После моего продолжительного стука дверь открыл полуголый человек с растрёпанными длинными волосами. Видно было, что он только что после душа. Бёдра были обёрнуты полотенцем, волосы мокрые. Причёской и выражением лица он чем-то напомнил мне батьку Махно. Как потом и оказалось, Олег был из Мариуполя.
Он извинился за свой вид.
Только помылся. Сутки из робы не вылезал. Извини, устал как собака. Давай завтра с утра обо всём поговорим. Время у нас ещё есть. Целые сутки. На, возьми бутылку воды, сок и кружку. Наверное, и сам устал? спросил он участливо.
Что уж тут было скрывать. Во Владивостоке был уже полдень завтрашнего дня, и ноги у меня подкашивались. Я, получается, уже не спал больше суток.
Спустившись в каюту, я принял душ и завалился спать. Заснул сразу, как будто провалился в яму.
Глава вторая
Проснулся без будильника. На нём было четыре утра. Рассвет только занимался, и в каюте был полумрак. На моих биологических часах было уже шесть вечера. Кто же спит вечером? Конечно, заснуть я больше не смог. Умылся, оделся и вышел на палубу.
Рассвет был прекрасный. На небе ни облачка. Не жарко. В шортах было самое время прогуляться.
Но надо было знакомиться с судном. Для того меня сюда и послали, чтобы не прохлаждался, а занимался делом.
Ознакомление с судном я начал с пеленгаторной палубы.
Чем дальше вниз, тем ясней становилась картина, что это за судно, для чего предназначено и какое его состояние.
Ржавчина старательно замазана краской. Значит, старались придать надлежащий вид судну без особых затрат. Тросы на шлюпках менялись давно, а маркировка стоит свежая. За прошлый месяц. Палуба не полностью ободрана, но закрашена.
Получалось как в сказке: чем дальше в лес, тем страшнее.
Зашёл в надстройку. Вроде бы всё и чисто, но что-то здесь не то.
На нижней палубе у рефрижераторных камер почему-то воняло фекалиями. Завернув за угол, я увидел там установку обработки сточных вод. Вентилятор для жизни бактерий работал, но воздух оттуда шёл с гнильцой, хотя маркировка о проверке была поставлена свежая. У фильтра засыпки бактерий гайки не отдавались уже с полгода. Хотя надо было их контролировать ежемесячно.
И так всё дальше и дальше. У меня с собой были блокнот, ручка и фонарик. Времени до завтрака было достаточно, и поэтому я продолжил обследование.
Мне при моём опыте было достаточно только взглянуть, послушать механизм, и можно было уже определить, в каком состоянии он находится.
Добрался я и до входа в машинное отделение.
Несведущему это бы показалось странным, что он начинается входом в тоннель. Тоннель был длиной метров восемьдесят. Идти надо было по решёткам, под которыми проглядывалась не очень чистая палуба. Под решётками то тут, то там были разбросаны различные крепления для груза.
Проскользнула мысль: а если будет резкая качка и всё это хозяйство начнёт летать с борта на борт? Пробьют они борта или нет?
Лазы в трюма были открыты. Клинкетные двери не зафиксированы.
Наконец-то я добрался до машины.
Грязь меня поразила. Но кто-то что-то старался предпринять для наведения порядка. Палуба около ЦПУ была покрашена. А борта и бортовые переборки были почти чёрного цвета. Видно было, что долгое время их никто не мыл и не красил.
Вид был хуже, чем на какой-то занюханной барже. Было очень тесно и грязно. Всё как-то давило и поражало своей неаккуратностью.
Неужели это судно принадлежит немецкой компании? Ведь у них должен быть во всём порядок и чистота! А тут наоборот. Только замасленная грязь на переборках и палубах.
В ЦПУ везде разбросаны документы и инструкции. Полные урны ветоши, бумаг, и все пепельницы полны окурков.
В компьютере полная неразбериха. Все документы выведены только на экран. Никакой систематизации. На полках стоят папки без названий с какими-то документами. И только по степени замасленности этикеток можно определить, какие брались и использовались чаще всего.
Впечатление было удручающее. Куда я попал?
В кладовой, которая непосредственно сообщалась с ЦПУ, был полнейший беспорядок. На полках кавардак. Где, какие и для чего запасные части лежат, было непонятно. Что-то на этих полках лежало, но перемотанное в тряпки и без всяких этикеток. Для чего? Непонятно. Может быть, со временем я и разберусь в этом беспорядке, но сейчас только один взгляд на эти полки приводил меня в ужас. А что? А если что-либо случится с каким-нибудь механизмом? Что я буду делать? Где искать запасную часть? Как я буду восстанавливать механизм? Блокнот переполнялся вопросами.
