Тома могла бы, наверно, рассказывать не один вечер. Я знаю, как это бывает: ты закрыт, ты вещь в себе, и память твоя, как запертая шкатулка, куда ты и сам никогда не заглядываешь, но однажды, может, совершенно случайно, от какого-то сотрясения крышка открывается, и все содержимое памяти, все, что ты даже от себя держал в секрете, вываливается наружу, и ты больше не можешь этого удержать, как не можешь удержать вскипевшее в открытой кастрюльке молоко, и говоришь, говоришь, не можешь остановиться
В тот вечер мы ушли из кафе, когда официант положил передо мной счет и твердо сказал: «Извините, мистер, мы закрываемся».
В тот вечер я твердо решил, что непременно женюсь на этой женщине, хотя точно знал, что никогда не смогу сделать ей предложение, у меня просто не хватит для этого смелости, потому что она а я
Глупо, конечно. Но я и чувствовал себя предельно глупо, мне казалось верхом собственного нахальства уже то, что я не постеснялся после спектакля явиться в гримерную певицы Беляевой с букетом цветов, отстоять долгую очередь «поклонников ее незаурядного таланта» (это не мои слова, так писали бостонские газеты), а потом пробормотать что-то банальное («вы так пели, ваша Амелия») и неожиданно для себя попросить о встрече в любое удобное для нее время в любом удобном для нее месте. «Но я» сказала она, а я, ничего уже не соображая, кроме того, что жить не смогу, если не увижу ее еще раз, воскликнул: «Ничего личного, уверяю вас! Хочу поговорить об опере! Только об опере!» Должно быть, ее удивила моя непосредственность, а может, Тома уже в тот момент почувствовала нечто этакое необъяснимое и неописуемое «Хорошо, сказала она, и, кажется, так же, как и я, поразилась собственным словам, хорошо, завтра в два в баре отеля «Плаза».
Так мы познакомились. Было это два года назад, после премьеры оперы Верди «Бал-маскарад» в театре Бостонской Лирической оперы. Дату эту я точно помню: 10 апреля 2007 года. Тогда маэстро Лорд и приглашенный из Италии режиссер Франческо Лукетти поставили классический вариант спектакля: восемнадцатый век, Бостон, городское кладбище, которого давно нет, зал генерал-губернатора Варвика Традиционная постановка, пышные декорации и умеренный успех. Аплодисменты сорвали только двое: русская певица Тамара Беляева и итальянский баритон Вериано Грасео. На мой взгляд, Грасео надо было забросать тухлыми яйцами в сцене со жребием он умудрился так поднести Амелии вазу с набросанными туда бумажками, что все они высыпались, пришлось поднимать их с пола, и вердиевский трагизм этой потрясающей сцены пошел насмарку
Номер 6. Речитатив и терцет
Так кто же его убил? задал я дурацкий вопрос после того, как Тамара, перескакивая с пятого на десятое, рассказала о вчерашнем кошмаре, а в Интернете я нашел впечатляющие к этому рассказу иллюстрации.
Бутафорским кинжалом его убить не могли, продолжал я рассуждать, а Тома меня не слушала, она сидела в своем любимом кресле напротив окна и, по-моему, думала только о том, как в таком состоянии петь премьеру. Но где орудие убийства? Очевидно, тот, кто убил Гастальдона, унес кинжал и спрятал в театре, ведь из здания, как ты говорила, никого не выпускали, а всех вас, включая оркестрантов, обыскали достаточно тщательно, верно?
Вопросы были риторическими, Тамара даже головы не повернула.
Послушай, Тома, сказал я, если тебе вечером петь, то хорошо бы развеяться и отвлечься от вчерашнего. Давай съездим
Нет, Андрюша, Тамара говорила медленно, выговаривая каждое слово так, будто записывала на магнитофон и думала, что тот, кто станет прослушивать запись, не должен иметь трудностей в понимании текста, если Дженис не отменила спектакля, мне нужно работать. У меня горло зажато. Я хриплю, понимаешь, никакой кантилены. Я все провалю!
Глупости, сказал я уверенно. Давай просто спустимся в лобби, выпьем по чашке кофе.
Ты с ума сошел? Только кофе мне сейчас не хватало!
Молоко? Я закажу в номер.
Тамара всегда выпивала стакан молока перед спектаклем и почти ничего не ела.
Хорошо, сказала она и добавила: Ты мог бы позвонить в театр и узнать, будет ли петь Том? Мне почему-то страшно самой ему звонить
Конечно, кивнул я и набрал знакомый номер. Автоответчик красивым женским голосом (это был голос миссис Луизы, работавшей билетершей с момента основания театра, вот уже сорок с лишним лет) объяснил, что намеченная премьера оперы Джузеппе Верди «Густав Третий» состоится, объявленный ранее состав действующих лиц не изменился за одним исключением партию шведского короля Густава исполнит Николас Стефаниос, вход в зрительный зал будет открыт с девятнадцати часов тридцати минут.
Глупости, сказал я уверенно. Давай просто спустимся в лобби, выпьем по чашке кофе.
Ты с ума сошел? Только кофе мне сейчас не хватало!
Молоко? Я закажу в номер.
Тамара всегда выпивала стакан молока перед спектаклем и почти ничего не ела.
Хорошо, сказала она и добавила: Ты мог бы позвонить в театр и узнать, будет ли петь Том? Мне почему-то страшно самой ему звонить
Конечно, кивнул я и набрал знакомый номер. Автоответчик красивым женским голосом (это был голос миссис Луизы, работавшей билетершей с момента основания театра, вот уже сорок с лишним лет) объяснил, что намеченная премьера оперы Джузеппе Верди «Густав Третий» состоится, объявленный ранее состав действующих лиц не изменился за одним исключением партию шведского короля Густава исполнит Николас Стефаниос, вход в зрительный зал будет открыт с девятнадцати часов тридцати минут.
Они вызвали Николаса, сообщил я Тамаре. Стефаниос должен был петь Густава во втором составе в субботу, это был маленький человечек, суетливый, как хомяк, очень завистливый, да и голос его, на мой взгляд, оставлял желать лучшего, особенно в среднем регистре, где обычно тенора как раз сильнее всего. Гастальдону Стефаниос завидовал со всей своей греческой страстью и не думал этого скрывать, со слов Томы я знал, что он мог бы и убить соперника, но наверняка этого не сделал вчера Стефаниос в Филадельфии пел Арлекина в «Паяцах». Небольшая партия, но торчать на сцене Арлекин должен на протяжении практически всей оперы, никак не мог Стефаниос отлучиться на несколько часов, приехать в Бостон, явиться на репетицию нет, глупость все это.
Николаса, повторила Тамара и не стала комментировать. Неприятно. Она не любила петь со Стефаниосом, но в театре никогда этого не показывала, Николас наверняка был убежден в том, что русская примадонна просто обожает их редкие, но эмоциональные дуэты. Значит, ничего не отменили
Зазвонил телефон, и Тамара показала мне взглядом, чтобы я поднял трубку.
Мисс Беляев у себя? спросил портье.
Да, сказал я.
К ней посетители, я могу их пропустить?
Кто такие? недовольно сказал я, а Тамара, поняв, о чем идет разговор, отрицательно покачала головой. Мисс Беляев занята, у нее вечером спектакль.
Это старший инспектор Стадлер и с ним двое я не знаю их должностей Боюсь, что Они уже поднимаются, сэр, извините.
Стадлер, сказал я, положив трубку. Это тот тип, что мучил тебя вчера?
Господи, вздохнула Тамара. Что ему еще надо?
Надо ему было не так уж много чтобы Тома подписала протокол допроса, внимательно прочитав каждую страницу, вот так, и здесь тоже, мисс, я хочу извиниться за то, что вам пришлось но вы должны понимать, это наша работа и еще, если не трудно, два-три вопроса, кстати, кто этот молодой человек?
Это Андрей Бочкарев, прервала Тамара, мой друг, и я хотела бы, чтобы он остался.
Друг, понимающе кивнул полицейский, и мне захотелось влепить ему звонкую пощечину, как это было принято в подобных случаях в приличном обществе девятнадцатого века. Потом наверняка последовала бы дуэль с очевидным исходом он или заколол бы меня шпагой или пристрелил из пистолета, это очевидно, но по морде я ему все-таки дал бы. В девятнадцатом веке. А сейчас
Хорошо, пусть останется, разрешил Стадлер. В номер он вошел один, своих помощников оставил, видимо, за дверью сторожить, чтобы Тома не сбежала? У вас есть какое-нибудь удостоверение, сэр?
Я показал водительские права и, чтобы ему все было ясно относительно моей профессии, пропуск на территорию лабораторного корпуса Бостонского университета. Документы Стадлер вернул без комментариев, едва на них взглянув (я почему-то решил, что у старшего инспектора фотографическая память, и он не только запомнил с одного взгляда мою фамилию, не такую уж простую для американского произношения, но и все сведения о моей работе, включая идентификационный номер в лаборатории теоретической физики), и сказал, глядя в пространство между мной и Тамарой:
Не стану вам докучать, мисс. Вы уже пришли в себя гм Вы понимаете, мы ищем нож. Настоящий, которым Пожалуйста, мисс, я ведь не сказал ничего такого, чего бы Вы не могли бы сосредоточиться и вспомнить буквально по секундам? Вы должны были что-то видеть. Да, я уже сто раз спрашивал вчера, но Скажем, в одной руке господина Винклера был нож бутафорский, а в другой Кстати, в какой руке он держал нож, которым заколол господина Гастальдона?