Измотав себя нескончаемой чередой навязчивых мыслей о нём и будоражащими память звонками, она направилась в сторону дикого пляжа; хотелось: побыть среди чаек, уйти подальше туда, в безлюдье, и только слушать, слушать лишь шум волн.
Спустившись от железнодорожной платформы, под проходящую ниже платформы арку, затем пройдя под платформой тоннель со стекающим ручейком с гор, где было довольно скользко, она вышла к полосе гальки дикого пляжа. Подойдя ближе к воде, разделась, затем долгое время лежала у самой кромки, слушая переливы воды, журчание переката камней, удары отлетающих брызг, внимая непрерывным звукам волны.
И так, прикрывая от солнца глаза, погружаясь в себя, распластавши в стороны руки, она лежала довольно долго, ощущая всплески прохладных брызг, а после, ближе полудню, когда солнце припекло сильней, совершила долгий заплыв.
В пору, когда нужно было возвращаться обратно, Людмила, как всегда, поднялась по прислонённой к бетонному полотну деревянной лестнице, выше склона, от полотна платформы, пересекала железно дорожные рельсы, проделывая путь свой обратно, возвращаясь, домой, преодолев череду ступенек, ведущих вверх до парка, пересекла кипарисовую аллею.
Бетонная плиточная дорожка аллеи, пролегала вдоль сетки ограждения спортивных площадок для игр; футбола, волейбола и бадминтона и кортов для тенниса, которых летом не видно из-за буйной листвы и хвои вечнозелёных деревьев, однако, звуки ударов мяча по ракетки, по мере приближения к ним становились отчётливей.
«Туда сюда, от занятий в семьях к будням, к безразличному мне мужчине, занимаюсь совсем не тем в замкнутой траектории передвижений, я стала, как теннисный мячик; а где же место для счастливых событий?
Сколько я стучалась в закрытые двери правосудия, и только лишь потому, что влюбилась в этого «козла». А он, ничуть не заботился о моём с дочерью благополучии, скорее о своей бывшей семье, ни обо мне, прилагавшей усилия, что скиталась по дворцам, так называемого правосудия, тратя время в борьбе с мошенниками, засевшими в наследном мне доме, доме отца.
Ведь где мы могли бы, с Саввою жить, столько усилий, но видимо Бог не дал испортить мне жизнь окончательно. И только вспомнилась фраза, оброненная экс возлюбленным: «А, если бы у тебя был дом то, я бы давно жил там с тобой». Однако, все эти проблемы, расходы, годами были только на мне.
«А он, не видит, как становится отражением его внутреннего безобразия, которое всплывает, как какие-то фекалии, грязь из памяти, выходя, как из трубы. Стоит только вспомнить все эти скандальные годы, какие-то его претензии, наглеца, живущей где то и портившего другим нервы, нет, не отвечу, стоит только ответить и вновь начнётся
Какое мне дело, пусть, считает, что неотразим, неужели он не видит, как годы изменили в прошлом стройную фигуру атлета, и в кого он превратился, козлоподобный герой любовник. Как же, мне жаль, что омрачала, свою должную быть прекрасной жизнь, вместо того, чтобы наслаждаться радостью дня; месяцами ждала его, вздрагивая по ночам, тревожась и огорчаясь, не дай бог приснится, что разлюбил.
Но, всё это было раньше, а теперь, что? Помнится недоумение: Когда возвращаясь с пляжа, пройдя через парк, миновав бассейн и повернув за угол, увидела пару, мужчину лет шестьдесят и девушка под двадцать пять, перед собой в метрах пяти, они спускались вниз по дороге, в направление моря. Тут я пригляделась к мужчине, с перекошенной спиной, больше в правую сторону, с лысиной, блестевшей на солнце: Человек этот, сопровождал девушку, со светлым цветом волос, по дороге девушка спорила с ним. Выглядел он, ссунутым стареющим дачником, с заметно выпирающим брюшком под тонкой рубашкой, но он, кого то напомнил мне Лицо его, казалось бледным, оттенком подобным старой бумаге но, что то в нём было от Саввы, и только почти догнав его, задержалась, пропуская у поворота машину, остановилась в сомнении, чтобы не подойти, решая дилеммы, глядя вслед и гадая: «он это или не он?»
«А теперь вот он, мой герой с остатками нервов, чуть слово не то, буря истерик. Скажите мне милый мой Савва, Савелий, на кого Вы потратили годы, Вашу энергию добывая ваше «бабло», ну, а ко мне какие Ваши претензии? Так почему Вы несёте мне этот бред? Вы оба как молочные братья, что ты, что Сысоев ещё тот великий герой, герои созвездий, стрельца.
