Лейтенант, вы медитируете?
Не мешайте мне работать, Ник, огрызнулся я. Я сейчас впитываю в себя мельчайшие детали места происшествия.
Ник хмыкнул. Ехидно и гадко, как умеет только он.
Вы не могли бы продолжить впитывание без тела? Я бы уже откланялся.
Так откланивайтесь, кто вам мешает. Труп мне без надобности.
В таком случае, всего хорошего, сказал коронер, склонившись над убитым.
Всего, Ник. Вам помочь донести тело?
Ник снова зыркнул в мою сторону и преувеличено тяжело вздохнул.
Господи, ну как он мог стать лейтенантом? пробурчал он якобы себе под нос.
После ухода коронера я еще осмотрелся, но увы, никаких грандиозных находок судьба мне не подкинула. Поочередно выдвигал ящики стола там не оказалось ничего интересного. Какие-то приборы и садовый инвентарь, в том числе, насколько я понял, нож для срезания цветов. С очень острым, но коротким и серпообразно-кривым лезвием. Использовать такой для убийства было бы проблематично.
В пустоте холодильника сиротливо стояла запечатанная пачка вишневого сока. Не успел, стало быть, господин Шталлер испытать жажду. Я повертел в руках стакан. Чистый. Если я и найду на нем отпечатки пальцев, то что мне это даст?
Пачка сигарет. Пяти штук не хватает, и ровно пять окурков в пепельнице. Что ты будешь делать, никакой зацепки для детектива с фантазией ни тебе таинственно исчезнувшего окурка, ни следов губной помады на фильтре, ни кучки постороннего пепла в пепельнице. Не тот убийца нынче пошел, не тот Все сигареты явно выкурены одним человеком, да еще и до одинаковой длины окурка, как под копирку. Педантом, похоже, был наш Шталлер.
С полминуты в задумчивости постояв возле экрана, я пока включать терминал все же не стал. Рано. Возможно, там и находится какая-то ценная для расследования информация. Только ведь я на своем теперешнем уровне знакомства с делом могу и мимо ее пройти. Знаете, чтобы задать умный вопрос, нужно знать половину правильного ответа. Так что пойду-ка я эту половину наскребать. В общении с живыми людьми, а не бездушным железом.
Глава 2
Я очень надеюсь, господин лейтенант, вы в первую очередь отмените свое идиотское распоряжение?
Взгляд быстрых темно-серых глаз буквально выстрелил в меня из под густой русой челки. Злое выражение несколько портило вполне симпатичное личико.
Какое именно, госпожа Ласкариду? вежливо осведомился я. За свою карьеру я отдал такое количество идиотских распоряжений, что бросил даже записывать их в отдельный файл.
Не смутилась она ни на йоту.
Не удивлена. Но мне нет дела до ваших прошлых глупостей, я прошу отменить ваш запрет входить в оранжерею. Ладно, я могу понять, непосредственно место преступления это для вас святое. Но вся оранжерея-то чем провинилась? Если вам интересно, по вашей милости мы уже потеряли несколько тысяч кредитов. И продолжаем терять с каждой минутой!
Она порывистым, злым движением закинула ногу за ногу. Меня обуяла зависть как ей при этом удалось не вылететь из кресла?
Я тоже сменил позу, но очень осторожно, держась руками за подлокотники.
Теряем, теряем я сокрушенно покачал головой. Теряем деньги, теряем людей. Вы говорите о потерянных деньгах, госпожа Ласкариду, но еще ни слова не сказали о вашем погибшем коллеге. Вы всегда так циничны?
Девушка вспыхнула, хотела было что-то сказать, но сдержалась. Нет, злость ей решительно не шла. Эти красные пятна на белых щеках, туго сжатые губы, взгляд исподлобья А ведь, если убрать это все, она недурна собой. Не старше тридцати, пожалуй, миниатюрная, с ладной, хоть и несколько худощавой на мой вкус фигуркой. Впрочем, о чем я говорю, единственная женщина на планете по определению не может быть некрасивой.
Вы несправедливы к Димитре, лейтенант, мягким, обволакивающим голосом проговорил Люк Госсенс, рыжеватый мужчина лет тридцати пяти или чуть старше, слегка склонный к полноте. Мы все переживаем из-за смерти Генриха. Но разве то, что работа станции наполовину парализована, его воскресит?
Мы расположились в довольно вместительной комнате, которую садовники называли гостиной. Диван, кресла, стол, барная стойка, большой экран все очень мило и уютно. Только мебель примагничена к полу. Я обратил на это внимание, когда решил чуть переставить свое кресло и неожиданно встретил легкое сопротивление. Затем, потратив на преодоление этого сопротивления чрезмерное усилие, я, боюсь, выглядел не слишком элегантно
Мы расположились в довольно вместительной комнате, которую садовники называли гостиной. Диван, кресла, стол, барная стойка, большой экран все очень мило и уютно. Только мебель примагничена к полу. Я обратил на это внимание, когда решил чуть переставить свое кресло и неожиданно встретил легкое сопротивление. Затем, потратив на преодоление этого сопротивления чрезмерное усилие, я, боюсь, выглядел не слишком элегантно
Я встретился взглядом с Госсенсом и играл в гляделки до тех пор, пока он не опустил глаза.
Разрешите вас поправить, Госсенс. Из-за смерти Шталлера переживаете не все вы, а только четверо. В лучшем случае. А одному или одной, я светски улыбнулся Димитре, переживать было бы несколько странно. На случай вашей невероятной рассеяности напомню, что Шталлера убили.
Но может, все-таки пролепетал Госсенс.
Не может! отрезал я. Убили, это сомнению не подлежит. И убил кто-то из вас. Больше никого на астероиде во время убийства не было?
Госсенс молчал, сидя с приоткрытым ртом. Вид он имел жалкий и несчастный. Димитра такого вида не имела, но тоже молчала, глядя куда-то в угол. Возможно, она представляла себе, что поставила туда несносного лейтенанта. Слово взял еще один садовник, Пламен Тодоров. Этакий классический тип красавчика-брюнета. Его возраст я не рискнул бы определить. Подобные и в сорок пять стараются выглядеть на двадцать, хотя получается порой неважно.
Не было, лейтенант, как ни печально мне это признавать. Люди сюда вообще практически не прилетают срезанные цветы раз в двое суток забирает автоматическая беспилотная капсула. Продукты нам подкидывают раз в декаду, также автоматом. Мы иногда поочередно выбираемся домой, но пассажиров на обратном пути не берем. Сегодня никто не запрашивал наш маяк на посадку. Конечно, при наличии должных навыков сесть можно и вручную, но маяк в таком случае неизбежно подал бы сигнал оповещения. Нет, если вы исключаете возможность несчастного случая или самоубийства, нет сомнений, что убийца один из нас пятерых.
Он тряхнул головой, возвращая на место непокорную прядь волос. Волевой подбородок смотрел вперед, в глазах светилось мужество, губы кривились в ироничной усмешке. Любой капитан разведывательного звездолета заплакал бы от зависти, глядя как бесстрашно встречает опасность простой садовник Пламен Тодоров.
Тем не менее, господин лейтенант, снова заговорила госпожа Ласкариду. Чем может помочь тот факт, что мы не имеем права зайти в оранжерею, в то время как цветы гибнут?
Да что может случиться с вашими цветами за несколько часов? с досадой спросил я.
Госсенс заерзал в своем кресле.
Позвольте мне ответить, лейтенант. Вы знаете, что мы выращиваем?
Розоиды, блеснул я эрудицией.
Госсенс поощрительно улыбнулся, но покачал головой.
Мраморные розоиды, уточнил он со значением. Открыли их несколько лет назад совершенно случайно, как и многие великие открытия. Обычные розоиды растут внизу Госсенс замялся на мгновенье, потом снова улыбнулся. Когда мы говорим «внизу», мы подразумеваем на Бальдре.
Я кивнул. Бальдр единственная пригодная для жизни планета в этой системе, довольно давно колонизированная людьми. Весь персонал базы естественным образом был набран оттуда.
Розоиды действительно напоминают розы, цветы красивые, но ничего особенного, продолжил Госсенс. Вы ведь были в оранжерее, видели, наверное. Однако в условиях невесомости или квази-невесомости они проходят через удивительную стадию. Когда бутон достигает критического размера около восьми сантиметров в диаметре его лепестки покрываются мраморным узором. Невероятно красивое зрелище! У нас есть срезанные цветы, мы храним их в специальных вакуумных контейнерах, не желаете взглянуть?
Возможно, позже, буркнул я.
Один цветок стоит около пятисот кредитов.
Сколько?! я поперхнулся.
Да, лейтенант, именно так, Госсенс покивал с таким важным видом, будто именно он сделал это «великое открытие» несколько лет назад. И в цену заложена не только изумительная красота цветка, но и сложности в его выращивании. Сама среда обитания это только один фактор. Второй это длительность мраморной стадии. Когда цветок приобрел мраморный вид, у садовника есть всего около трех минут, чтобы срезать его. Срезанный цветок простоит от семи до десяти дней. Не срезанный вянет и опадает За то время, пока в оранжерею нет доступа, полагаю, мы безвозвратно потеряли не меньше четырех-пяти цветков.