Гор-Кха повернулся к своим людям.
Отнесите раненых к берегу вместе с добычей, оставьте с ними дважды по десять людей и собирайтесь на берегу с оружием. Мы выходим на Ме-Нари.
***Когда небесный огонь начал разгораться, прогоняя духов ночи, Ме-Нари не проснулся, потому что ночью никто не спал. Раздававшийся из хижин похоронный вой, предсмертные стоны жертвенных коз и глухие удары барабана смешались с криками утренних птиц и вечным плеском Реки.
Она сжалась в углу, словно хотела зарыться в циновку. Уцелевшие воины, лишь около половины тех, кто уходил, вернулись вчера к вечеру запыленные, измученные, с погасшими глазами. Они не несли раненых, и девушка понимала, что это значит их бросили, вернулись только те, кто был способен быстро бежать. Каа-Тот был один из них, он вошел в хижину, страшный, угрюмый, сжимая топор, на котором были видны пятна крови. За ним шли двое воинов. Она почувствовала темное отчаяние. По их лицам было ясно, что спрашивать об отце не стоило. На топоре свежая кровь.
Духи отвернулись от Нар-Хаа презрительно сказал Каа-Тот он бежал от воинов Нехе, как заяц ото льва. Им не были угодны его дары. Мы отдали им всю его кровь.
Она, не отрываясь, смотрела в его темные глаза, казавшиеся еще чернее из-за окрашенных галеной век. Духи отказались от отца. Значит, он был отдан им в искупление. Она знала, что бывает с теми уари, кто стал слишком слаб или неудачлив бою. Её мать, пока была жива, часто рассказывала ей о великих людях прошлых дней.
Где его тело? Кто отправит его охотиться с духами? спросила она, как было нужно.
Тело у женщин. Молись Небет, чтобы мы успели подготовить его к встрече. Воины Нехе будут здесь совсем скоро. Никто не знает, чего захочет от нас их уари. Может быть, сжечь Ме-Нари во славу своего Сокола и бросить наши кости в Реку.
Я должна подготовить тело к встрече с духами, сказала она, стараясь не опускать взгляд, он должен упокоиться с предками, в освященной земле.
Каа-Тот не спускал с неё голодного взгляда. Она выпрямилась, стараясь не опускать глаз, и не обращать внимания на кровь на топоре и его яростно расширившиеся глаза.
Мы будем готовить отца к встрече с духами, повторила она, делай, что надо, Каа-Тот. Сом-отец не оставит своих детей.
Губы Каа-Тота вздрогнули и странно искривились, он перебирал пальцами по ручке топора, его губы кривила жестокая, похотливая усмешка. На мгновение ей показалось, что он броситься на неё и возьмет прямо на циновке, но тут один из вошедших с ним мужчин заговорил.
Она права, Каа-Тот. Пусть готовит отца к встрече с духами. Собирай людей у джеда, всех, кто остались. Посмотрим, что еще можно сделать.
Бросив на него косой взгляд, Каа-Тот кивнул и направился к выходу из хижины. Воины последовали за ним.
Ночь духов была вязкой и липкой, словно вобрала пролившуюся днем кровь. Пение над погибшим уари продолжалось до появления красной звезды, потом омытое в воде тело Нар-Хаа обрядили в бусы из раковин, вплели в вымытые и сложенные волосы кость и страусиное перо. Она помогала женщинам, стараясь не смотреть на страшную рану на шее. Девушка догадывалась, почему кровь на топоре Каа-Тота была свежей. Отец, как и многие уари, должен был закончить так, но сейчас она смотрела на запекшуюся кровь, и вспоминала его руки, вплетавшие ей кости и цветы в волосы, протягивавшие лучшие куски во время вечерних трапез. Он заботился о ней, как мог. Сейчас нет ни отца, ни матери, ни мужчины. Наверное, новым уари станет Каа-Тот, ведь у Нар-Хаа не осталось сыновей после смерти Пхати. Повторяя слова похоронной песни, она видела перед собой алчные глаза Каа-Тота. Он, может быть, захочет взять её в жены, и ей придется прикасаться к мужчине, убившему её отца и носить его детей. Если, конечно, люди Сокола не сожгут селение раньше.
К утру тело Нар-Хаа покоилось у жертвенного камня, приготовленное к уходу, а она, обессиленная, лежала на циновке, вслушиваясь в голоса селения. Его будут хоронить кровные, и в могилу ляжет все нужное для пути в страну предков, но люди Ме-Нари не соберутся отдать ему последнюю почесть проигранный бой дорого стоил им. Дочери и жены других на похоронах выли, как раненые шакалы, она и сейчас слышала их голоса из разных частей селения, но родичи уари другие. Они провожали родных в молчании, прерываемом только песней ухода.