А, что говорить, если и этот гусар со временем, совсем иную песню запел. Ну, кто они, будто животные, которых ничего, кроме похоти, абсолютно не трогает? сокрушалась Людмила. И ведь бывает, когда, остановишься среди круговорота будней и дел, как ни странно, вдруг понимаешь, что всё это, просто не, то, не то, что нужно и куда я вылетаю, в столицу, к кому?»
А, что говорить, если и этот гусар со временем, совсем иную песню запел. Ну, кто они, будто животные, которых ничего, кроме похоти, абсолютно не трогает? сокрушалась Людмила. И ведь бывает, когда, остановишься среди круговорота будней и дел, как ни странно, вдруг понимаешь, что всё это, просто не, то, не то, что нужно и куда я вылетаю, в столицу, к кому?»
Глава шестая
День вылета из Краснодара. Самолёт долго не отправлялся; в новостях сообщается: В аэропорту Домодедово, возникло какое то задымление. Людмила с провожающей её сестрой, Вестой, который час прохлаждались в зале аэропорта. Казалось, сама ситуация препятствует отъезду и говорит сама за себя; а нужно ли, возвращаться в Москву?
Расположившись за одним из крайних столиков в кафе, она наблюдала, за разношерстной публикой аэропорта, группами и по одному, сновали наполнявшие зал вылета пассажиры, а некоторым из них и удавалось перерегистрировать билеты на другие московские рейсы.
Осторожно, эта маленькая жёлтая птичка имеет выгнутый острый клюв, она может клюнуть и достаточно больно, сообщала Людмила, родителям с детьми, которые то и дело останавливались возле неё. Проходя мимо неё справа, где на кресле стояла клетка, время от времени, дети пытались просунуть сквозь решётку свои тонкие пальчики.
Вскоре, пассажиров, ожидавших прилёт домодедовских рейсов, пригласили получить питание, в виде сухого пайка. Одни за другими сменялись строки на табло рейсов, наконец, появились данные рейсов напротив строк о прилёте с номерами рейсов прибывающих из Домодедово. Длинные очереди выстраивались, у стоек регистрации, затем людские потоки перетекали, в отсек выхода, следуя на посадку.
Пожалуй, так случилось впервые, что во время полёта Людмиле не удавалось заснуть, сначала в салоне аэробуса, до неё доносился шум со стороны пассажирского бизнес класса, немногим позднее проснулся ребёнок и заплакал навзрыд. Самолёт набирал высоту, затем лайнер выровнялся, потом стюардесса принялась разносить пледы, вскоре она сделала замечание пассажирам, шумевшим в рядах бизнес класса, когда эти бубнёные затихли, перевозбуждённый ребёнок заснул. Затем женщина справа, обратилась с просьбой подать и ей плед, стюардесса, пообещала принести его позже: «Сначала раздают пледы детям и пассажирам бизнес класса». Минуло около часа, вдоль правых и левых рядов покатилась тележка, стюарды предлагали напитки, постепенно полутона подвыпивших голосов со стороны « пассажирского бизнес класса» становились всё громче, вероятно там парни, добрались до спиртного, послышались и короткие тосты, этот шум дополнился криком ребёнка.
Людмила, поёрзала, ноги немного замёрзли, однако, ей посчастливилось стать обладателем пледа. К моменту, когда стюардессы предлагали еду, она немного согрелась. Перекусив, сложила остатки пищи в коробку, переместив накрытую в клетке птицу себе на сидение, направляясь в хвост самолёта руки помыть. Между тем, вернувшись обратно, снимая с сиденья клетку, заметила проходивших мимо кресел стюардов, один из них был у тележки, обслуживая пассажиров, другой по проходу шёл впереди, пытаясь урезонить раздурившихся парней, пассажирского бизнес класса, замечание не принесло результатов, никто под градусом алкоголя на критику не реагировал. А тут объявили: Самолёт идёт на снижение, Людмила с облегченьем, вздохнула. Разумеется, всему приходит конец. За окнами мелькание огоньков лайнер у посадочной полосы, и вот он выпустил шасси, небольшие толчки и удары колёс по бетону, теперь они касались земли, протянуло немного вперёд, приземлились.
Дождавшись, когда покинут салон пассажиры первых рядов, Людмила протянула руку над креслом, взяв небольшую сумочку с полки ручной клади в руку, а во второй она несла клетку, вливаясь в очередь спешащих на выход людей, следуя к трапу.
В зале аэропорта Домодедово, она подошла к багажной ленте, где по овальной дорожке перемещался багаж, завидев свой чемодан на колёсиках, сняв его с ленты, проследовала по указателям к выходу из аэропорта.
У здания аэропорта, после недолгой задержи, Людмилу встретил Владимир, предложив пройти к району автостоянки, всю дорогу, что она шла, продолжая перед собой нести своего попугая в клетке, пока не села в салон припаркованной на стоянке машины.
В Москве, в ранний час, по-осеннему зябко, была облачность, начинало светать.