Восстание Боттичелли. Книга стихов - Елена Сомова 2 стр.

Гармония, верни мне небеса,
Но сердца стук расплавленною чашей
Приносит дорогие голоса,
Тревогой полные вчерашней.

Что с ними делать? Слушать и молчать?
Петь в унисон, смолчав о главном?
Вдруг посчитать, что прошлое  как сон,
Развеян ветром жизни архитравным?

Увидеть близорукие столбы 
Фонарной жизни позднее включенье
И непреложный баловень общенья
Несет в ладонях шепоты мольбы.

Посвящение поэту и другу Михаилу Воловику

И в круговерти времени, от суеты сует
оторваны,
мы поднимаем трубку,
И снова слышим голоса друзей.
Их лица нам несут блаженный свет,
Мы открываем памяти музей,
Несем в ладонях белую голубку.

Губами воздух трогая, песок
перебирая ступнями, взлетав
навстречу счастью, растеряли перья,
и ветви держат, пропуская ток
небес,
но что-то, разжимая двери,
царапает нам головы в венках:
короны самовластья или луч
из-за дверей,  за ними звезд рептилии,
но среди них единственная нам
сияет, оживляя дебри круч, 
в них наши будни вторят нашим снам,
в которых свет любви нам погасили.

Посвящение писателю, поэту, подруге и музыканту Елене Крюковой

Лист, от огня сгоревший, оторвись!
Дожди, как наказанье за грехи,
Всё моют землю, выбивая твист.
В асфальтных лужах вянут лопухи 
«Ноктюрна» Листа не услышишь здесь,
«Прелюдии» Шопена до-минор
Нет и в помине. Я себе не вор 
Дойду до зала и найду, где сесть.

Моно-спектакль блестящ. Войне в ответ
Ожесточеньем славы не собрать.
В спектаклях Лены оживает свет,
И человечек человеку брат.
К звезде тянуться стеблем  не устать,
Хоть осень сединою золотой
Чарует взор художнику подстать,
Волной любви накроет с головой.

«Беллону» пережить  как жизнь прожить,
Но легок был спектакль и нежен был.
Наивность Ники протянула нить
До зрителей, и образ не уплыл, 
Живет средь нас девчонки нежной грусть
О мире, полном войн. Добра искать
Небесполезно, чтобы счастья полн,
Вернулся мир  и улыбнется мать.

Я пропускаю взглядом облака
Сквозь шевелюру тоненькой березки:
То в облачном прикиде  далека,
То приближается, как на картине плоской.

Также и счастье: то оно вблизи 
Вот только тронь  расплещешь чашу,
То исчезает в мировой грязи,
Флажками мандариновыми машет.

Где соответствие? Придет под Новый год,
И схлынет, как температура мая.
Оглянешься  тропа идет кривая
И, как мороженое, тает теплоход.

Созерцание природы не бывает бессмысленным.
Не помялся ли фрак у скелета из шкафа?
Грозовые раскаты в небесах  это искренне.
Мчится море листвы по стеклу батискафа.

Над звездой наклонился великан рассекреченный 
Это лиственный бог пишет новую оду.
Блики новых свечений 
искра падает млечная
прямо под ноги собранному народу.

Остановка автобуса  полный аквариум 
Крыльев зонтичных цветовая рассада_
Полный купол гвоздик отрицает розариум 
Вертикальная
Азбука 
Анфилада.

Когда глоток воды, как сытная еда,
Томил меня внутри, не дав на миг пощады,
В груди плескалась вешняя вода
И утишала боль, смывала яды.

Я видела тебя перед собой:
И бред любви встал в голове скворешней.
Жизнь болью вымещается сквозной.
Боль  это свет в соцветиях черешни.

Тебя наркозом выплеснуло в душу.
И душа
Хирурга руки обнимала в счастье, 
Спасителю на острие ножа
Дарила труд.
Над мотыльком качаться
Мне выпало. Но позади наркоз, 
Душа и тело в чаше единенья.
Следы любви, как духи вдохновенья,
Мерцают в искрах памяти из роз.

Эта капля воды 
это азимут моря сырого
на пушистый сквозняк из волос.
То уже не пустыня,
А благость судьи мирового
В триколоре полос.
Обезьяной, владеющей скрипкой,
У зеркала будней
Важный думарь сидит.
День пронизан водой,
Скручен в узел улиткой,
Притаился, бандит.

Распахни свою грудь
Для дыхания мая
На просторе речном,
Посмотри на меня сквозь года,
Узнавая,
как вину, отчий дом.
Выйдем вместе в хрустальные двери 
Волжские берега   
словно рамы картин.
Дух витает по вере,
тело  мой Аладдин!

Улетела бы птицей
За хлебною крошкой
Для булатной души.
Сквозь пегасовы крылья
Смотреть уже тошно, как плетутся ужи
В узловатую крепость
На тайной границе
Отреченья от сна,
Где стрижи режут воздух 
И падает крема
Золотая кайма.

