Под телегой нашлось награбленное у путников добро и некоторые вещи разбойников: болты для арбалета, меха с вином, еда и теплые одеяла. Добычу они складывали в большой грязный мешок, но рыться в нем у меня душа не лежала. Я оттащил его на обочину и оставил открытым авось вернется со временем к настоящим владельцам.
Теперь предстояло что-то решать с телами разбойников. Осмотрев пожитки колдуна, я стал богаче на горсть медяков и один серебряный полумесяц. Болтавшиеся на немытой шее костяные амулеты сорвал и безжалостно растоптал каблуком, не желая ни обладать таящейся в них злой силой, ни оставлять ее в этом мире. Арбалет же некроманта оказался настолько дрянным, что не годился даже для продажи. Его я вышвырнул с дороги вслед за хозяином, который не заслуживал достойных похорон. Пусть о нем позаботятся вороны.
Тело варвара я не без труда взвалил на телегу, вложил в безжизненные ладони топор, присыпал сухими ветвями, облил найденным вином и воспламенил сложением огненных рун. Пусть он едва не прикончил меня, зла на него я не держал, а потому, припомнив обычаи северян, постарался подобрать подобающие случаю слова. Прочистив горло, произнес:
Ты погиб как воин, Бьярни, с оружием в руках. С ним я отпускаю тебя к предкам.
Развернулся, чтобы уйти, но внезапно почувствовал нечто странное. Словно кто-то, походя, положил мне невесомую и невидимую руку на плечо.
Благодарю, родич, совсем близко прошелестел чей-то голос.
Я потряс головой и внимательно осмотрелся по сторонам. Никого не было. Должно быть, почудилось.
Так или иначе, происшествие на дороге заняло слишком много времени. Следовало поспешить, поэтому, вскочив на коня, я гнал его без остановок до самого Елебора. Несмотря на это, когда я достиг цели, начинало смеркаться. Ворота, впрочем, были еще открыты, и мне удалось без дальнейших приключений добраться до постоялого двора.
***
Хозяин заведения, колоритный толстяк добродушного вида в расшитой узорами белой рубахе, обнаружился за стойкой, где умело разливал по кувшинам пиво из увесистого бочонка. При появлении нового посетителя он бросил свое занятие, выпрямился, утер рукавом пот с покрасневшего лба и прогудел громким басом:
Добро пожаловать, дорогой гость! Чего изволишь? Пыль стрясти дорожную, наесться досыта, али отоспаться вволю?
Комнату и ужин, кратко ответил я.
Есть просторная комната с окнами на сад для особых гостей. Постель чистая, перина пуховая взбитая. Обойдется в десяток монет за ночь. Есть попроще да потеснее, за пятак. Ну, а коли роскоши не ищешь, ступай в общую спальню за медяк.
Я запустил руку в кошель на поясе и выудил серебряный полумесяц.
Самую лучшую. И вели накрыть ужин прямо в комнате.
Монета мигом прилипла к мясистым пальцам толстяка, после чего красное лицо его расплылось в радушной улыбке.
Прасковья! забарабанил он по двери за стойкой. Мигом приготовь опочивальню для дорогого гостя, да вели Власу воды натаскать для омовения.
Дверь распахнулась и оттуда выскочила молодая пышнотелая девица в переднике поверх сарафана. Торопливо сняла с крючка связку ключей, которая тут же выскользнула и с металлическим лязгом ударилась оземь. Прасковья ойкнула, неуклюже подхватила связку и спешно засеменила к лестнице. Проводив ее взглядом, хозяин покачал головой и вновь обратил свое внимание на меня.
Пиво, мед хмельной? уточнил он. Есть кувшинчик вина заморского, берегу для особого случая.
Вот и храни его на здоровье, представится еще такой случай. А мне с утренней зорькой вставать, в путь-дорогу собираться. Выспаться хочу.
Квас, сбитень, сурья? Могу предложить брагу особую, на травах редких настоянную. Сил придает и бодрости, а голова после нее ясная, будто водицы ключевой испил.
Обойдусь квасом. А бражки своей набери мне во флягу дорожную, завтра с собой возьму.
Будет исполнено, поклонился корчмарь.
Степенно кивнув в ответ, я направился в свою комнату, где в одиночестве отужинал горячей, только из печи, разваристой кашей со шкварками и грибами. Дождался, когда уберут посуду, после чего заперся изнутри и разделся до исподнего. Снизу еще доносился шум гуляний, но это не помешало мне с превеликим комфортом расположиться на широкой кровати. Вскоре меня сморил крепкий сон.
Глава 2
Ночь прошла спокойно. Поднялся только утром, разбуженный петушиным криком. Потянулся, размялся и неторопливо принялся одеваться. Из открытого окна были видны вершины деревьев, подсвеченные восходящим солнцем; пахло свежестью. В густых зеленых кронах щебетали певчие птички, из леса им аккомпанировали кукушка да дятел. Голубое, безоблачное небо обещало ясную погоду.
Глава 2
Ночь прошла спокойно. Поднялся только утром, разбуженный петушиным криком. Потянулся, размялся и неторопливо принялся одеваться. Из открытого окна были видны вершины деревьев, подсвеченные восходящим солнцем; пахло свежестью. В густых зеленых кронах щебетали певчие птички, из леса им аккомпанировали кукушка да дятел. Голубое, безоблачное небо обещало ясную погоду.
В приподнятом настроении я собрал все вещи в заплечный мешок и спустился с ним в общий зал, пустой в этот ранний час. На скамье, облокотившись о стойку, дремала Прасковья.
Хозяйка, довольно спать! весело прикрикнул я. Утро на дворе, петухи давно уже пропели.
Девица подняла голову, поморгала сонными глазами.
Почто шумишь, гостюшка? И вовсе я не спала, умаялась только. Купцы заморские до утра гуляли, зорю встречали. Только-только прибрала за ними.
Еще об одной услуге попрошу, и почивай себе на здоровье. В путь отправляюсь. Собери наскоро мне в дорогу провианта, да вели коня моего оседлать.
Прасковья встрепенулась.
Ох, я птичка-пустоголовка, про главное-то совсем позабыла. Агафон же с вечера все приготовил и провиант дорожный, и флягу с бражкой своей. Теперича все упакую понадежней и скатертью дорога, дорогой гость.
Не успела она договорить, как скрипнула дверь, и в корчму размашистым шагом вошел новый посетитель. Был он угрюм, крепок телом и бородат. Несмотря на солнечную погоду, одет в плотную кожаную куртку, обут в тяжелые сапоги, а на голове пристроилась дорогая меховая шапка. С левого боку на поясе крепились солидных размеров ножны, из которых торчала потертая рукоять меча.
По спине пробежал предупреждающий холодок: чутье подсказывало, что вновь вошедший был опасен. Опытный воин, не из простых. К моему удивлению, Прасковья не бросилась приветствовать гостя, а вместо этого боязливо замерла на месте.
Кликни Агафона, холодным тоном велел посетитель.
Девица низко поклонилась и опрометью бросилась в хозяйскую комнату за стойкой. Внутри раздался характерный грохот и всплеск, будто опрокинули ночной горшок.
Вставай, Агафон! донесся испуганный голос. Сам Силантий-мечник пожаловал, тебя кличет!
А, чтоб тебя! приглушенно ругнулся корчмарь и через несколько мгновений показался в гостиной, на ходу перепоясываясь.
Доброго здоровья, батюшка, поклонился он, в гости к нам, аль опять беда какая приключилась?
Стал бы я к тебе в гости ходить, плут, проворчал Силантий, поди, пиво все так же водой разбавляешь?
Поклеп, не моргнув глазом, ответил Агафон. Для своих гостей я держу только самое густое пиво. Не желаешь ли испробовать?
Обожди пока с угощением, Агафон. Лучше сказывай, много ли гостей нынче собралось под твоим кровом?
Корчмарь растеряно почесал в затылке, окинул взглядом пустой зал, наконец, заметил меня. Я все еще стоял у лестницы в ожидании обещанного провианта.
Вот этот добрый человек, он у нас проездом. А еще бортник с сыном из Девичьего луга, да купцы иноземные числом до четырех, со своим товаром. Все на базар приехали по торговым делам. Случилось что, батюшка?
Силантий не отвечал, он уже переключил на меня свое внимание.
Эгей, мил человек, заговорил он вкрадчиво, не ты ли тот путник, что приехал вечером через северные ворота на чалом жеребце?
Я пожал плечами:
Коли другого такого путника больше не было, то, знать, это я и есть.
Не было, уж про то мне доподлинно известно А ты, никак, уже вновь в дорогу собираешься?
Как только получу еды в дорогу, так только меня и видели, не стал отпираться я.
Как знать Гляжу, клинок у тебя в ножнах. А позволь узнать, для какой нужды ты его с собой таскаешь?
Вместо ответа я развернул висевший на поясе гильдейский знак с выгравированной руной ведающих летящей к солнцу птицей. Силантий всмотрелся, чуть заметно вздрогнул и будто нехотя проговорил:
Что ж, ты в своем праве, ведун. И все же Придется тебе задержаться в Елеборе. Посадник отдал указ никому не открывать врат, покуда не будет пойман злодей, что ночью учинил резню в доме художника Марокуша.
Прасковья охнула и обессилено присела на скамью, а корчмарь крякнул от изумления.
Жив ли Марокуш? А Дуня-горшечница, а детки их? Живы ли, здоровы?
Всех кроме мальца Алаборки смерть себе прибрала, покачал головой Силантий, да и тот одними молитвами на этом свете держится.