Но тонувший отверг его помощь и пошел на дно, глубокомысленно заметил корнет Ковалевский, разглядывая свои ногти.
Корнет, вы там были, похоже, зевнул прапорщик Ростовцев.
Не говорите ерунды, прапорщик, но такие слезливые истории для барышень ясно чем заканчиваются. Там же небось несчастная любовь замешана.
Увы, господа, на самом деле все было гораздо печальней. На руке Столыпина была надета лайковая перчатка Перчатка соскальзывает и остается в руке матроса. Павел идет ко дну. Но и это еще не все. В карманах сюртука Павла были золотые монеты. Десять тысяч в золотых монетах. Они и потянули его на дно Вот такая судьба, братцы.
Отсюда мораль: храните деньги в сберегательной кассе. Или в банке, на худой конец. Стеклянной, пробормотал кто-то из темноты.
Ну а Лермонтов, конечно же, сочинил стихи, посвященные этому событию, усмехнулся Ковалевский.
И опять не угадали. Лермонтов, узнав о происшествии, сильно заболел. Похоже, он сожалел, что не оказался рядом, быть может, он бы спас Павла. А быть может, погиб бы и сам. Так снаряды судьбы падали рядом с ним всю жизнь. И это не единственный случай, когда он мистически избегал гибели. Я много лет собирал воспоминания современников, архивы, рукописи, его рисунки. И мои поиски были вознаграждены. Удалось мне обнаружить следы его рукописи, ну той известной повести «Штосс», которую он якобы не дописал.
Почему якобы? спросил корнет Ковалевский. Вряд ли ему было интересно, но хоть какое-то развлечение.
Связан с этим презабавный случай. Белов положил свою ложку, озадаченно посмотрел на пустую тарелку: что ел, что не ел, разницы нет. В письме к Дюма графиня Ростопчина писала, что однажды Лермонтов объявил, будто прочитает новый роман под заглавием «Штосс», причем нужно ему часа четыре. Вошел с толстой тетрадью под мышкой, начал читать, минут через пятнадцать закончил. Написано было страниц двадцать, тетрадь была пустой. Роман никогда не был окончен. Так долго считали, ибо окончание никто не видел.
А о чем повесть эта, Белов? Корнет Ковалевский все-таки начал расставлять шахматы на доске. Не напомните?
Значит, так. Герой повести художник Лугин. На светском вечере у некой Минской он сообщает ей, что не верит в любовь, разочарован. Тут, я думаю, Лермонтов приписывал своему герою и собственные черты, была у него такая поистине маниакальная идея, что он некрасив, и потому женщины не могут искренне его любить, к тому же, он и не достоин такой любви. Эта мысль преследует и его героя. Его самолюбие уязвлено, он довел себя до ипохондрии, от которой три года лечился в Италии, но так и не избавился. Недуг по-прежнему его одолевает, это видно и по его лицу. Он пробует спастись искусством, живописью. Пытается писать картины, но они мрачны, непонятны широкой публике, словом, никто его не понимает, и он мучительно это переживает. Хотя тут мне кажется, что Впрочем, это неважно. Самое главное, Лугин признается Минской, что слышит голос, который называет ему один и тот же адрес, приказывая пойти туда. Минская советует ему сходить на эту улицу, убедиться, что это бессмыслица, возвратиться и лечь спать. Ей кажется, что он нездоров. Головой повредился, словом.
Хм, а хотели бы вы, господа, увидеть, какое будущее могло быть у России, если бы ею правили люди хотя бы с остатками разума задумчиво произнес Ковалевский.
Интересно неинтересно Господь не попустил. Полковой священник отец Николай вошел в землянку, налил стакан воды, шумно выпил. Когда дворянство усердно сеяло плевела богоборчества, русский народ оставался верным государю. Господь и сохранил его ради этого народа
О, вот и батюшка, давненько ваших проповедей не слыхали! Корнет истерично захохотал, а отец Николай, скорбно вздохнув, перекрестил его. А сейчас-то что ж ваш Бог отворотил свой взор от русского народа? Милосердие, заступничество его где?
Не богохульствуй, сын мой! Будут еще горше времена, и Бога забудут. Да только уже не спросишь ни с кого
Дайте же дослушать! снова взмолился голос из темного угла. Белов, что там с этим Лугиным дальше было?!
Терпение, мой друг. Простившись с Минской, Лугин отправляется по этому адресу, находит дом. Поговорив с дворником, узнает, что дом стоит пустой уже давно, поселиться здесь никому так и не удалось кто умер, а кто разорился. Это кажется Лугину странным, но все же он осматривает квартиру. Она ему очень нравится, и он решает тотчас же сюда переселиться.
