волосы у меня под мышками зашевелились, а тело пришло в движение сперва я лишь взмахивал рукой или притопывал, но потом выключил свет, чтобы меня не было видно с улицы, и пустился танцевать, закрыв глаза и громко подпевая от радости.
В ту ночь я кончил во сне. Меня окатило волной наслаждения и понесло к пробуждению, туда, куда мне ни за что на свете не хотелось и куда меня так и не донесло, потому что не успел я вернуться к осознанию и сообразить, кто я такой и отчего мне так сладостно, как снова погрузился в тяжелую темноту, где и пребывал, пока не прозвонил будильник и я не открыл глаза и не увидел, что комната залита светом, а мои трусы спермой.
Сперва мне стало стыдно. Бог его знает, что мне там приснилось. Потом, когда я вспомнил, где я и чем тут занимаюсь, ощущение тяжести в животе вернулось. Я встал и направился в ванную, говоря себе, что бояться нечего, класс у меня маленький, ученики еще дети, однако легче не становилось, чувство было такое, будто мне выходить на сцену, а все реплики я забыл. Я попытался вернуть то удивительное настроение, в котором пребывал накануне вечером, проверяя тетради и с наслаждением примеряя на себя роль учителя, представляя себе их всех, придумывая, как им помочь, но все это испарилось, и теперь я, мокрый, стоял посреди ванной, перед запотевшим зеркалом, потому что никакой я не учитель и даже не взрослый, а лишь смешной подросток, который ни в чем не разбирается.
Сука! завопил я. Протерев полотенцем зеркало, я вгляделся в собственное отражение, пока зеркало спустя несколько секунд опять не запотело.
Выглядел я просто охрененно.
Перед отъездом сюда я остриг длинные волосы, оставив везде сантиметра по три с филировкой на висках и затылке. В левом ухе болталась сережка с крестом.
Я улыбнулся.
Зубы были белые и ровные. В глазах появился блеск, на который было приятно посмотреть, чем я и занимался, пока до меня не дошла невероятная пошлость ситуации надо же, я улыбаюсь и подмигиваю собственному изображению, и в животе у меня снова потяжелело.
Ну что за херня.
Я надел футболку с принтом «Dream of the Blue Turtles», черные джинсы, белые носки без пятки и ненадолго завис перед зеркалом, выбирая между тонкой курткой защитного цвета и синей джинсовой, надел первую, примерил берет, но он не подошел, и через две минуты я с непокрытой головой и с набитым тетрадями и всякими школьными принадлежностями белым пакетом с рекламой кофе уже поднимался к школе.
В третьем классе, на всех уроках объединенном с четвертым, было двенадцать человек пять девочек и семеро мальчиков. Но казалось, что их больше: все ходили туда-сюда, скакали, кричали и никак не желали сесть за парты. Но и когда все наконец расселись, ноги их по-прежнему двигались туда-сюда, руки двигались туда-сюда, а мысли скакали, как взволнованные собаки.