Но время приближалось к завтраку, а по моим биологическим часам мне бы и ужинать было пора.
Прервав осмотр машинного отделения, я поднялся на главную палубу к камбузу.
Там орудовал высокий черноватый парень. На вид ему было за тридцать. Он что-то ловко переставлял, жарил, парил, резал.
Доброе утро, приветствовал я его.
Доброе утро, машинально ответил он, но, подняв глаза, удивился: О, да вы, наверное, наш новый дедушка!
Точно так. Я им и буду у вас на ближайшие четыре месяца. Давайте знакомиться. Меня зовут Александр Владимирович.
На что кок так же машинально ответил:
Валёк.
Я с удивлением поднял глаза, и он поправился:
Валентин.
Ну всё понятно, очень приятно познакомиться. А где же можно налить себе чай, Валентин? спросил я, оглядываясь в незнакомой обстановке.
У нас все пьют кофе, кроме меня. Приятно будет иметь собеседника за чашкой чая. Вот здесь, в буфете, я месяц назад положил пачку чая, но она, по-моему, ещё не закончилась.
Он подвёл меня к буфету. Показал, где чай, чайник, ложки, вилки, и моё место за столом.
Налив чай в чашку, я в очередной раз удивился. Да это был не тот «Липтон», что на последнем судне заказывал нам капитан. У того был только цвет, и без сахара он казался только водой. А здесь ощущался вкус настоящего чая, и от него шёл приятный аромат.
Тем временем Валёк поднёс мне полную тарелку с яичницей и беконом, поставил рядом несколько сортов сыра и колбасы. Я был вновь удивлён. Среди сортов сыра присутствовал даже сыр с плесенью. Рокфор! На столе я нашёл даже чёрный хлеб!
«Вот это кормят тут», пронеслась мысль.
Валёк сел рядом и, видя новые уши, начал накачивать их информацией.
Нет, он никого не закладывал, он рассказывал о жизни. Наверное, ему не с кем было долгое время поделиться, вот он и выкладывал мне то, что у него накипело.
Его контракт заканчивается через три недели. Он сел на судно в Европе, и судно пошло в Африку. Сейчас пересекли Атлантику, чтобы выгрузить остатки груза. Следующий порт будет в Аргентине, где будет погрузка цементом. А потом через Магелланов пролив судно пойдёт в Чили, где ему и приедет замена. Он всё это выкладывал, как по нотам.
Но тут стали подходить на завтрак матросы. Валёк извинился и пошёл готовить завтрак для них.
Я остался в кают-компании один, но ненадолго. Забежал, как будто с пожара, человек в комбинезоне. Автоматически хватая чашки, ложки, он так же автоматически проговорил:
Доброе утро. Старпом, Игорь, и торопливо протянул мне руку.
Доброе утро, ответил я, пожимая его узкую, но крепкую ладонь. Александр Владимирович.
Очень приятно, надеюсь, у нас не будет проблем, так же автоматически протарахтел он.
Поработаем посмотрим. Но все проблемы решаемы. Я думаю, у нас с вами они не должны возникнуть.
Он с удовлетворением хмыкнул и убежал к матросам. Уже оттуда я слышал его голос. Он что-то выговаривал боцману. В ответ только слышалось несколько унылых голосов, которые возражали ему в унисон. Нормальное судовое утро в порту. Я начинал чувствовать себя в своей тарелке.
Прихрамывая, зашёл абсолютно седой человек. На вид даже постарше меня. С одесским акцентом и странной горловой буквой «р». Он представился:
Владимир-р-р-р Львович. Втор-р-рой механик. Он также протянул мне руку для пожатия. Это была действительно рука настоящего механика. Увесистая, шершавая, с расплюснутыми ногтевыми фалангами и с мазутной грязью под ногтями. Указательный палец травмирован и сросся в форме когтя, отчего его рука казалась клешнёй.
Александр Владимирович, представился я. Надеюсь, вы уже знаете, кто я?
А чего не знать. Олег уже вторую неделю ждёт замены.
Я недоумённо поднял брови.
Это стармех, котор-р-рого ты будешь менять, пояснил второй механик.
Как-то само собой улетучилось чувство официальности. Львович сел за стол, сыпанул себе в кружку несколько ложек кофе, и мы продолжили разговор. Что нам было делить? Нам предстояло работать. Нас в машине только четверо, и её, нашу машиночку родимую, надо было заставить бесперебойно работать так, чтобы нам хватило её до конца нашего контракта и осталось нашим сменщикам.
Я с первых слов понял Львовича, что именно это его работа, и он будет тянуть свою лямку до конца.
Опять по длинному тоннелю мы прошли в машину. Там уже были Серёга и молодой черноволосый симпатичный парень. Его обаятельная улыбка обезоруживала. Он представился: