Восстание Боттичелли. Книга стихов - Елена Сомова 6 стр.

Весна морозная ломала льды
Своими почками, как спичками, колдуя
Над фитилем свечи. Да не приду я
Туда, где легкой на подъем, грузили палачи
Свои грехи, обломки льдов души,
Нежданно отмороженной в остуде.
Любовь пылала под забором судий,
Сжигая тень преград и все карандаши
Из детства,  там за краски Бойся-бой
Воинственно кричал, напоминая
О том, что всех лишит и праздников и мая,
и все от страха прятались под плит
громады, чтобы там спастись.
И пели там, под плитами, о маме
И солнце, 
пусть всегда поднимет высь,
Болота осушая в нищей яме.
Там лгушки прятались в корабль из бумаг,
И мы не знали о их блудодействах,
И тонкие лучи крапленых шпаг
Нам открывали смысл фарисейства,
И с ним боролись души и тела,
Отдав природе право утвердиться 
И сделать очень важные дела,
Дающие просвет в глазах и лицах.

Невозможно догнать крокодила
И заставить его стать совой.
Невозможны зиянья могилы 
Пустоты, нищеты мозговой.

Обездвиженность самосознанья
Разрывает плакат бытия.
Снеговеют цветы созиданья 
Рядом с пропастью сила твоя.

Вечно помни, ты  медленный путник,
Ты  печали пустынный двойник.
Круговое движение будней
Заломило твой сдавленный крик.

Суслик  совесть появится ночью
И прирежет, как ушлый бандит.
Нет пощады  разломами почвы
Поле гнева на правду гудит.

Правда с юмором только в приправке
Не послужит причиной обид.
Хочешь дольше прожить  береги
Ее стойкий кошмарик в затравке.

Лягушатник для вылетов  он возможен, 
Крылья ввысь несут всегда без предела,
Остудив коварные муки тела,
Вопреки задрав и лица, и рожи.
Всё дымится кучка людей-растений
В суете мирской посреди растлений,
И ныряют бабочки от экстаза,
Но влипают в трясину салатного таза.

Чавкнет помирающий напоследок, 
Здесь культурны более помидоры,
Чем носители интеллекта, поры
Засорившие слякотной грязью бреда.

Ты, родившийся только что,  сразу в крылья 
И лети мимо засранности и скотча,
Как летят постишата, враги унынья,
На орнамент земли, иногда и склочной.

Какой престранно голосистый дождь
Ваяет стебли замерших тюльпанов
И прибегает в кровь мою, как нож, 
Отломленный клинок в плену обманов.

Пока злодейства тли терзают ветвь 
Сквозь пчёл и листья  яблоки наружу.
Какой пронзительно шикарный блеф 
Услышать вдруг признаний розы в стужу,

Когда душа вся инеем зашлась,
Последние цветы в бутонах мёрзнут 
Звезда любви нежданная зажглась,
Молитвенную оживила грёзу.

И наводненья моющих дождей
Крупицы золотые намывают,
И бережные руки площадей
По голубиным крыльям отливают

И знаки святости, и знаки нот,
Сердец переплетённых боль и звуки,
Цепочки мыслей, кирпичи науки,
Камней души по тёмным клеткам ход.

Полжизни пробуем тональность в адской тьме.
Шептал паук: «Сольемся, дорогая!
К твоим ногам я мошек возлагаю,
Вью паутину на твоем окне
И днем увидишь, как старался я,
Как трепетал при мысли, в твое имя
вложил смысл жизни.
Да роди ж мне сына!»
Слова сгорели в жизненном огне.

Остался сын.
Тьма рваных паутин 
Посмешище,  судьба у декораций
Не так завидна, как букет оваций
И славы искрометный палантин.

Дешевка рвет на декорации людей.
Чужой судьбой, как ширмой прикрываясь,
Переводя на жертву негатив.
Дай кукловоду нить  и без затей
Ты в паутине, так же твоя завязь 
Мечты и чаянья, твой жизненный курсив.

И ты не сделал вовсе ничего,
Всё погребли хапужеские грабли,
И сцена  паперть на исходе лет, 
Не интересны потасовки, нет,
Фантазий благодетельные цапли
Скребутся в белошвейный твой челнок.
И ты не сделал в жизни ничего

По тропам своих чувств вернуться к подлецу,
Увидеть эгоизм опять воочью:
Площадку для любимого себя
И факел гордости 
торчит, как флаг и порча,
Когда пытливый ум намерен посчитать
Убытки своих сил неистребимых,
Раскинуть, как пасьянс, узлы: кого поймать?
И выжимать единственнолюбимых.

Скребется совесть в дверь,
как истый богомаз,
в болоте глаз бревно в углу валялось.
Я постигала фраз твоих иконостас,
Где я  букашка, атом, кукиш, малость.

И бедный бил родник, уча нас убивать
Кувалдами истерик и подлога.
А я искала смысл в твоей привычке брать:
Ты грёб активно с хваткой осьминога.

