Первым спектаклем, который Ж.-А. Петипа решил показать нью-йоркцам, оказалась парижская новинка двухактный комедийный балет-пантомима «Тарантул» Жана Коралли56 на музыку Казимира Жида57 по либретто Эжена Скриба58. Он был создан специально для неподражаемой балерины Фанни Эльслер. Премьера прошла 24 июня 1839 года в Королевской академии музыки на сцене Театра Ле Пелетье59. Балет был задуман ради тарантеллы с кастаньетами, исполняемой героиней. Согласно рецензии критика Леона Эскюдье60, все началось с того, что директор Оперы Дюпоншель потребовал от Скриба перечислить ему «все виды пауков, известные со времен Ноева ковчега»; когда же тот дошел до тарантула, от укуса которого излечивает пляска, он воскликнул: «Довольно! Немедленно найдите в окрестностях Неаполя сварливую маменьку, старого шарлатана, ревнивого влюбленного, юную девицу. Замесите туда тарантула, и мой балет готов». Вслед за этим «господин Скриб, чья сговорчивая фантазия не отступает даже от невозможного, принялся ткать либретто, предназначенное для мадемуазель Эльслер»61.
Репетиции продолжались почти месяц, и вот наступил день премьеры 29 октября. Роль Лоретты исполняла Эжени Леконт. Мариус Петипа, приглашенный на гастроли в качестве первого танцовщика, думается, рассчитывал на главную мужскую роль Луиджи. Но она досталась брату примы труппы господину Мартену. Возможно, так произошло из-за того, что травма, полученная М. Петипа, все еще давала о себе знать. Хотя, скорее всего, сыграли роль родственные связи.
Все же Петипа получил острохарактерную роль старого доктора Омеопатико, имевшего одновременно черты злодея и комического персонажа. Только вот неясно: который из Петипа? В афише было указано, что балет поставлен Ж.-А. Петипа, что же касается роли доктора, напротив стояла лишь фамилия. Наверное, Омеопатико был поручен Мариусу: он в большей степени славился исполнением характерных танцев, нежели классической техникой. Не исключено, однако, что роль досталась отцу: до конца 1840-х годов Жан Петипа выступал в мимических ролях.
Пресса восторженно отозвалась о постановке балета, повторенного дважды 31 октября и 2 ноября. Журналисты хвалили танцовщиков, в особенности исполнителей главных ролей. О том же, как танцевал Петипа, они читателей не известили.
4 ноября гастролеры представили зрителям мелодраму «Жоко, или Бразильская обезьяна». Она была создана Тальони-отцом для своей дочери, а в 1826 году Ж.-А. Петипа поставил ее в Брюсселе. Для нью-йоркской публики балетмейстер хотел несколько видоизменить балет-старожил и для этого пригласил известного акробата и мима господина Клишнига. Он выступил в главной роли, а Мариус Петипа в роли Педро. По-видимому, постановка, показанная шесть раз, привлекла внимание зрителей обезьяньими ужимками и прыжками необыкновенного эксцентрика.
Уже первое представление труппы дало полный сбор. Но, как позже вспоминал М. Петипа, им с отцом перепали лишь крохи «в виде очень незначительного аванса. Прошла неделя, сборы были хороши, но нам уплатили все-таки только половину причитавшегося жалованья, а после второй недели цинично, категорически объявили, что денег нет и нам платить не могут, но просят потерпеть».
12 ноября балетные спектакли прекратились, а спустя шесть дней театр пришлось закрыть. Отец и сын Петипа никак не ожидали, что дело обернется таким образом: «Грустно было знакомство наше с Северо-Американскими Штатами, куда импресарио, некий Леконт, привез нас, обещая золотые горы, и где мы вскоре убедились, что попали в руки интернационального афериста». Расстроенные, они собирались немедленно вернуться в Европу, но выход из положения был найден. Импресарио заключил новый ангажемент с театром Бауери. Афиша гласила, что спектакли там начинаются 18 ноября балетом «Жоко, или Бразильская обезьяна». Имя Петипа было напечатано крупным шрифтом.
Спустя три дня в Бауери состоялось представление еще одного балета, поставленного Ж.-А. Петипа, «Мрако Бомба, или Хвастливый сержант». Мариус исполнял в нем роль Нуньеса. А 23 ноября труппа сделала последнее героическое усилие, чтобы с блеском закончить сезон. В этот день состоялся бенефис Эжени Леконт, во время которого вниманию публики были представлены «Марко Бомба» и «Большой карнавал и бал-маскарад», сочиненный и поставленный Петипа-старшим.
