А как же это? Мамойко ткнул в дневник.
Но там нет никаких признаний. То, о чем пишет ваша жена, говорит лишь, что у нее нервный срыв, что она устала, такое случается с женщинами в это период Наверное.
Там дальше, вы не дочитали, Мамойко встал, обошел стол, наклонился и перелистнул страницу. Вот. Тут. Это написано на следующий день после смерти Сонечки.
Лена мельком глянула в листок, куда тыкал Мамойко. Пробежала глазами: «Все, что я хотела, это чтобы она заткнулась. И это произошло».
От него отвратительно несло перегаром и потом. В пазухах подмышек обозначились темные круги. Рязанцева сто раз уже пожалела, что пригласила этого человека в кабинет и потратила на него уйму времени. А теперь не выпроводишь.
Хорошо, вот вам листок, пишите заявление, я проверю.
На стадион она прибыла, когда игра уже подходила к концу. Стадионом это можно было назвать с большой натяжкой. Небольшое поле с истертой до песка травой и полуразвалившимся ограждением, пара лавочек для болельщиков и домик с облупившейся штукатуркой, который служит раздевалкой, вот и вся «инфраструктура». Сидеть не хотелось, и Лена остановилась на входе, прислонившись к железной стойке. По полю гоняло человек десять, кто в чем, поверх собственной формы на каждом было что-то вроде фартука с номером. Как правильно назвать этот элемент обмундирования Лена не знала, но ярко-оранжевый цвет команды Сергеева ей понравился больше, чем ядовито-лимонный соперников.
К концу второй сорокаминутки футболисты изрядно подустали. Пот ручьем стекал по их лицам, а движения были вялыми и измученными. Самым бодреньким выглядел Вадим. Завидев Рязанцеву, он запружинил ногами, бросился наперерез сопернику, виртуозно отобрал у того болтающийся между ногами мяч и что есть мочи понесся к воротам. Желание блеснуть профессионализмом сыграло дурную шутку. Размахнувшись, Вадим с силой двинул по мячу, но перестарался, отскочив от носка бутсы, мяч взмыл вверх и, пролетев над воротами, ударился в ограждение. Команда соперников радостно заулюлюкала, а Вадим, схватившись рукой за бедро, сморщился от боли.
Разрыв боковой связки, добрый доктор Айболит (ничего другого при виде треугольной бородки, усиков в разлет и точащей куличом шапочки в голову Рязанцевой не пришло) вздохнул и протянул рецепт. Полный покой.
Так уже ничего не болит, Вадим встал с кушетки и сделал пару шагов. Ерунда. Первый раз, что ли?
Не болит, потому что укол подействовал. А то, что не первый, как раз и говорит о том, что в прошлый раз рекомендации врача вы проигнорировали. Проигнорируете опять, окажетесь в операционной.
Да ладно! отмахнулся Вадим.
Я все же надеюсь на ваше благоразумие, последние слова доктор адресовал Рязанцевой и щуплому блондину из команды Сергеева, который вызвался подвезти их до травмпункта.
Лена в сомнении пожала плечами.
Привяжем к кровати, подмигнул Сергееву щуплый парень.
Ага, а по кладбищам таскаться ты за меня будешь?
Ну не все так плохо, на кладбище вам еще рановато, а вот жесткий постельный режим необходим, настаивал Айболит.
Работа у меня такая по кладбищам рыскать, недовольно пробурчал Сергеев, отчего глаза доктора округлились.
Выход один отвезти его домой к родителям. Я удержать его не в силах. Лена повернулась к блондину. Можно еще раз воспользоваться вашей добротой, а то я только собираюсь на права сдать, а тащить 80 килограмм на себе на другой конец города
Не вопрос. Вы только адрес скажите, охотно откликнулся парень.
Эй, вы чего там за моей спиной сговариваетесь? Я к родителям не поеду, маман меня замучит своими примочками и припарками, она же повернута на ЗОЖе и народной медицине. Ленка, не бросай меня, а то залечат меня предки до смерти.
Не залечат. Не могу я с тобой рядом сидеть, сам знаешь, а тебе уход нужен. Мать тебя и накормит и напоит. В общем, решено, едешь к родителям.
А ты?
А я к своим из солидарности, мать как раз вчера жаловалась, что я совсем про них забыла.
Город растворился в ночных сумерках. Тихая музыка магнитолы усыпляла. Какая хорошая мелодия! Интересно, что это? Она не успела спросить, мелодия прервалась телефонным гудком. Водитель незаметно нажал на рычаг под рулем.
Да.
Макс, ну ты где есть? Мы уже спать ложимся.
