Позвонив на мостик, я передал сведения об остатках топлива и пошёл обедать.
После обеда капитан постучался в мою каюту. Наши каюты были на одной палубе. Между каютными дверями было несколько шагов. Он постучался ко мне, когда я уже собирался выходить, обратился на русском языке и пригласил зайти к себе в каюту, где мы обсудили, что нужно ещё сделать, чтобы судно было полностью готово к отходу в рейс.
Я поинтересовался о правилах компании, существующих на судне, для того чтобы правильно оформить все документы перед отходом и при подходе в порт, и какие документы и информацию мне нужно предоставить лично капитану, чтобы не нарушить правила страны захода и судна.
Решив с капитаном все вопросы, я вернулся в машинное отделение, а капитан ушёл на мостик.
По мере приближения к машинному отделению я всё больше и больше задумывался, с чего бы начать, чтобы разгрести всю эту грязь, весь этот срач, который заполонил ЦПУ, токарку и машинное отделение. Сейчас в моём распоряжении были только Серёга и Львович, которые заняты тем, что готовят форсунки в запас. Да! Их рук будет недостаточно, чтобы навести порядок с запасными частями. Придётся самому впрягаться по полной программе. Так, как это было, когда я работал на костере.
Войдя в ЦПУ, я увидел мирно беседующих Серёгу со Львовичем, которые, сидя за столом, мирно попивали послеобеденный кофе. Подсев к ним, я налил себе чай, прислушался к их разговору и прервал его:
Давай-ка, Львович, продолжай тереть форсунки. А ты, Серёга, иди в машину, продолжай знакомиться со всем оборудованием и заодно и с веником, и с тряпкой. Хоть что-то протри. Собери ветошь, которая там валяется. Одним словом наводи порядок. К отходу чтобы нигде ничего не валялось.
Хоть и был позавчера порт-контроль на борту, но после произведённого ремонта Львович оставил вокруг топливного насоса и сепаратора кучу грязи. Всё на площадке было перепачкано топливом, и везде разбросана ветошь. Я себе никогда такого не позволял. У меня за долгие годы на флоте выработалась привычка, что, как бы я ни устал, сколько бы времени ни было на часах, порядок после работы и ремонта должен был наведён обязательно.
Серёге, естественно, моё приказание очень не понравилось. Он что-то бухтел себе под нос. Типа не успел приехать, а уже гайки закручивает на шее у единственного моториста. С такими темпами у него не хватит никаких сил дожить до конца контракта. Но всё же, поднявшись и скорчив недовольную мину, генеральный секретарь ушёл в машину.
Львович, искоса глянув на меня, переместился в токарку, а я, сев за компьютер, принялся восстанавливать в памяти, сверяясь с записной книжкой, куда были занесены все замечания по приёмке, что же надо ещё сделать.
Рядом с компьютером стоял ноутбук, там была информация о том, как надо информировать компанию о заказе запасных частей. Я был не в курсе, как именно составить эту заявку на запасные части, но образец заявки у меня был, тут же была и инструкция по составлению заявки, и я начал знакомиться, как же это делается.
Около трёх часов дня с радостной физиономией прибежал Миша.
Когда Миша уходил, я ему сказал, что каюта будет открыта, и если он что-то купит, то пусть занесёт в каюту и положит в спальне.
Миша уже был переодет в робу. Он доложил, что купил бутылочку бразильского вина и несколько пакетов с чипсами и орехами.
Миша сам был из Мурманска, ему было всего-навсего двадцать семь лет. Что за специалист Миша, я ещё не знал, но, уезжая, Олег сказал, что Миша очень башковитый парень, полностью знает электрооборудование судна и способен разобраться во всём, что может сломаться, хоть и окончил всего лишь три года назад электромеханический факультет мурманской Вышки. Тогда невольно и мне вспомнился Мурманск и первые два года, которые я проучился в этой же Вышке.
Увидев Мишу, я попросил его сделать мне экскурс в электрическую часть машинного отделения, и если останется время, то и всего судна. Мы надели наушники и спустились в машинное отделение.
До пяти часов мы с ним облазили всё машинное отделение, аварийный дизель, кладовки в трубе и трюме, слазили в рулевую машину. Ой, а туда было вообще страшно пробраться.
Это надо было зайти в трюм из тоннеля, который вёл в машину, там были для этого специальные двери. В трюме пройти вдоль борта и переборки, открыть какую-то дверь и спуститься вниз на пару палуб по узенькому скоб-трапу. Потом согнуться и проползти чуть ли на четвереньках к рулевой машине.