По свидетельству Мариуса Петипа, они с отцом терпеливо ждали «третью, четвертую неделю, но тут уж наглость мошенника-импресарио перешла всякие границы». К тому же в Америке в это время разразилась эпидемия желтой лихорадки, и все это вместе заставило обоих Петипа поспешить с возвращением в Европу. Купили билеты на какое-то парусное судно, уходившее во Францию, а впоследствии узнали, что поступили правильно: оставшаяся в Нью-Йорке часть труппы так и не получила ни гроша62.
Однако возвращение в Париж не сулило немедленного получения Мариусом ангажемента. К тому же требования, предъявляемые к артистам балета в столичных театрах, были выше, чем в провинции. Конечно, молодой танцовщик уже приобрел определенный профессиональный опыт, познал успех у зрителей, и все же он понимал, что еще многому предстоит учиться. Поэтому и отправился в класс к знаменитому Огюсту Вестрису63, ставшему после окончания карьеры танцовщика педагогом.
Мариус давно понял: как бы усердно он ни занимался, виртуозом классического танца ему не стать. Плоская, «корявая», как говорят в балете, стопа и недостаточная гибкость мышц его противники, не позволяющие легко взлетать во время прыжков и мягко приземляться, удерживать равновесие в позах. Но ведь он и мечтал об ином. Гораздо ближе его натуре образы темпераментных героев, которые артисты создают при помощи характерных танцев и выразительной пантомимы. А этому, как он неоднократно слышал, у Вестриса тоже можно научиться.
В балетном мире сложилось мнение, что он создал новый стиль танца. Ж.-Ж. Новерр64 отмечал, то «танец вступил на новый путь, он был намечен Вестрисом-сыном65 Летая на собственных крыльях, прислушиваясь к одним лишь советам прихоти и воображения, он разрушил священную храмину, которую возлюбленные питомцы Терпсихоры воздвигли этой музе. Вестрис образовал новый вид архитектуры, где все ордера, все пропорции были смешаны и преувеличены. Он уничтожил три известных и отличных друг от друга стиля66; он слил их воедино и из этой амальгамы создал единый жанр». Иными словами, все достижения эпохи предромантизма Огюст Вестрис использовал для создания исполнительского стиля, наполненного художественной выразительностью и направленного им в русло нового направления в искусстве романтизма.
Попасть в ученики к О. Вестрису было непросто, но Мариусу помог старший брат Люсьен, служивший в это время в Гранд-Опера. Уроки были платными, поэтому молодой танцовщик не мог позволить себе долгое обучение в классе у мастера. Но даже за те два месяца, что он совершенствовал свое мастерство под руководством Вестриса, Петипа выучил множество новых танцевальных комбинаций, помогающих созданию определенной пластической интонации, а если смотреть глубже и художественного образа роли.
Занятия у замечательного педагога оказались не только полезными, но и престижными. Еще совсем недавно Мариус, глядя на старшего брата, лишь мечтал выступать на какой-нибудь парижской сцене. Теперь же и ему, «ученику Вестриса», представилась возможность показать себя с лучшей стороны: принять участие в бенефисе великой Рашели67, артистический дар которой блестяще охарактеризовал А. И. Герцен68: «Она нехороша собой, невысока ростом, худа, истомлена; но куда ей рост, на что ей красота, с этими чертами резкими, выразительными, проникнутыми страстью? Игра ее удивительна; пока она на сцене, что бы ни делалось, вы не сможете оторваться от нее; это слабое, хрупкое существо подавляет вас; я не мог бы уважать человека, который не находился бы под ее влиянием во время представления. Как теперь, вижу эти гордо надутые губы, этот сжигающий быстрый взгляд, этот трепет страсти и негодования, который пробегает по ее телу! А голос удивительный голос! он умеет приголубить ребенка, шептать слова любви и душить врага; голос, который походит на воркование горлицы и на крик уязвленной львицы». К тому же молодому танцовщику доверили выступить с такой знаменитостью, как Карлотта Гризи69.
Это был счастливый случай, открывший для него новые возможности. Спустя несколько дней Мариус получил приглашение работать первым танцовщиком в театре Бордо. На месте новичкам а их было пять человек объяснили, что ангажемент каждого дебютанта окончательно вступает в силу лишь после третьего выступления, да и то лишь в случае, если публика, что имеет постоянные абонементы, вынесет положительный вердикт.