Это Маша.
Эм Очень приято, более идиотских слов и придумать сложно, но он застает меня врасплох. Я не имею совершенно никакого опыта в общении с такими крохами. Мне ей теперь тоже нужно представиться?
Пока я судорожно соображаю, как быть, девочка начинает пятиться в сторону. Ринат послушно отпускает маленькую ручку дочки, но ни на секунду не выпускает её из виду. Я всегда знала, что он будет хорошим отцом. В нем есть для этого все И я буду последней сволочью, если влезу сейчас в его жизнь, что бы там у меня самой ни случилось.
Извини, я, пожалуй, пойду.
Разворачиваюсь на пятках, делаю шаг, но в тот же миг его пальцы сжимаются у меня на запястье, и я остаюсь на месте.
Ты не сказала, зачем пришла.
Его ладони горячие, но сухие. А пальцы смыкаются как раз там, где, срывая ритм, частит пульс. Он медленно ведет вверх-вниз по невротично дергающейся венке. Так, словно ему мало видеть мою панику, а нужно еще и осязать.
Это было ошибкой, шепчу, облизав губы.
Что?
Мой приход сюда.
Ну, это мы еще посмотрим. Пойдем.
К-куда?
Ко мне. Не здесь же нам разговаривать, пожимает плечами. Кстати, как ты меня нашла?
Просто поехала за тобой от следственного.
Так это был твой БМВ
Опускаю голову и киваю. Как мне вообще пришло в голову, что он не заметит слежки?
Машка, поросенок, оставь клумбу в покое!
Ринат выпускает мою ладонь и подхватывает дочь на руки. Сейчас он такой расслабленный и домашний, что у меня екает внутри. Он органичен в любой своей ипостаси.
Я все-таки пойду осуществляю последнюю попытку сбежать.
Лучше Машку подержи. Мне нужно затащить коляску
И пока я глупо открываю и закрываю рот в безуспешной попытке найти подходящие слова, чтобы отказаться от этой миссии, вручает мне в руки девочку. Наши с Машей глаза встречаются. На моих висках выступает пот.
Привет, шепчу я. Она улыбается беззубым ртом. Пот проступает на спине. Подобно ртути собирается в лунке позвоночника и медленно стекает вниз. Улыбка намертво приклеивается к моим губам. Они немеют.
Вот и все. Давай-ка эту красотку
Мой вздох облегчения настолько громкий, что Ринат в момент осекается.
Все нормально?
Угу. Она совсем на тебя не похожа, говорю ему, только чтобы не молчать. Не похожа. Разве только глаза
Это хорошо. Иначе мой брат расстроился бы.
Твой брат? туплю я.
Угу. Отец этой сладкой крошки.
Так это не твоя дочь? я открываю рот.
Нет, конечно. А ты что подумала? Ринат вставляет ключи в замок, а я вообще не помню, как мы очутились перед дверью в его квартиру. Все, как в тумане.
Это неважно, шепчу я, вытирая пот со лба.
Чай? Кофе? он стаскивает туфли и ставит их в обувной шкаф.
Если можно, воды.
Скрывая нарастающий интерес, тайком обвожу взглядом берлогу Рината. Она впечатляет. И размером, и обстановкой. Ничего вычурного здесь нет, но вся мебель добротная и функциональная.
Нравится?
Я тру одну ногу о другую, ругая себя за несобранность, и киваю:
Мило.
Располагайся. Я на минуту отлучусь. Вымою Машке руки, а то где только они не были.
Когда широкая спина Орлова скрывается за дверью ванной, я прохожу в кухонную зону. Падаю на барный стул и прячу лицо в ладонях. Это какой-то сюр Сумасшествие чистой воды. Я не знаю, как в нем уживаются два настолько разных человека. Серый кардинал, координирующий работу, может быть, всех спецслужб, и Машин дядюшка. Даже то, что он позволяет мне коснуться этой части своей жизни странно. Очень странно. В его деле так не принято поступать.
Я слушаю, говорит он, вернувшись в комнату.
А Маша где?
О ней не беспокойся. Ты же пришла обсудить возникшую вокруг твоего отца ситуацию?
Не совсем, но с чего-то же нужно начать?
Да.
Я не могу сказать тебе ничего, кроме того, что уже известно адвокату Ивана Сергеевича.
Черта с два ты не можешь!
Удивленный моей вспышкой Ринат чуть приподнимает брови. Его взгляд соскальзывает, задерживается на моих губах и опускается ниже. Прямо к моей яростно вздымающейся груди. Означает ли это, что он все еще заинтересован? Быстрым движением языка прохожусь по губам. И плотнее сжимаю бедра. Какая я дура все-таки! Не следовало мне спешить. Нужно было и впрямь заехать домой. Принарядиться. Накраситься, чтобы скрыть рану в уголке рта и тени под глазами, выдающие возраст.
Ты можешь все.
Так же медленно его взгляд возвращается к моим глазам.
Боюсь, ты слишком преувеличиваешь мои возможности.
Да брось, Орлов. Все знают, кто у вас решает такие вопросы.
Он ничего не отвечает. Просто смотрит. Так внимательно, будто посредством глаз препарирует мои мысли.
И в чем, по-твоему, мой интерес?
Интерес? бормочу, словно под гипнозом.
Да. Почему я должен тебе помогать?
Я уверена он давно уже знает, что я решила ему предложить. И от того его губы брезгливо кривятся, прежде чем он успевает вернуть на лицо маску невозмутимости. Я себя почти ненавижу в этот момент. Стыд бьет наотмашь огненной плетью. Вся моя бравада растворяется, исчезает. Будто оправдываясь, я умоляюще шепчу совсем не то, что планировала:
У отца сердце. Случись что в камере он вряд ли получит необходимую помощь.
Орлов молчит. Молчит так долго, что я, собравшись с силами, сама подставляюсь под перекрестный огонь его глаз. И в тот момент ломаюсь, не выдержав их чудовищной мощи.
Пожалуйста, шепчу, облизав губы, я для начала прошу не так много. Хватаю его руку, глажу. Отец это все, что у меня есть. И, если честно, сейчас я жалею себя. Не его. Ведь если с ним что-то случится, я останусь совершенно одна. А у меня и так немного причин держаться за эту жизнь. Отец, считай, самая стоящая.
Ты что ты мне себя предлагаешь?
В его голосе мне слышится металл. Я уже сломлена. И терять мне нечего. Даже гордости не осталось.
Ты же всегда обо мне мечтал.
Ринат откидывается на спинку барного стула. Складывает на груди руки, не сводя с меня колючего злого взгляда. Да Я не ошиблась. Он по-настоящему зол. Он, может быть, даже в бешенстве. Просто не показывает этого, прекрасно владея собой. На руках выступают мурашки. Я натягиваю рукава на ладони и ежусь.
С того времени утекло много воды. И как бы тебе сказать, чтобы не обидеть? Моя мечта значительно поблекла.
Наотмашь. Почти смертельно. Что ж я заслужила. И прав он. Прав, господи, зачем ему сорокалетняя тетка на пять лет старше? Я не просто дура. Я жал-ка-я. Жалкая дура. Худшей смеси вряд ли найти.
Хотя бы выпусти его под домашний арест. Пожалуйста.
Можно еще добавить глупое бабское «ради всего, что у нас было», но Ведь ничего так и не случилось. Он причинил мне боль. Я ему. И забыли. Потому что он снова прав, прошло черте сколько времени. И не только мечты поблекли. Но и воспоминания. Ничего не осталось, да. Зря я пришла.
Выпустить? А ты уже решила, что мне предложишь за это?
Он насмехается надо мной. Я это понимаю. Но почему-то даже не злюсь. Есть в этой насмешке что-то еще, чего я пока не могу идентифицировать. Он как будто и над собой смеется.
Все, что угодно, поднимаю ресницы. Мне не жалко. Для него нет. Положа руку на сердце, я бы не отказалась испытать, наконец, как это быть с ним. Под ним Как угодно. Стоит об этом подумать, и кондиционированный воздух в комнате становится густым и тягучим, как мед. Им не дышишь, его с жадностью поглощаешь. Ожидание невыносимо. Ну, так что?
Вот прямо все, что угодно?
Да, выдыхаю остатки кислорода и больше не дышу. Ринат отрывисто кивает.
Это все, что ты хотела сказать?
Растерянно пожимаю плечами. Рядом с ним я почему-то совершенно не владею собой, хотя могу и регулярно практикую. В конце концов, выдержка немаловажная составляющая моей работы.
Тогда не смею тебя больше задерживать.
Но мы ведь ничего не решили?
Я не могу тебе обещать ничего конкретного. За исключением небольших поблажек там, где это будет возможно. И ничего сверх. Если тебя это устраивает, я заеду за тобой завтра в восемь.
Его взгляд выжигает на моем лице дыры. Он как будто чего-то ждет, и, понимая это, я торопливо киваю:
Да, конечно.
Сделка сильно так себе. Но ведь и я в отчаянном положении. Сейчас я готова ухватиться за любой якорь, пусть даже такой хлипкий. Другого, один черт, нет.
Я выскакиваю из-за стола, пока Орлов не передумал. Хватаю оставленную на столешнице сумочку и нечаянно задеваю своей ладонью его плечо. Ринат брезгливо отдергивает руку. Мои губы складываются в циничную улыбку. Да, у меня было много мужиков. А он весь такой чистенький, что аж тошно. Но знаете, что? По крайней мере, я никого не обманываю. Он может сколько угодно корчить из себя «я не такой», но стояк у него в штанах говорит об обратном. И может, я ни черта не знаю о чувствах, но в стояках я, какой-никакой, спец.