И убили бы, но твоя жена перевела пожертвование, которое спасло тебе жизнь.
Альваро молчал. ПС промычал что-то нечленораздельное.
Раздался щелчок. Включили солнце.
ПС прикрыл глаза рукой, Альваро на мгновение ослеп.
Я до сих пор не могу поверить в происходящее, сказал Альваро.
Я больше не твой проводник, миссия провалена. Ты теперь сам по себе, тихо сказал ПС.
Что мне теперь делать?
Ничего. Будет новая инструкция.
Я могу спокойно передвигаться по стране?
Так она и есть главная тюрьма, в заточении тебя хоть и бьют, но кормят, как-то разом постарев лицом, сказал ПС.
Альваро оглянулся: они стояли перед маленькой дверью, в которую недавно их втолкнула буфетчица.
А что выбрал бы ты? спросил Альваро ПС.
Я выбрал бы никогда не родиться, спокойно ответил ПС.
Альваро взглянул на маленькую дверцу, в которую предстояло пролезть, а когда повернулся попрощаться с ПС, того уже и след простыл.
Порыв ветра поднял серянку, раздался пронзительный свист. Альваро, понимая, что происходит, не заставил себя ждать рванул ручку и нырнул в темный дверной проем.
Глава 3
Сильвия доверяла своему мужу. Она не пылала его страстью к изучению скрытого за стеной, но поддерживала его во всем. Альваро обладал уравновешенным характером и острым умом. Он нравился ей, предстоящая разлука беспокоила. Первое время, как и ожидалось, новостей никаких не поступало, но затем неприятный холодок плохого предчувствия, зародившись где-то в солнечном сплетении, медленно расползся по всему телу. Сильвия сделала первый официальный запрос в посольство. Ответа не последовало, что напугало ее еще сильнее. Через некоторое время ей позвонили в дверь. Пришедший человек представился сотрудником посольства и сказал, что миссия провалена. Необходимо перевести некую сумму для оплаты дополнительного пакета услуг на той стороне.
Это, по крайней мере, спасет ему жизнь, сказал сотрудник и замер, глядя на Сильвию и не мигая.
Сумма была большая, она оставила семью полностью без накоплений даже пришлось занять некоторую часть. Сильвия теперь писала запрос за запросом, ответов не приходило.
Приближался момент, когда скрывать от родителей, что Альваро не вернулся, больше не было смысла. В ближайшие выходные она поедет и все расскажет.
Сильвия стояла перед открытым шкафом, разглядывая одежду. Она ни за что не будет плакать. Ни за что! Она дождется Альваро, наденет платье в горох с карманами по бокам и сандалии на босую ногу, воткнет в волосы цветок магнолии и будет ждать его у выхода.
Она сама нашла ему вход в эту темную зону что ж теперь плакать? Искать выход для него вот первоочередная задача на сегодня.
Сильвия села за письменный стол у открытого окна. Задумавшись, скривилась от того, что ей предстоит написать, и вывела первые строки на чуть желтоватом листе бумаги: «Уважаемый спаситель, ревнитель, хранитель и правитель Страны Парящего Феникса, я уповаю на вашу мудрость и рассудительность».
Дописав письмо, она запечатала его в простой белый конверт. Решив отправить заказным, а не бросать в почтовый ящик, пошла в сторону почтового отделения. Навстречу шла знакомая, они часто завтракали вместе в одном милом кафе на берегу моря. Альба была излишне навязчива в общении, но при этом обаятельно добродушна.
Как ты? спросила подруга, скрывая за улыбкой беспокойство.
Все хорошо, ответила Сильвия и заплакала.
Столько времени прошло что-нибудь известно?
Я слетела с катушек, не сплю толком и только пишу и пишу, куда только возможно, ответила Сильвия.
Как же помочь тебе?
Выпьем кофе?
Они молча пили двойной горький без молока и смотрели на горизонт, будто ожидая, что появится Летучий Голландец и выкинет на берег живого и невредимого Альваро.
Глава 4
Альваро на секунду потерял сознание от удара о холодный кафельный пол. Он нырнул в маленький темный проем, торопясь поскорее убраться от великого сияния. Приоткрыл глаза: щель под дверью вспыхнула на миг радужным всполохом и погасла.
Альваро перевел дух, продолжая лежать. Вскоре зрение привыкло к темноте.
Здесь все время сумерки, кроме времени, когда включают солнце, зачем-то он произнес вслух.
Севернее наша земля, чем твой мир, темнеет рано, зимой так вообще три часа световой день, услышал он тихий ответ. Голос показался знакомым.
Буфетчица? спросил он.
