Итак, две заветных недели. Одна неделя естественно, море. И только ради меня. Морская вода, жара и витамин «D». А вместе с ним и остальные витамины. Всё, как у большинства советских детей. Это было совершенно неинтересно. Однотипные рассказы о ночных купаниях, демонстрации «разницы» от загара, битвы рекордов по заплываниям за буйки и прочая белиберда Другая неделя имела практический смысл. И это обязательная процедура удовлетворения страсти советского «вещизма», неминуемо возникавшего при тотальном дефиците. Каждая советская семья решала этот вопрос по-своему. Партийных руководителей и крупных начальников я не беру. У них были свои распределители. Я о простых советских гражданах. У кого-то родственники жили в национальных окраинах, где снабжение было налажено получше. А кто-то проводил часы, дни и недели в бесконечных очередях, чувствуя, что и где появится. И тем самым находился «на плаву», то есть, «не хуже других». Для моих родителей этот вопрос решался, либо взятием Москвы, либо набегами в подмосковные городишки, полузакрытые научные центры, в которых постоянно что-нибудь продавалось. Но был еще один способ. Это поездки в Таллинн. Культурно-познавательные плюс тотально-покупательные вояжи. А тотально-покупать это значит, покупать все! От костюмов, сапог, курток и домашних тапочек до кухонных принадлежностей, баночного пива, сигарет и специй. За этим мои родители и стремились в Эстонию. В те годы Эстония была почти заграницей. Точнее, была, фактически, заграницей. Эстонцы жили по другим по другим правилам. Разговаривали на непонятном, неславянском языке. Эстонцы считали себя наследниками тевтонских рыцарей, когда-то были частью Ливонского ордена. Эстонцы были под датской и шведской короной. При этом, тяготели к Финляндии. О русском политическом влиянии эстонцы предпочитали умалчивать. Единственное, что отличало Эстонию от цивилизованной страны это наше, то есть, русское присутствие. И это их безмерно раздражало.
Я ждал этих поездок больше, чем поездок на пресловутый «юг». Зачем мне абрикосы, если я могу погулять по непохожим улицам, почитать иностранные вывески, поглазеть на необычные витрины, то есть, пожить по другим правилам. Это стоило тысячи других приключений.
Назначалась примерная дата поездки в Эстонию. Обычно конец июня. Надо было застать две обязательные вещи: белые ночи и День Ивана Купала. Для эстонцев особый праздник. Народный, массовый, красочный. Затем тщательно готовился наш «жигуленок». Мытье и полировка. Накачка, прокачка, протяжка Запасное колесо, канистра, ремень, свечи, даже запасная катушка зажигания «Вроде на месте». А еще держать наготове: домкрат, набор ключей и отверток, машинное масло, тормозную жидкость, антифриз, кучу всякой ветоши, стакан, нож. И даже ведро и старую телогрейку (это на случай внезапного ремонта). Все! Вроде подготовились
Далее «мамин выход». Созвониться, списаться, напомнить о себе, напроситься в гости, договориться, и тому подобное. У мамы в те годы, в Таллине, жила старинная подруга. Вышла замуж за «перспективного» журналиста и укатила с ним в Эстонию. Муж скоропостижно скончался, и она осталась одна, с двумя пацанами, в чужом городе. Но не в каком-нибудь, а в Таллине. Это, в то время, было некоторым преимуществом, по сравнению с остальным совком
Договориться с подругой было условным понятием. Она очень тосковала по своей «далекой» молодости, и каждая встреча была долгожданной. Главное убедиться, что она, в эти дни никуда не отлучится. И вот, наконец, когда все детали были улажены: время согласовано, машина подготовлена, деньги отложены, а пленка вставлена в фотоаппарат. Мы выезжали.
Освежим: отпуск родителей, летние каникулы, мне одиннадцать лет, едем в Таллинн. «Поехали!» До рассвета меня растормошили, подняли, взбодрили. Сквозь полудрёму оделся, кое-как зубы, волосы. Сойдет. «Во сколько я заснул? Я же совсем не хотел спать. Как можно вообще спать, перед ЭТИМ. Родители, кажется, вообще не ложились. Что-то обсуждали, спорили, потом таскали сумки, пакеты, чемодан»
Машина прогрета, стоит за воротами. Погрузился. И не куда-нибудь, а на переднее сиденье. Уже можно. Дедушка проводил, закрыл ворота. Впереди два дня пути. С одной ночевкой, под Новгородом, как планировали. В трактире под названием «Любава». (Он до сих пор работает. Но, конечно, уже совсем не такой) Сегодня до него еще целый день езды, что в одиннадцать лет бесконечность.
Московская Кольцевая Автомобильная дорога. Это пока не грозный МКАД, многополосный, с эстакадами и развязками, с миллиардами машин в обе стороны. Обыкновенная, заурядная дорога вокруг Москвы. Первая остановка. Где-то в районе Теплого стана. Заехали немного вглубь города. Ни пробок, ни заторов. Открылись Универсамы. А это душистая «Любительская» колбаса, свежий московский «нарезной» батон и плавленый сыр «Янтарь». Можно, наконец, позавтракать. Ради этого и ехал. А ради чего еще двести километров пилить? Трапеза дополняется яйцами вкрутую, южными помидорами и солью в спичечной коробке. «Разворачивайтесь. Мне уже хватит». Или можно спокойно ехать дальше. Ну, как спокойно? Часа три-четыре спокойно, а потом опять неспокойно.