Каа-Тот сказал, что воины Нехе будут здесь. Это значит, будет еще один бой, на который выйдут все оставшиеся в Ме-Нари. А если они опять проиграют, селение, наверное, сожгут, а её Она слышала от старших сестер, что делают воины с женщинами в захваченных селениях. Иногда, впрочем, их уводили с собой, чтобы сделать женами или служанками. В Ме-Нари когда-то привели трех женщин из каменной земли, они должны были готовить еду лучшим воинам и ублажать, когда те захотят. Но одна из них вскрыла себе горло первой же ночью, другая сначала еще попыталась убить своего мужчину.
Снизу, из хижин у реки раздался шум голосов, она слышала, как что-то выкрикивали мужчины и плакали женщины. Залаяли собаки, запричитала сестра, а потом голос Ипи велел ей молчать. Сквозь входной проем хижины она видела, как Ипи выходит куда-то с копьем в руке. Не вставая, она свернулась на циновке, ожидая звуков боя.
Вместо этого, в хижину вошел Каа-Тот. Девушка встала, протянув руку, чтобы поприветствовать его, как требовалось. Рука дрожала, но Каа-Тот не обратил на это внимания. Он некоторое время смотрел на неё, после чего сказал:
Воины Нехе уже у большой протоки. Их уари прислал к нам человека и передал, чего хочет
* * *Они стояли у Реки и дальше, между одиноко разбросанных деревьев, вплоть до зарослей папируса на другой стороне протоки. Кто-то опирался на копье, некоторые присели на землю. Ладьи застыли на береговой кромке, вытащенные на ил.
Гор-Кха знал, что его люди хотели крови так было всегда после боя. Они видели, как бежали воины Ме-Нари, чувствовали духов рода, придающих силу руке.
Ты хочешь убить их уари перед всеми воинами? спросил Себех Так сделал Мепи с каким-то великим воином каменной земли.
В Ме-Нари и сейчас немало людей, ответил Гор-Кха, много наших погибнет, если мы нападем на селение.
Их всех надо убить, возразил Себех, сейчас мы можем это сделать, а кто знает, сможем ли потом.
Убивать не надо. Пусть склонятся перед моей булавой, как склонился Хети перед отцом. Нам нужно больше земли, больше людей.
Мы убивали их вчера у Реки, Себех кривился, показывая свое пренебрежение зачем нам рыбоеды? Они не будут верны нашим алтарям, и когда появится новый враг, станут снова драться против нас.
Они склонятся перед моей булавой, повторил Гор-Кха, Перен ушел в Ме-Нари чтобы передать им мои слова. Они согласятся.
Себех хотел еще что-то сказать, но вместо этого, нахмурившись, потрогал себя за пояс, в котором были спрятаны уже два кремниевых ножа.
Небесный огонь разгорелся, заполняя светом нижний мир, воины постепенно расслаблялись. Гор-Кха знал, что они хотели напасть на Ме-Нари уже утром, но, остановленные, постепенно теряли пыл. Некоторые отошли к Реке напиться, другие, сидя на земле, разговаривали или менялись.
Скорпион подошел к Гор-Кха и Себеху, его прикрепленная к поясу булава покачивалась.
Перен еще не вернулся из Ме-Нари, сказал он, люди Сома могли убить его. Если так, мы должны убить их, всех.
Может быть, и убьем. Но лучше сделать иначе.
Гор-Кха отвернулся и махнул рукой, желая показать, что спор закончен. Дуновение ветра заставило качаться перья на головах некоторых шери, но сам уари стоял с непокрытой головой. Он знал, что увидит в лицах старших воинов, если повернется недоумение. Они, как Себех и Скорпион, не понимают, почему он решил не нападать.
Ожидание затягивалось. Гор-Кха уже думал, не стоит ли приказать готовиться к дневной трапезе, когда вдруг стоявший рядом воин с прикрытой листьями раной на плече взмахнул здоровой рукой
Вот они, воскликнул он, ладья!
И правда, по Реке со стороны селения плыла ладья, высоко задранный нос пенил воду, за гребцами виднелся крошечный навес.
Они согласились, сказал Гор-Кха, я знал, что они согласятся.
Согласятся на что? спросил Себех, поклясться на своей крови перед нами? Преклонить колено и ударить булавой о землю? Как можно верить тем, кто молится рыбе?
Стоявшие рядом шери промолчали. Себех был от крови Крокодила, рос вместе с уари, был Тем-кто-защищает-спину. То, что позволялось ему, не позволялось им. Но их обведенные черным глаза выражали то же сомнение.