Загоняют в тиски 
Загоняют, как мышь на ветру.
Перекрашенных вёсен осенних не счесть в зоосаде.
Осененные рвачкой, бурлят в дождевом лимонаде
И пугают зимой карантинной на скользком юру.
Маскхалаты от гриппов в гримерке отважно лежат,
И заплаканных кукол не вынуть, чихая от пыли.
Хула-хупы нулей без единственной цифры пред ними
Посылают в юдоль, открывая прогал в сущий ад.
Там фабричный Аид бьет кувалдой по слуху вдвойне,
Закрываясь от зрения ширмой купюрных раскладок.
Искупленье не в деньгах, их нет на дороге, где клады, 
Родники скрыты тенью. Борьба исцелит на войне.

Люди  это инструменты
Клещи, гвоздики, отвертки.
Плотник нам стучит по шляпкам,
Делает эксперименты.
Побеждает самый верткий,
А иной, меняя кляпы,
Думает, что обманули,
Принимая дар прощенья,
Проглотивши слез поллитра 
Он попал под фильмы в титры,
Фишечный прекариат 
Так назвали,  чем не мат?
30 октября 2019 г

Волкодавы родительского конгломерата 
Наперевес два-три автомата 
Для воспитания послушных сквалыг
Стык  на стык 
В непременной гонке без поворота 
На кону поставлена честь оплота 
И пол-чести  липовый смак
Ультра-законных, но почти туалетных бумаг.

Ну, а пыли-то в них  в пыли были
И покрылись слоеной былью 
Соц. защиты кривым щитом 
дом на слом 
под таким углом.

И лежит на щите сморенный,
Лженаучный и псевдо-зеленый
Испытуемый детодактиль 
Подростковый нан  птеродактиль, 

И не впишешь даже колом
Ни по мягкому, ни по жесткому месту:
Чтенье книг  это интересно,
Это мир высоты, псалом
И спасенье души, в основном.
2 февраля 2020 г.

Хлеб революции  поэт 
Жует отравленного зверя
Язык транскрипций  хруст галет 
Ломает перепонки, двери.

Зигзаги, молнии, круги
Сосредоточены в кавычках.
Юриспруденция, куги,
Пересыпание наличных

Важнее опытов наук.
Открытие дверей прилично,
Когда в замке сидит паук
И вяжет пряжу безразлично.

И вы идете на него,
Скрипя деньгами и зубами,
Царапая десну, всего
не видя, как он ткет ногами
вам гроб на воздухе, в тени.
Там обовьет ваш тощий череп
И помаячит: «Не тяни,
Давай я отпущу на берег».

И нарисует на доске
Волшебной мантры лоскуток,
А цифровой анализ ток
Пропустит в слово на звонке

Троллейбусно-трамвайных снов,
Когда дорога далека,
И уханье полночных сов
В чащобах города века
Хлопушкой служит для господ
России.
Далее  ход нот
Ведет нас в цокольный этаж,
Где убаюкивает раж
Лимонный сок и ваш хот-дог.

Вы переполнены мочой.
Вам до МЖ не дотянуть 
И вы так строите свой путь,
Чтоб добежать. В двери  сверчок
Дотошный спросит закурить,
Потом запить, потом  хлебнуть.
Вам хочется его зашить.
И сучат пальцы вашу нить.

По хвое бабки знают путь,
Ловя за когтевой крючок
Твой синий ворот свитровой.
И ты застынешь в смотровой,
Почувствовав в глазах щелчок.

Свет белый станет голубым,
Как море в парусе разлук
С любимым языком. Без слуг
И с переводчиком седым

Откроешь символ знака жить,
В котором синяя трава
В глазах небесно-холодна.
Ты вместо текста станешь шить, 

Разрезаны до глубока
Все нити старого клубка
На точки горьких земляник,
Среди которых есть твой миг.

Жизнь  это миг перед грозой,
Где не спасает камуфляж,
Где косточками в мезозой
Ложится наш горячий пляж.

Сквозные кольца на ушах,
Как и в носах парных быков.
Язык родной болит на швах,
Узнать желая ТЫ каков.

А ты съедаешь не свой хлеб,
Жуя резину между строк,
И революций жирный герб
Страну рвет в клочья. Вот твой клок:

Россия жнет не из семян,
А из корней липучих рож.
Пусть каждый третий в лыжах пьян,
Ты и его на два умножь.

Любовь  смертельная болезнь,
Громокипящий океан,
И каждый, ждущий ее, зван
На путь, в котором лучик трезв,
Нам отрывая звездный путь
Ловящих в камышах утят.
Себе пытаемся вернуть
Пытливый и надежный взгляд
В глазах друг друга, чтобы жить,
Не отрицая волшебства
И тонкий луч отрады вить
Глазами и руками сна.

Реальных чувств не перечесть,
Они гнездятся между строк,
И открывают нам урок,
В подкорке растворяя месть
За неизбывное. Сквозит.
Несут отраду облака.
Дорога вся в корзине сна,
Но тикает мне динамит:
Уйти  не отрицать мечты
Остаться. И в угоду снам
Ко мне придешь ты снова сам,
Перешагнешь предел черты.