Подержи мою руку,
Полюби мою песню,
Полечи мою боль.
Рождены мы творцами на крестную муку
грызть свирепую соль,
соль земли, неба кровь
и цветочную алость
мирового ковра.
От которого край развернуть и осталось,
Чтобы песня была,
Чтобы в искренних снах мирового порядка учредить океан 
Как веление жить,
Как бумажную кладку книговерти всех стран.

Эта капля воды 
это азимут моря сырого
на пушистый сквозняк из волос.
То уже не пустыня,
А благость судьи мирового
В триколоре полос.
Обезьяной, владеющей скрипкой,
У зеркала будней
Важный думарь сидит.
День пронизан водой,
Скручен в узел улиткой,
Притаился, бандит.

Распахни свою грудь
Для дыхания мая
На просторе речном,
Посмотри на меня сквозь года,
Узнавая,
как вину, отчий дом.
Выйдем вместе в хрустальные двери 
Волжские берега   
словно рамы картин.
Дух витает по вере,
тело  мой Аладдин!

Улетела бы птицей
За хлебною крошкой
Для булатной души.
Сквозь пегасовы крылья
Смотреть уже тошно, как плетутся ужи
В узловатую крепость
На тайной границе
Отреченья от сна,
Где стрижи режут воздух 
И падает крема
Золотая кайма.

Подержи мою руку,
Полюби мою песню,
Полечи мою боль.
Рождены мы творцами на крестную муку
грызть свирепую соль,
соль земли, неба кровь
и цветочную алость
мирового ковра.
От которого край развернуть и осталось,
Чтобы песня была,
Чтобы в искренних снах мирового порядка учредить океан 
Как веление жить,
Как бумажную кладку книговерти всех стран.

Я забуду его, я забуду
Я пройду сквозь высокие своды,
Сквозь огонь смертоносной простуды,
Сквозь бушующий смерч непогоды,
Под лавинами жадного снега,
Залепляющими вход и выход,
Под такими дождями, что неба
Не увидеть

Я забуду его на мгновенье,
Чтобы снова в огонь окунуться,
Презирая старушечье тленье
Я забуду дождями-лучами
К этой тайне опять прикоснуться,
Чтобы не оказаться в начале.

Капля тонет в изогнутом блюдце,
Чтобы с небом навеки проститься.
Только сильные в горе смеются,
Отпуская из памяти лица.

«Если не самый огонь, близость его обожжет».

Овидий «Наука любви»

Посылаю тебе сквозь года
Острый зов, пламя тайной звезды 
Пробудись, я дарю навсегда
Память глубже иной борозды.

Ты посеял в душе своей ложь 
Даже сердце сумел обмануть.
Я  в тебе заблудившийся нож,
Поспешу тебя в боль обмакнуть.

Пробудись! Я  привычка твоя.
Пробудись! Я прививка от сна.
Встанет мир, пред глазами двоясь 
Это я так достала до дна.

О, в золоте живое изваяние
твоих, по ветру птицами летящих,
Нежнейших поцелуев, и сиянья
Глазных созвездий, поглядевших в ящик

Пандоры, не гуманной, беспощадной,
Что гонит рысь  чуть сумерки  к пределу,
И яблоко свирепого раздора,
Чьим сочным ядом напитались стрелы

Бандитки, горло рвущей до экстаза
Меж островами столиков, звенящих
Чин-чинами в глубокой тундре мира
В салатных снах редисьего Памира.

В последний раз была любовь
В ее пленительном экстазе,
Как в изумительной заразе,
Что яды гонит  будь здоров!
Без лишних слов.
И тени милые прошли
Толпой, гуляющей по кругу
Вдоль стен кремля, убрав поруку
В отсутствии нужды:
Теням реальным все чужды.
Хорватия, моя любовь,
Тебе мой поцелуйный замок
На стеклах вымерзших икон.
В снегах России  тонкий звон
И вопли пробованных самок
Вслед барским санкам  в унисон.
И хрупкая моя страна
По капсуле слезой стекает,
За голубой хрусталь держась,
Как за мосты, где дождалась
Резанова  Кончита,
 стаей
летящих рыбок создана.

Лимонное и зелёное,
лимонадно  кисло  сладкое
осеннее полушоколадное
Антоновка краплёная
бросается к ногам загадкою 
и разреши её попробуй
в зефирном сне с ломаньем тонких льдинок 
в глазури шоколадной истончённой
бело  зефирных тайных сахаринок
для замысла судьбы, в мир изреченной.

По руслу лирики танцующий комарик
Поёт  в бумаге рисовой фонарик
Свечой сияет в мяте и ванили 
Немного шоколада отломили
Запоцелуйного, свиданного  так надо
Сквозь крупные рябиновые слёзы
Почувствовать, что мир бывает сладок,
Так ароматен: чудо  мандаринка.

С дождём пройдут печали и морозы,
Ещё долгоиграющей ландринкой
Поддразнит счастья тоненький осадок 
Миражную воронку  размешала
Он был не то, что недочёсан, гадок 
Он не размешан, словно сахар,  мало
его
и пусто  будто не бывало.