Гликерия, ответила она.
Что? не понял Альваро.
Мама так назвала в честь какой-то ей одной известной красавицы В детстве была Ликой. А потом выросла. А как благодать получила, повзрослела и теперь я Гликерия. Буфетчица это лишь звание. А для человека даже за стеной имя важнее звания, сказала буфетчица так, словно объясняла первокласснику домашнее задание.
А потом эта громадная женщина взяла Альваро на руки и куда-то понесла. Он подумал, что со стороны это выглядит странно. Но не унизительнее пыток, которым он подвергся недавно.
Куда вы меня несете? спросил Альваро.
Полечить тебя маленько, смотри избитый весь, буднично ответила Гликерия.
Она поставила его на ноги посреди небольшой комнаты, скорее кладовки. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные коробками и банками с консервами.
Удивительно, как заботливые руки и тихий голос делают человека красивым! Большегрудая, со слоновьими ногами Гликерия обработала порезы и царапины Альваро, уложила на мягкий соломенный тюфяк, накормила рассыпчатой кашей, обильно сдобренной сливочным маслом, и Альваро провалился в глубокий сон, словно в наркоз.
* * *Пробуждение было таким же, как после длительного забытья. Горло саднило осколками разбитого стекла. Казалось, что он дышит, извергая сухой дым и пламя. С усилием разлепив глаза, Альваро осмотрелся вокруг. Он уже был не в темной складской комнатенке, а в светлой комнате с небольшим окном. Тощая ситцевая занавеска, выцветшая от многочисленных стирок, пропускала пыльный свет.
В комнату вошла буфетчица. Она положила ему на лоб холодное полотенце:
Лежи. Отдыхай. Жар у тебя сильный.
Альваро покатал сухой кадык, пытаясь что-то сказать, но лишь зашипел.
Пить хочешь? догадалась буфетчица и приложила ему ко рту холодную миску, из которой он, словно кот, вылакал несколько глотков ледяной воды.
К вечеру жар спал, и он смог немного поесть.
Гликерия заботилась об Альваро, как о младенце. Ничуть не смущаясь, она раздела его и обтерла мягкой мокрой губкой, напевая при этом странную протяжную песню:
Отдадут тебя замуж, во деревню чужую, во деревню чужую, что не видно отсюда. Мужики там все злые, топорами секутся, а по праздникам там дождь идет и по будням
О чем эта песня? спросил Альваро.
О жизни в стране ПаФе.
Почему же дождь идет?
Так это слезы людские. У нас так часто плачут, что все время дождь идет. У нас и приметы такие: если перед поездкой идет дождь к легкому пути, если ребенок родился в дождь к счастливой судьбе. Если во время свадьбы дождь значит, молодым жить не тужить.
По вашей логике, сказал Альваро, если в стране ПаФе все время идет дождь, то все должны быть счастливы.
Так и есть, со вздохом ответила буфетчица. Мы живем в самой счастливой стране мира.
Да уж только и смог выдавить из себя Альваро.
Гликерия, она же буфетчица, погладила его по голове и достала из-под стола, покрытого льняной желтоватой скатертью, огромную бутылку с мутной жидкостью.
Что это?
Лучшее средство для поднятия духа и укрепления чресел, ответила она и добавила: Сама гнала. Чистый, как слеза младенца, нектар.
С него все и началось жалобно попробовал протестовать Альваро.
Началось все с твоей дурной головы. Жил бы себе припеваючи, так нет же ж, надо было хлебнуть страху так, чтобы нервы в узел.
Я не жалею, хотел помочь.
А чем тут поможешь? Помогать надо тем, кто этого просит. А у нас половина населения считает, что все хорошо, а стена лучшее, что со страной случилось. Ее из космоса, говорят, видно.
Гликерия налила два полных стакана жидкости, затем откинула полотенце, под которым на столе оказалась большая деревянная доска с закуской.
Пей, не раздумывай. Без этого у нас люди с ума сходят.
Как говорят ваше здоровье?..
Да. Здоровье тебе пригодится, ответила она и залпом выпила, следом уткнувшись зашмыгавшим носом в рукав белого халата.
Альваро поначалу медлил, но все же осушил разом стакан, глотая обжигающую жидкость. Горло свело спазмом, лишая дыхания. Но затем приятное тепло разлилось по телу, глаза наполнились слезами и к нему пришел зверский аппетит.
Честно говоря, он не чувствовал вкус еды, глотал практически не жуя, вгрызаясь зубами, словно голодный пес. Гликерия снисходительно посмеивалась, подливая самогонку уже по четверти стакана.