Обогнули Москву. Я пока сыт, а значит доволен. Мама штурман: «Это наш цветочек, это не наш цветочек На следующем цветочке направо и потом без остановок» И так далее Папа часто курит. Я зажигаю спички и гашу окурки, чтобы не папа отвлекался от дороги. Это моя посильная помощь. Иногда пою, постукивая по передней панели.
Неожиданная остановка. Где-то, под Солнечногорском. «Похоже, это надолго». Милицейская машина с мигалкой сгоняет весь поток с трассы. Мегафон раздраженно орет: «На обочину! На обочину!» Машины испуганно тормозят, скапливаются в сплошную автомобильную очередь. Жигули, Москвичи, Волги, Автобусы, Грузовики Некоторые сворачивают в ближайшие съезды. Ждут. Люди выходят из машин, выстраиваются вдоль дороги, будто пришли встречать Гагарина. Много милицейских машин. Люди в форме и в строгих костюмах, с рациями. Примерно через полчаса, на бешенной скорости промчался кортеж из черных правительственных ЗИЛов.
Брежнева везут!
Да тут дача у него, недалеко
Отдыхать повезли Лёню
А мы тут дурью маемся! Тьфу
Машины бешено мчатся, меняясь местами, как болиды на соревнованиях. Мама сказала, что видела ЕГО. «Честно-честно!» ОН сидел с каменным лицом и держался за поручень. «Что она могла разглядеть на такой скорости?» Потом все рассосалось, и машины двинулись по своим делам. Мы вместе с ними. Заехали в Клин. Нашли, по указателям, дом-музей П.И. Чайковского. «Миш, надо заехать!» Я согласился. Дождались экскурсии. Послушали гида. Интересно. Или неинтересно, не помню. Фотографии, открытки. Отец не пошел. Он дремал. Ему целый день за рулем.
Очередная остановка. Остался позади Калинин, то есть, Тверь. Долгожданный обед! Большое придорожное кафе. Называлось, кажется, «Сосенки». Я с мольбой посмотрел на маму. Зайдем? Оказалось, нет, не зайдем. «У нас еды полно! Кому это все наготовили? До завтра пропадет Вот интересно-то По столовкам шляться! Завернем в лесок. Нормально поедим» И тому подобное. Зашли в лесок. Прямо напротив кафе. Сосны. Чисто. Сейчас об этом очень странно вспоминать. Расстелили одеяло. По-походному. Полноценный обед, только без супа. Тяжелая дорожная артиллерия. Курица из духовки, в фольге. Отсочала за полдня, еще полностью не остыла. Вкусная-а! Шиповник из термоса. Зелень, помидоры, молодая картошка, малосольные огурцы Блеск! Еле встаю. Можно и дальше. Доволен на несколько часов.
Красивая дорога. Любая дорога для меня красивая. До сих пор. Красивая сама по себе. Заметно, как различается архитектура в разных областях страны. Чем севернее, тем витиеватее. Дома в резьбе, колодцы, беседки, баньки над водоемами. Названия, знакомые по книге Радищева. Проходили в школе. «Раёк, Торжок, Вышний Волочек, Крестцы»
Далеко до Любавы?
Часа четыреМожет, пять.
Ой, долго
Здесь мною овладело странное, но очень неприятное чувство. Наверное, самое страшное чувство на тот момент. Я совершенно не хотел есть! Сейчас это, как будто вдруг осознать, что ты ослеп Опускался вечер, до остановки становилось все ближе. Четыре часа, три, два Уже проехали Валдай. В очередной раз заправились. Въехали в новгородскую область. Голод все не приходил. Я испугался. Все ожидания напрасны? Проделать семьсот километров зазря? Вся поездка зазря? Как же так? К чему все эти восторженные рассказы и томящие воспоминания? Не хочу ни в какой Таллинн! До «Любавы» оставалось каких-то полтора часа, а я, все еще, был сыт. Беда! Пытался вызвать чувство голода. Любой ценой. Внушением, самогипнозом. Вспоминал самые вкусные блюда, которые на тот момент попробовал. Шашлыки на море, речную уху из гольца, домашние пельмени с уксусом, селедку из бочки, бабушкину горячую плюшку, сковородку жареных потрохов с луком, свежую клубнику с сахаром все, что, хоть как-то, могло пробудить во мне яркие гастрономические воспоминания. Не то. Бесполезно. Голод все не приходил Мне становилось все грустнее. Через некоторое время мы заметили скопление грузовиков на обочине. Родник. Водилы таскают канистры, бутыли, бутылки, фляжки. Было видно, какое все запотевшее. Мы тоже решили, что пора размяться. Попить и умыться тоже не помешало бы Ледяная вода. Показалось, очень вкусная. Один глоток, другой Ой! Ну ка давай, давай еще попробую Кажется, началось О, чудо! Откуда-то, из глубины показалось, выплыло, выползло Забытое на несколько часов заветное чувство. Вот оно! Теперь я спокойно ехал до запланированной остановки, считал часы и минуты, и на душе моей было легко. Я снова хотел есть, и все не напрасно, все не зря.