Корнет Ковалевский, к полковнику! В землянку заглянул штаб-ротмистр Свищев. Ординарцем вас отправляют в штаб корпуса! Живее!
Корнет с сожалением посмотрел на доску эх, какой гамбит затевался! вскочил, одернул портупею и направился за порученцем.
Поручик задумчиво посмотрел ему вслед.
Рассказывайте дальше, Белов! нетерпеливо произнес все тот же хрипловатый баритон из темноты.
Так вот, Лугин остается жить в квартире. Но он, безусловно, болен. Лица людей ему кажутся желтыми. Движения его порывисты, нервны. Он мечется по комнате в беспокойстве, все время пребывая в страхе, тревожности. То вдруг без причины начинает смеяться, а то плакать. Его охватывает то покаянное настроение, то отчаяние. И тут по ночам он видит странного человека. Дело в том, что в одной из комнат этой квартиры на стене висит необычный мужской портрет с большой золотой табакеркой в руках. Представьте себе, выражение лица на портрете меняется. Оно то злое, то ласковое, то насмешливое, то грустное. И вот теперь каждый вечер из соседней комнаты выходит старик, похожий на этого мужчину на портрете, только постаревшего, и предлагает художнику сыграть в штосс. Со слов дворника, квартира эта пустует уже лет двадцать. Значит, человеку с портрета теперь лет шестьдесят. У мужчины на портрете пальцы унизаны перстнями, как у шулера. Видимо, его ночной гость старый шулер
А что, может, в картишки, господа? Поручик Рындин лениво потянулся и зевнул. Ему никто не ответил, тогда он надвинул на голову подушку и тут же захрапел.
Своего ночного посетителя Лугин от всех скрывает, продолжил свой рассказ Белов. Но лихорадочно ждет его снова. Сознание его спутано. «Как ваша фамилия?» спрашивает он старика, и ему слышится в ответ: «Штосс». Хотя гость мог произнести: «Что-с?» Значит, уверен Лугин, человек по фамилии Штосс существует. И это ему принадлежит дом. То, чего подспудно Лугин боялся, найдя дом по адресу, звучавшему в его голове, произошло: потусторонний мир обрел реальность. Ночной гость в каком-то безумном полосатом халате проходит беспрепятственно в запертые комнаты, а скрипучие двери сами перед ним беззвучно отворяются. Ночной посетитель поминутно меняется прямо на глазах: он становится то выше и толще, то почти исчезает. Его глаза буквально магнетизируют Лугина. Каждый вечер они делают только одну талию в штосс. На кон старик ставит девушку, написать портрет которой Лугин страстно хотел, но у него это не получалось. Живописец проигрывает все свои деньги. Доходит до того, что он распродает свои вещи, лишь бы вновь увидеть таинственную красавицу, которая появляется в комнате вслед за стариком. Лугин осознает, что так он протянет совсем недолго. У него не остается средств даже на пропитание
Эх, кусок мяса бы сейчас, отбивную с кровью. Или сосиску, на худой конец, мечтательно протянул лежащий на походной кровати ротмистр Сосницкий. Прожаренную такую, чтобы жирок с нее тек, а запивать холодным пивом
Ротмистр, имейте совесть! Прапорщик Ростовцев, сменивший Ковалевского за шахматной доской, задумчиво разглядывал фигуры. Нашли время! Еще бордель вспомните на Подоле и эту, как ее Зизи?
Мими, прапорщик! Ну как ее можно забыть! Кудри распустит, ножкой топнет А талия! Эх
Прекратите, господа! Дайте же дослушать, наконец!
Скажите, Данилов, вы-то почему так заинтересовались историей семейства, а? Уж не внебрачный ли вы отпрыск семьи Лермонтовых и нет ли у вас личных планов на найденную Беловым рукопись?
Не зубоскальте, Ростовцев, не смешно Просто время убить, не более. Чем бревном лежать да тяжкие думы думать, уж лучше эту историю послушать
Так я же, батюшка Ростовцев не успел договорить. В дверях землянки возник штаб-ротмистр Свищев.
Немецкие аэропланы! Все в лес! закричал он.
Офицеры бросились к выходу.
Так и знал не дадут дослушать! Из темного угла, натягивая на ходу сапоги, выскочил ротмистр Данилов.
Поручик Белов в суматохе быстро сунул в руку Сосницкому какой-то сверток: «Вы должны это сохранить! Я точно знаю, что погибну. В самое ближайшее время. Мне в начале войны гадалка нагадала, тогда не поверил, а теперь Я это точно знаю. Если будете живы, сможете выгодно это продать».
Сосницкий недоверчиво повертел сверток в руках.
Что вы, Михал Васильич, чушь какая, мы все под Богом ходим попытался отговорить его Сосницкий.