С того времени утекло много воды. И как бы тебе сказать, чтобы не обидеть? Моя мечта значительно поблекла.
Кровь приливает к ее щекам. На какой-то миг мне кажется, что она пошлет меня куда подальше. А потом я вижу, как Саша ломается И все. Она не нравится мне такой. Другое дело дерзкая Саша. Та Саша, которая бросила меня в бане со спущенными штанами, узнав, что я на нее поспорил. И пусть это сделало меня посмешищем в глазах десятков бойцов, я не мог не восхищаться тем, какую изощренную месть она придумала. Как филигранно все провернула. И как я повелся только?
Хотя бы выпусти его под домашний арест. Пожалуйста.
Выпустить? А ты уже решила, что мне предложишь за это?
Даже не пытаюсь скрыть насмешку в голосе. Но я ведь не над ней смеюсь! А над собой. Над этой идиотской влюбленностью, с которой не могу справиться даже при помощи самых хитрых психологических приемов, которыми в совершенстве владею.
Все, что угодно.
Я зажмуриваюсь, чтобы она не увидела в моих глазах демонов, которых выпустила своими словами. И которых я никак не могу взять под контроль.
Ринат!
Моргаю.
Да? Извини, кажется, я задумался.
Угу У тебя как вообще, все хорошо?
А что мне будет? Вот. Почисть картошку, я пока сковородку найду.
Надеюсь, мы с Машкой не помешали ничему важному?
С хлопком закрываю дверцу шкафчика и оборачиваюсь к брату.
Ты это о чем?
О дамской сумочке в коридоре.
Откладываю злосчастную сковородку и выхожу в холл. И правда. Саша забыла сумочку. Высыпаю содержимое на столик. Угрызений совести по этому поводу не испытываю.
Жвачка, зарядное, флакон духов, ключи и блокнот в кожаном переплете вот и весь скарб. Телефона нет. Может, позвонить? Сказать, что сумка у меня осталась? Подумав, отказываюсь от этой мысли тут же. Не думаю, что готов услышать её сейчас. Когда захлестывают ревность и злость. Почему ревность? Да потому, что я знаю, кто ее трахает. Даже интересно, почему она не обратилась к нему. Нет, расчет-то, конечно, верный. У Юрца нет нужного влияния. Но как он смотрит на то, что его баба предлагает себя другому?
Затылок сводит. Я задираю лицо к потолку и судорожно глотаю воздух.
Эй, мужик Ну, что с тобой, а?
Нормально все. Картошку почистил?
Я тебе что кухонный комбайн? притворно возмущается Миша, но в его глазах лишь беспокойство. Он для меня как отец. Я не хочу добавлять ему беспокойства. Поэтому, проходя мимо, похлопываю по плечу:
Мих, я действительно в норме. А бабы они же кому хочешь мозг вынесут, правда?
Ха! Кому ты об этом рассказываешь?
Что так? ухмыляюсь, зная, что за них с Аришей я теперь уж точно могу не волноваться. А значит, у Михи очередная надуманная проблема.
Да вот. Опять моя женушка наставила себе смен! А ты, значит, Миша, справляйся без внимания жены как хочешь.
Ты не выглядишь несчастным, смеюсь я.
Ну-у-у, признаться, чувство вины делает её эм
Все-все! машу руками. Слышать ничего не хочу. Пожалей младшего брата, который не ведал ласки вот уже сколько дней!
А как же эта? осторожный вопрос и кивок в сторону коридора, где так и осталась злосчастная сумка.
А с этой мы до сладкого не дошли. И не знаю, дойдем ли.
Я, наверное, последний идиот, раз отказываюсь, но Ничего не могу с этим поделать.
Картошка подгорает, разговор с братом помогает отвлечься. Злость на Сашу возвращается, лишь когда они с Машкой уезжают, потому что та начинает капризничать. Не помогают ни душ, ни полуторачасовая силовая тренировка в зале. Ближе к утру я понимаю, что совсем отказаться от неё не могу. Даю себе зарок не погружаться в это так уж слишком. Понаблюдать. За ней За собой. Что, если я реагирую на нее рефлекторно? Не попробую не узнаю. В конце концов, никто меня не заставляет идти на уступки и с разбега сигать к ней в кровать. Разработка Быстрова велась не для этого. У меня свой план. В который я не собираюсь посвящать посторонних. Всему свое время. Все вскроется, когда я посчитаю нужным.
Пятницу провожу на автомате. Даже работа с Быстровым проходит будто сквозь меня. Злюсь. Но все мои попытки отвлечься тщетны. Саша пробралась в мои мысли и прочно обосновалась там. Вечера жду, как манны небесной. Но стрелки, кажется, вообще не движутся. Ей звоню ровно в шесть. Томлю специально. Хочу, чтобы она рассердилась, послала меня куда подальше, но в ответ на мое «Я заеду за тобой в восемь. Будь готова» она лишь взволнованно спрашивает:
Тебе прислать адрес или
Я знаю, где она живет. Черт! Я вообще все про неё знаю. Но, напустив равнодушия в голос, бросаю:
Присылай, конечно. Я, знаешь ли, не телепат.