Да.
Макс, ну ты где есть? Мы уже спать ложимся.
Извини, непредвиденные обстоятельства.
Где? На футболе? голос женщины звучал нараспев, чувствовался легкий южный акцент.
И на футболе бывают непредвиденные обстоятельства. Я потом тебе расскажу. Вы ложитесь, я Макс замялся, буду минут через тридцать.
Угу, раздалось на том конце, и в этот момент Лене жутко захотелось кашлянуть. Понимая, что тем самым поставит водителя в неловкое положение перед этой женщиной, которая возможно приходилась ему женой, да наверняка женой, она постаралась унять надвигающийся приступ и сглотнула, но кашель вырвался наружу со злорадным остервенением. Еще минуту назад никаких предпосылок для приступа не было, а теперь тело содрогалось от громких хрипов и чахоточного присвистывания. Макс быстро опустил рычажок, и в салоне снова заиграла музыка.
Кашель тоже вмиг прекратился.
В подстаканнике бутылка воды. Попейте, все пройдет, невозмутимость водителя не успокоила, Лена была готова провалиться сквозь землю.
Простите, это была плохая идея отвезти меня домой.
Глупости, я бы чувствовал себя последним подлецом, если бы оставил вас одну. Добираться через весь город в столь поздний час молодой девушке одной чревато.
Теперь у вас будут из-за меня неприятности. Сама не знаю, что на меня нашло. Извините.
Пустяки. Главное, что больного доставили по назначению и вас скоро доставим. Моя совесть чиста. А с неприятностями я разберусь. На то я и психиатр, чтоб с ними разбираться.
Так вы психиатр?
Да, и по совместительству психолог-криминалист.
Здо'рово! Вы, наверное, помогаете составлять психологический портрет преступника?
И это тоже. Но в основном, конечно, моя сфера это судебно-психиатрическая экспертиза.
У вас увлекательная профессия.
Мне нравится. А у вас разве нет?
Ну У меня тоже, но
«Вы приехали», отрапортовал навигатор. Машина свернула во двор и остановилась.
Здесь? Макс выключил зажигание и развернулся к Рязанцевой. Я провожу вас до подъезда.
Да нет, что вы. Я сама дойду. Ничего со мной не случится.
Я отвечаю за вас перед Вадимом, он мне строго наказал доставить вас до «самых ворот», он улыбнулся. В этой улыбке было столько тепла и участия, что захотелось обнять и поцеловать пусть чужого, но такого светлого человека.
Вот еще, Лена тряхнула рыжей головой. Почему-то совсем не хотелось уходить. Хотелось ехать дальше, слушать ненавязчивую мелодию и беседовать о психологии.
Это наверное очень нагло с моей стороны, учитывая сколько вы всего итак сделали сегодня, но мне хочется еще кое о чем вас попросить.
Да, пожалуйста! Просите!
Можно если вдруг понадобится Ну если вдруг так случится и мне по работе потребуется ваша помощь Я про психологический портрет То можно мне к вам будет обратиться, она говорила сбивчиво и невнятно, захлебывалась звуками и выглядела смешно. Понимая это, разозлилась, покраснела, отвернулась и толкнула дверь. Извините. Я зря. Не надо ничего. Выпрыгнув из машины, громко хлопнула дверью.
Черт! выругалась себе под нос и побежала.
Он смотрел ей в след и улыбался. Странная какая-то!
На момент, когда она поднялась на 9 этаж, двор уже опустел. Только одинокий, заступивший в ночную смену фонарь равнодушно глядел на то место, где тремя минутами ранее стояла машина, в которой тихая музыка, полумрак и тепло человеческого участия всколыхнули непонятные чувства.
Что это было?
Лена отвернулась от окна.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Евгения Анатольевна поставила на стол тарелку с белыми от сахарной пудры пончиками. Садись, чаю попей, или может борща?.. Я вчера сварила.
Нет, ничего не хочу. В душ только.
Успеешь в душ, дай хоть посмотреть на тебя, поговорить. Имеем мы право с отцом узнать, как твои дела? И поешь, пожалуйста, а то у тебя, вон щеки ввалились. Ты со своей работой небось и поесть забываешь.
Не забываю, мам, просто не люблю я готовить, ты же знаешь, жалко мне на это время тратить. Не могу я, как ты часами на кухне стоять. Меня ни одно даже самое вкусное блюдо не заставит. Вот уйду на пенсию, может тогда
До пенсии еще дожить надо, а чтобы жить нормально питаться, Аркадий Викторович пододвинул дочери стул. Садись, давай. Мать, разогрей борща, и я за компанию съем тарелочку.