Это надо было зайти в трюм из тоннеля, который вёл в машину, там были для этого специальные двери. В трюме пройти вдоль борта и переборки, открыть какую-то дверь и спуститься вниз на пару палуб по узенькому скоб-трапу. Потом согнуться и проползти чуть ли на четвереньках к рулевой машине.
Помещение рулевой было небольшое. Так что Серёга при ежедневном обслуживании рулевой здесь будет нагибать голову, а то точно не доживёт до конца контракта.
Помещение для рулевой машины было сделано в таком неудобном месте, что я представления не имел, что за проектировщики его сотворили. Как они сюда засунули рулевую машину и всё оборудование для неё? И вообще, как надо эксплуатировать и ремонтировать её?
Я осмотрел рулевую машину с помещением. Вроде бы рулевая была смазана. Подёргал за рычаги. Рычаги показались расхлябанными. Глянул на один и выставил его на упор. Зазор между штоком и втулкой был около двух миллиметров. Невольно подумалось: «Ничего себе, как же она ещё работает? Как же штурмана руль перекладывают?»
Тут же с Мишей достали тавот, набили тавотницы, протавотили всю рулевую машину и вернулись в машинное отделение, где я увидел важно восседающего за столом Серёгу.
Несмотря на весь его вид глубоко уставшего человека, я соизволил ему заметить:
Серёга, я понимаю, что ты устал. От такой вводной у Серёги чуть не вывалилась из рук кружка с горячим кофе. Но одной из важнейших твоих задач с утра у тебя будет делать замеры всех топливных и всех малых танков по машине. Затем слазить в рулевую, смазать её и доложить мне, что эта работа тобою проделана. Понятно?
От такого приказа у Серёги округлились глаза, перехватило дыхание и полностью пропало дальнейшее желание пить кофе. Он неспешным жестом отодвинул кружку с ароматным кофе и, стараясь не выдать своего волнения, выдержал необходимую паузу и, немного подумав, весомо произнёс:
Ладно, я постараюсь. Но есть ли необходимость в том, чтобы это делать каждое утро? Я могу это делать и через день.
Я уже примерно представлял, какую линию мне придётся гнуть с нашим «генсеком», и поэтому как можно мягче и доходчивее пояснил:
Серёжа, я тебе сказал, что это надо делать каждый день для нашей же безопасности. Я не знаю, как поведёт себя рулевая машина, потому что зазоры у неё во втулках уж очень большие. Мы их хотя бы тавотом немножко забьём, она будет хоть как-то смазываться. А пока попробуем на этих полках в токарке, я ткнул в открытую дверь ЦПУ, ведущую в токарку, найти хоть что-нибудь для неё.
Серёга опять что-то пробухтел. Типа того, что теперь человеку уже и с утра никакой жизни не намечается, только одна работа ему светит на ближайшие полгода. Как же ему, несчастному, одинокому мотористу, одолеть всё это? Где же ему найти силы на столь непосильную работу?
Всё это он бубнил таким несчастным голосом, что несведущий человек сразу бы поверил ему.
Но, посмотрев в мои непреклонные глаза, он благосклонно согласился, важно кивнув головой. А так как рабочий день уже закончился, то мы пошли в кают-компанию на ужин. Переодеваться не хотелось. Для этого надо было подняться в каюту, помыться, переодеться, поэтому мы сели за столы не переодеваясь, подстелив под себя газетки, чтобы не испачкать кожаные кресла.
Не успели взять вилки с ложками, как забегает старпом, плюхается в своё кресло и скороговоркой сообщает:
Так! Всё, ребята, готовимся к отходу. Вам часовая готовность. Сейчас к восемнадцати закончится оформление документов, а после девятнадцати лоцман будет на борту. Так что будем отходить. Буксиры заказаны. Особо не расслабляйтесь!
Ну что же. Отходить так отходить. Сделаем мой первый отход. Недаром я весь день потратил на изучение судна. Теперь это закрепится практикой и будет надолго забито в мой мозг.
Закончив ужинать, мы вернулись в ЦПУ. Уже надо было что-то делать, если поступил приказ о подготовке двигателя к отходу.
Сделав соответствующие записи в журналах, мы начали готовиться. Как это делается на этом судне, я ещё не знал. Зато Львович был на коне.
Он запустил машинный компьютер, прокрутил валоповороткой главный двигатель и запустил все насосы. Я ходил вместе со Львовичем и выполнял всё то, что необходимо для запуска.
С важным видом Львович провернул главный двигатель на воздухе, а потом и запустил его. Дизель легко разогнался и равномерно заработал. В ЦПУ сразу почувствовалась его работа, что я даже пошутил: