Как выхожу из его квартиры не помню. С трудом отыскиваю среди домов машину. Забираюсь в салон. И опускаю на руль гудящую голову.
Я не была нимфоманкой. Ничего такого. Секс для меня был своеобразным стоп-краном. Когда я чувствовала, что жизнь выходит из-под контроля, что меня заносит куда-то в счастье, я дергала за ручку и снова окунала себя в грязь. Наверное, тут возникает резонный вопрос, зачем? Знаете, иногда с женщиной происходят страшные вещи, после которых она просто не позволяет себе быть счастливой. Не считает себя достойной
Впрочем, и это тоже в прошлом, проговариваю вслух, глядя на себя в зеркало заднего вида.
Да. Это в прошлом! И точка. А то, что случится завтра совсем другое. Это сделка. И мои тараканы здесь ни при чём. Беру трубку. Набираю номер подруги.
Наташа?
Ну, слава богу! Я уже извелась вся!
Так чего не позвонила?
Боялась помешать. Как все прошло? Ты с ним поговорила?
Да.
И к чему пришли? Он дал тебе какие-нибудь гарантии?
Нет. Ничего конкретного. Просто пообещал некоторые поблажки.
Ну, это уже немало, не так ли? осторожно интересуется Наташа.
Да. Конечно. Ты права.
Выходит, он решил помочь тебе по старой дружбе? Или
Или, шепчу я.
Сашка! возмущенно шипит Наташа.
Да знаю я, Наташ. Знаю Только не надо. Ладно? Ты бы сама на моем месте как поступила?
Ответом мне становится тяжелый вздох подруги.
Глава 4
Ринат
Это хорошо, что у меня Машка. Благодаря ей я держусь. Что-то делаю. Улыбаюсь. Тогда как хочется все здесь разнести к чертям. И чтобы боль в кулаках отрезвила.
А теперь вертолет! Прямо в рот, прямо в рот
Машка родилась недоношенной. И очень плохо набирала вес. В какой-то момент вопросами ее питания озаботилась вся родня. Это стало просто идеей фикс заставить кроху съесть побольше. Вот мы и изощрялись, кто во что горазд. Стихи придумывали, разыгрывали целые сценки, чтобы только впихнуть в нее лишнюю ложечку.
Понятия не имею, как у моего здоровяка-брата родилась эта эльфийская принцесса.
Зачерпываю еще пюре. Но Машка демонстративно выплевывает предыдущую порцию, и я откладываю в сторону баночку с детским питанием. Вытираю губки племяшки салфеткой, чмокаю хулиганку в лоб. И послушно беру на руки, когда она требовательно задирает их вверх. Улыбаюсь, даже несмотря на раздрай в душе.
Да Мой старший брат огромный. Младший тоже ничего. А я долгое время оставался самым тощим из них. Самым мелким. Так что в армейке меня поначалу никто не воспринимал всерьез.
Эй, Орленок, ты как на подготовку в спецуру попал?
Как все, пыхчу, преодолевая полосу препятствий. Плетусь в самом конце. За мной только Костя Стриж. Ну, и рядом Жданов. Тот, кажется, даже с дыхания не сбился, и если бы не я, он бы давно уже курил на финише. Но какого-то хрена ему приспичило поговорить. Нашел, блин, время. Еще немного и я просто выблюю свои легкие. Или сдамся, упаду в грязь
Говорят, у тебя как-то мозги неправильно работают. Не как у всех. Правда, что ли? Может, тебя из-за этого и взяли?
Может.
Не слишком ты разговорчив.
Молчу. Во-первых, потому что реально не хватает дыхалки, а во-вторых, ну не хвалиться же мне результатами тестов, которые, в отличие от командования, лично мне вообще ни о чем не говорят? Подумаешь, великое достижение необычная психологическая устойчивость. Лучше бы я был сильнее. А исключительная склонность к любого рода анализу это вообще что? Думая об анализах, я представляю захудалую лабораторию, в которую как-то сунулся, проходя медкомиссию.
В общем, все это кажется мне полным бредом. Чувствую себя самозванцем. Единственный плюс то, что из-за гребаных тестов я провожу с Сашей намного больше времени, чем все остальные. У меня необычная программа подготовки, в которой основной упор делается на овладение мною всякими разными психологическими техниками и приемами. Если честно, я вполне мог не выходить на полосу. И выперся туда по доброй воле, чтобы мужики не считали меня слабаком. А теперь вот пожинаю последствия собственной дурости Ну, не идиот ли?
Но вот насколько идиот, понимаю лишь на финише, когда среди других инструкторов замечаю и Сашу. Картина маслом. Я весь в соплях и грязи. А над моими «успехами» ржет весь взвод. Сплевываю. Падаю и, перевернувшись на спину, гляжу на пролетающие мимо облака.
Эй, Орленок! ложится рядом Жданов.