Глава 5
Саша
К тому моменту, как я возвращаюсь домой, напряжение в теле становится просто чудовищным. Я уже принимала душ в квартире отца, но опять чувствую себя грязной. И хоть это ощущение идет изнутри, хоть я знаю, что от него водой не отмыться, все равно первым делом иду в ванную. Соль, пена Немного вина. А впрочем, почему немного? Я одна, и от страха сводит желудок. Или это от голода? Пока не передумала, бегу в кухню. Беру бутылку и самый большой бокал. Возвращаюсь в ванную и, наполнив его до краев, делаю жадный глоток, прежде чем раздеться. Воду я специально сделала погорячей. Она обжигает ногу, когда я переступаю через бортик ванны. Шиплю. В один присест осушаю бокал до дна. Горячая вода снаружи, холодное Розе внутри. Как мне кажется, идеальное сочетание. На пустой желудок одной порции более чем достаточно, но я решаю на этом не останавливаться. Глупо хихикая, наливаю себе еще. И ложусь в воду. Мои глаза закрыты. А на обратной стороне век транслируют кино из прошлого. Я знала, что этого мне не избежать. Я знала Потому и пила.
На закрытой военной базе я служу третий год. Не так долго, но за это время каких только парней я ни повидала. Впрочем, Орлов Ринат Ильич веду пальцем по его личному делу что-то, совершенно особенное. Это понимают, кажется, все. Кроме него самого. Он же, как и большинство мужиков, зациклен на внешнем. Тогда как его уникальность скрыта внутри. Мне предстоит сделать так, чтобы он это понял. Иначе просто не выйдет раскрыть его исключительный талант. И найти ему применение.
Чего ты боишься, боец? бросаю последний взгляд на васильки, которые появляются у меня на столе теперь каждое утро, и отхожу к доске.
Я ничего не боюсь, тут же вскидывается этот глупый. Конечно, у него полно страхов. Страхи присущи нам всем. Просто мальчикам с детства внушают, что страх это что-то плохое. Вот он и хорохорится передо мной. И в этом его основная ошибка.
Зря!
Почему это? Ринат сощуривается, отчего его взгляд, проникающий через узкие щелочки глаз, становится острее лезвий.
Потому что страх сохраняет нам жизнь. Именно страх подсказывает, что нам угрожает опасность, и заставляет действовать, запинаюсь, споткнувшись о его скепсис. Кажется, мои слова не произвели на тебя должного впечатления, боец, сухо замечаю в конце.
Лучше бы я занимался со всеми. Почему остальные тренируются до кровавых соплей, а я нет?
Подхожу ближе, прекрасно зная, как это на него подействует. Опираюсь бедром о парту, а сама наклоняюсь ниже, вышибая этим из него дух.
Что ты видишь, глядя на их тренировки?
Силу!
А в чем для тебя заключается сила?
Глупый вопрос.
Его взгляд затуманивается. Дыхание становится поверхностным и частым. Опасные игры, но я почему-то не могу отказать себе в удовольствии. Мне никто не дарил цветов. И никто не смотрел на меня так, как этот влюбленный мальчик.
Курс подготовки спецназа испытывает солдата на психическую стойкость только и всего. В нем человека вновь и вновь доводят до края, пока его психика не станет настолько сильной, что он будет уверенно браться за любое задание в любой ситуации. Или пока он не сломается, наклоняюсь к нему еще ближе, ощущаю аромат мыла. Оно самое простое, но мышцы внизу живота предательски сокращаются. И тут мы подходим к главному. Этих, киваю в сторону окна, просто испытывают.
Тогда почему не испытывают меня?
Потому что тебя не нужно испытывать. В мире, где все играют мускулами, эти самые мускулы, кладу руку ему на предплечье, на самом деле ровным счетом ничего не значат. Пальцами другой руки касаюсь лба.
И тут совсем неожиданно он приподнимается со своего стула. Застываем нос к носу.
И для тебя?
Мои глаза удивленно распахиваются, а нужные слова не находятся в ставшей вдруг необычно легкой голове. Каким-то совершенно непостижимым образом он умудряется меня переиграть на моем же поле.
Ты забываешься, сержант, сиплю я и отступаю.
Я хочу принять участие в марш-броске.
Знал бы он, что его ждет, сказал бы спасибо, что его так трепетно оберегают.
У тебя другой план подготовки.
Я отступаю к столу, а когда вновь поднимаю взгляд, наталкиваюсь на его. Немигающий и до чертей упрямый.