Эй, Орленок! ложится рядом Жданов.
Чего?
Ты с Быстровой каждый день в учебке зависаешь
И?
Может, в курсе, что ей нравится? Ну, ты понял
Нет. Что я должен понять?
Металлический вкус крови во рту становится сильнее. Я сплевываю на сырую после дождя землю.
Трахнуть я ее хочу, вот что! А чтобы к ней подкатить, надо знать, что ей нравится. Сечешь?
Желание вломить этому придурку просто невыносимое. Но, во-первых, за такое можно загреметь на губу, а во-вторых, меня могут вообще нахрен выгнать. Допустить такое я не могу. А потому лишь закусываю щеку, отчего вкус крови во рту становится вполне реальным. Если бы я сплюнул сейчас слюна была бы розовой. Но главное, я молчу. Перекатываюсь на бок, упершись рукой в землю, встаю и иду прочь, хотя Жданов что-то зло орет мне в спину.
«Может, у меня и впрямь какая-то «необычная психологическая устойчивость»?» впервые приходит в голову, но в ту же секунду я переключаюсь, не успев додумать эту мысль до конца.
Что ей нравится Что ей нравится?
Ей нравится сладкое, но почему-то она пьет ужасный черный, как ночь, и горький, как слезы, кофе. Ей нравится Кант. Она сама так сказала, но, как вы понимаете, эта информация хреновый плацдарм для подката, особенно когда ты сам этого Канта в глаза не видел. Точнее не самого Канта, его труды! Ну, вы поняли
Ей нравится гроза. Когда гром бабахает так, что стекла в окнах подпрыгивают. Это выяснилось, когда прямо во время нашего с ней занятия на базу обрушился ливень. Забыв обо всем, Саша подошла к окну, открыла его настежь и стояла так, в полупрофиль, кажется, вообще меня не слыша, пока стук дождя не стих. А еще ей нравятся васильки. Букетик с ними стоял у неё на столе. Цветы давно завяли, но она не спешила их выбрасывать. И время от времени поглаживала красивыми длинными пальцами поникшие лепестки.
На следующее занятие я впервые принес ей цветы.
Звонок домофона врывается в мои воспоминания непрошенным гостем.
Па-па! говорит Машка.
Думаешь, уже освободился? ухмыляюсь племяшке, иду в коридор и вывожу картинку на экран.
Па-па!
Да папа, папа. Ты, никак, соскучилась?
Машка кокетливо прячет личико у меня на шее. А я на секунду зажмуриваюсь, впитывая в себя ее тепло. Вот Миша ее заберет, и я опять останусь один. Тогда как прямо сейчас мне не помешала бы компания.
Я не хочу думать о предложении Саши. Потому что оно ничего не значит. На моем месте мог оказаться кто угодно. Случайно ловлю собственное отражение в зеркале и удивляюсь тому, как сильно проступили желваки на моих скулах. Выдыхаю. Но напряжение не спешит покидать мое тело и, кажется, становится только сильней с течением времени.
Фух, ну и денек! Никаких сил нет. Миша врывается в мою квартиру ураганом. Такой энергичный и деятельный, в противовес словам.
Зайдешь перевести дух?
Зайду, чего не зайти? Привет, моя принцесса! Этот олух тебя не обижал?
Притворно возмущаюсь, потому что именно такой реакции от меня ждут, и первым иду в кухню. Вдруг понимаю, что голоден. Еще бы за целый день у меня во рту не было ни крошки.
Голодный?
А что, у тебя есть че пожрать? удивляется Миша.
Нет. Картошки хочу пожарить. Надо было мне тоже селиться поближе к мамочке, привычно подкалываю старшего, который, не будь дураком, и впрямь купил себе квартиру в одном подъезде с матерью, а потому, в отличие от меня, никогда не голодал.
Ариша отстранила мать от готовки, Миха перехватывает дочь поудобнее, садится за стойку и мечтательно откидывает голову. Ариша это его жена. Брат от нее без ума. Как и мы все. Я безумно за него рад. Вот бы только собственное одиночество на фоне его семейного счастья так сильно не бросалось в глаза
В памяти не вовремя всплывает наш разговор с Сашей.
Ты что ты мне себя предлагаешь?
Нет, я не дурак, и сразу понимаю, к чему она клонит, просто Еще на что-то надеюсь. И не жалея себя, хватаюсь за струны, что со звоном обрываются у меня внутри, в безуспешной попытке соединить их воедино.
Ты же всегда обо мне мечтал.
Самое дерьмовое как раз то, что она права. Я о ней мечтал, да. И спустя гребаных пятнадцать лет я все еще о ней мечтаю. Хочу даже больше, чем сделать следующий вдох. Но не так же, мать его! Не так. В ту секунду я её не хочу. Я её почти ненавижу.
С того времени утекло много воды. И как бы тебе сказать, чтобы не обидеть? Моя мечта значительно поблекла.